Сахей часто закивал головой, то ли соглашаясь, то ли от испуга.
— Так ты принесешь веревку? Я даю тебе слово, что никому не скажу, откуда она у меня взялась, даже под пытками. И еще обещаю тебе, что никто не пострадает.
Сахей думал недолго.
— Хорошо, я сделаю это, но только для тебя. — Глаза слуги горели решимостью.
«Надолго ли ее хватит? — грустно размышлял Дариус. — Сейчас он выйдет во двор, и вся его решимость сразу исчезнет. Кому хочется рисковать головой из-за в общем-то незнакомых людей?»
Уже подойдя к двери, Сахей внезапно поинтересовался:
— Скажи, Дариус, с гмурнами очень страшно было?
Дорван пожал плечами:
— Первого долузсца я убил в четырнадцать случайно. Вот тогда действительно было страшно. Он мне год потом снился. Часто снился, почти каждую ночь. Вот он заносит надо мной саблю, а я не успеваю ничего сделать. А с этими… С этими было проще.
Весь остаток дня Дариус молил только об одном: чтобы его сегодня не вызвали к барону. Иначе он может оказаться за стенами замка, и попасть в Западную башню ему будет значительно сложнее.
«Хотя веревку я тогда смогу и сам себе по вкусу подобрать», — усмехнулся он.
К принесенному Сахеем ужину он едва притронулся, лишний раз вспомнив о Ториане и о его вечно волчьем аппетите.
Неожиданно заявившийся уже в потемках Галуг застал Дариуса копающимся в своих вещах и напевающим себе под нос мелодию с грустным тягучим мотивом.
— Слышал, что случилось с Тором? — поинтересовался Дариус, на миг оторвавшись от своего занятия.
— Потому и вернулся, — пожал плечами Галуг.
Выглядел он хорошо. Обычно после каждой пьянки лучник отходит долго, страдая страшной изжогой и головными болями.
«Или на этот раз ему повезло, или Кабир на совесть выполнил свое обещание», — усмехнулся Дариус, извлекая на свет то, что искал, — похожее на балахон одеяние темного, практически черного цвета с капюшоном, почти такое, как носят жрецы, но более короткое, всего лишь по колено. Если не надевать капюшон на голову, завернув его за ворот, и подпоясаться, то получится вполне обычная рубаха, по крайней мере, в темноте.
И еще у воротника очень длинные и широкие концы, доходящие чуть ли не до пояса. Их тоже можно спрятать за ворот, а при необходимости обернуть вокруг головы, завязав сзади узлом. И тогда они прикроют лицо до самых глаз.
Поднеся балахон к лицу и принюхавшись, Дорван сморщился: ткань залежалась и потому пахла не очень приятно. Да и сам балахон старый, с многочисленными порезами и прорехами, тщательно заштопанными, латка на латке.
Ничего, он не к женщине собрался. Зато на рубахе нашито множество карманов для разных полезных вещей. Правда, этой ночью они ему не понадобятся.
Задача у него — освободить Ториана. И сделать это надо так, чтобы при этом никто не пострадал.
— Ты собираешься его освободить, — полуспрашивая-полуутверждая, произнес Галуг.
— С чего ты так решил? — Дариус взглянул на лучника.
Тот лишь усмехнулся:
— Гонорт, я слишком хорошо тебя знаю. Именно поэтому и вернулся, чтобы помочь.
Удивительно, но сейчас Галуг почти не шепелявил.
— И зря вернулся. Кстати, как ты попал в замок? Ворота должны быть уже закрытыми, — взглянул Дариус на темное небо за окном.
— В самый последний момент успел. Пускать не хотели, велели, чтобы утром приходил. Ну, я и сказал, что я твой человек и ты меня ждешь. Подействовало.
Галуг почему-то улыбнулся.
— И все-таки зря. Помочь ты мне не сможешь, а если что-то пойдет не так и начнется переполох, тебе будет трудно выбраться из замка.
— Дариус, когда ты наконец поймешь, что ты не один у нас герой. — При свете потрескивающего фитилем масляного светильника было видно, как Галуг поморщился. — Ториан мне тоже дорог. А то, что мы с ним постоянно ругаемся, нравится нам обоим.
— Я не герой, Галуг, — мягко возразил Дариус, — далеко не герой. И я делаю только то, что считаю себя обязанным сделать. И будь все по-другому, я бы сам обратился к тебе за помощью. Но не в этот раз.
Действительно, Галуг чувствовал себя в лесу как родной, но здесь, в замке, все не так, как там, за стенами, и он может стать только помехой. Это разные вещи: незаметно красться среди деревьев, или в поле, или еще где, чтобы не треснул под ногой сучок, травинка не колыхнулась, вода не выдала плеском, и делать то же самое в замке, где полно народу на каждом шагу.
— Значит так, Галуг. — Теперь слова Дариуса звучали уже как приказ. — Ты остаешься здесь, в комнате. Если все пройдет нормально, Ториан просто исчезнет из замка, и мы как будто бы будем здесь ни при чем. Но если поднимется шум — захватишь мой лук и саблю (больше ничего брать не нужно) и выберешься из замка вон там, — указал он рукой в окно. — В том месте стена не слишком высокая — необходимости нет, сразу у подножия начинается круча, а внизу река. Глубокая река, так что, если сорвешься со стены, скользнешь по круче — и в воду. Ты уж поосторожней в воде, — вспомнил он, что Галуг почти не умеет плавать. — И вещи мои не утопи.
Само место найдешь легко: каменный пристрой у стены под черепичной крышей, и сразу около него дерево растет. Охраняется этот участок не очень тщательно, и зря, там не только из замка можно выбраться, но и попасть в него не сложно. Если бы меня сегодня из замка выперли, именно там я бы обратно и полез, — улыбнулся он.
— Гонорт… — Галуг попытался что-то возразить, но Дариус жестом заставил его умолкнуть:
— Галуг, мои слова не обсуждаются. Да, вот еще что, — спохватился он. — Если со мной что-нибудь случится, лук Биста заберешь себе. Саблю привезешь в Табалорн, матушке Грейсиль. Пусть она сама решит, что с ней делать: продать, а за нее неплохо можно выручить, или оставить. Ну и деньги мои ей передашь. Если же выпадет судьба возвращаться через Лоринт, половину отсыплешь Элике. И на словах что-нибудь скажешь: мол, шел я к ней, да не дошел. Ты все понял?
— Ты не прощайся, гонорт, — внезапно встревожился Галуг. — Примет, что ли, не знаешь?
— У меня свои приметы, — успокоил его Дариус.
Вообще-то было бы лучше, если бы Галуг в том месте, у пристроя, и дожидался его возвращения, так, на всякий случай. Если в замке начнется переполох, Галуг может и не успеть туда добраться. Вот только заметить его могут, замок кишмя кишит стражей, а он прячется, да еще и с оружием. Зря он все-таки сюда заявился.
«Ну ничего, я осторожненько, — подумал Дариус. — Очень осторожненько. Так, что дальше уж некуда».
Дорван взглянул на лук, подаренный ему Бистом. Он даже выстрелить из него ни разу не успел — решил сначала его испробовать подальше от чьих-либо глаз. Стрелок он средний, и очень не хотелось промахнуться на глазах у своих людей. Иначе он будет выглядеть так же нелепо, как выглядел бы Галуг с его Кунтюром: обладатель явно не достоин такого оружия. И тут же одернул себя. Прав Галуг, с таким настроем лучше вообще не браться за то, что он задумал.
Они молча в полной темноте дожидались, когда все успокоится. Из открытого окна слышались звуки музыки, множество приглушенных расстоянием голосов: в донжоне, где находился король Фрамон, не спали. Затем они услышали песню под аккомпанемент какого-то струнного инструмента, Дариус даже и не слышал-то такой ни разу. Голос у невидимого певца чистый, звонкий и настолько сильный, что к ним доносилось каждое слово баллады.
Певец рассказывал о прекрасной даме, напрасно ждущей своего рыцаря, потому что он погиб, подло убитый в бою предательским ударом в спину, защищая свою честь и честь своего сюзерена. Песня была очень трогательная, и Дорвану показалось, лучник даже всхлипнул. Он улыбнулся, представив, что, если бы вместе с ними был и Ториан, бедному Галугу точно бы не поздоровилось. Тору дня на три хватило бы рассказов о том, что Галуг, слушая песню, рыдал в полный голос, мешая ему спать. Да и потом вспоминал бы при каждом удобном случае.
Наконец шум из донжона начал стихать, пока не наступила полная тишина, изредка прерываемая звуками шагов проходящих мимо окна стражников.
— Все, Галуг, мне пора, — прошептал Дариус, рывком поднимаясь с лежанки. — Делай, как договорились.
Он повесил на шею сложенную в кольцо веревку, сверху надел балахон, накинув на голову капюшон. Веревку пришлось спрятать под одежду, всем она хороша, но слишком светлая, а это уже не мелочь — может выдать в темноте.
Из оружия Дариус взял только кинжал, не во вражеском замке находится. Можно обойтись и без него, но будет очень досадно, если он сможет добраться к Ториану, а тот окажется связанным. Зубами тогда, что ли, веревки грызть?
«Удачи!» — услышал он в спину пожелание Галуга, покидая комнату.
Сквозь узкое окно Дариус едва протиснулся. Галуг пролезет свободно, а вот Ториану попасть внутрь комнаты через окно не судьба. Но привести его сюда в планы Дариуса и не входило — друга необходимо спустить за крепостную стену. Существовала и еще одна сложность, помимо той, что Тора нужно извлечь из темницы, — он очень страшился высоты.
«Ничего, жить захочет — обо всех своих страхах забудет», — стоя уже на земле, успокоил себя Дариус и прислушался.
Общее расположение замка он представлял, а времени все хорошенько обдумать хватило с лихвой. Поэтому Дариус осторожно направился самым безопасным, по его мнению, путем к Западной башне. Следовало поторопиться — рассвет наступает не так рано, как в разгар лета, но очень уж много времени он потерял, ожидая, когда угомонятся в донжоне.
Отправляться раньше не имело смысла. Стражники ведь тоже люди: пока сам король и его окружение не спит, в любой момент можно нарваться на одного из господ, решившего проверить, как бдительно стража несет службу. И сейчас, когда все стихло, они непременно должны расслабиться.
Дорван осторожно шел вперед, стараясь держаться вплотную к стене, сложенной из темных камней: на ее фоне его почти не видно. Шел не пригибаясь, чтобы заранее не насторожить случайно заметившего его человека, ведь одно такое поведение уже наталкивает на подозрительные мысли. Ему предстояло пройти вдоль восточной крепостной стены, обогнуть донжон, затем прокрасться в тени северной и все, угловая башня и есть Западная.