— Да.
— И к нему вернется разум?
— Да.
Сандаэра кивнула.
— Я согласна.
Хункар помолчал. Извлек из рукава бутылек с синей жидкостью. Отдал Сандаэре и предупредил:
— Следите за мной. Если я сведу три пальца на руке в кольцо, вот так, пейте из флакона.
— Хорошо, — сказала Сандаэра и добавила. — Милок.
Хункар оторвал у Хорула с головы волосок, завязал узелком, прошептал заклятие. Уселся поудобнее, расправил широкие белые одежды. Из другого рукава извлек ширгай, музыкальный инструмент с двумя струнами. Вместо смычка маленький лук. Тронул струны, натянул потуже. Приладил лук к струнам. Заиграл медленную заунывную мелодию.
Сандаэра захотела спать.
Хункар продолжал играть. Закрыл глаза. Музыка заполнила кибитку. Хотелось взлететь и унестись в темное небо.
А потом мелодия стихла. Сандаэра и сама не заметила, когда. Хункар сидел с неестественно прямой спиной и закрытыми глазами. Ноги скрестил перед собой. Сандаэра держала флакон и следила за его руками.
Благодаря волоску с головы Хурала Хункар попал в Нижний мир прямо к месту схватки. Он превратился в огромного синего дракона и свободно порхал в небе. Сверху сразу заметил, что великан вцепился в медвежий дух Хурала. Душа Туяра лежала неподалеку.
Хункар слетел в долину и набросился на великана. Одна из голов оторвалась от медведя и зарычала. Хункар открыл пасть и исторг на демона столб ослепительно синего цвета.
Великан заметил опасность, отпустил медведя и проворно отбежал за валун. Медведь лежал на спине, раскинув лапы и не шевелился.
Синий луч разбился о черный камень. Несколько кусков камня отлетели в стороны. Один попал в озерцо лавы и погрузился с шипением на дно.
Великан вылез из-за валуна с мечом и щитом. Псиные головы лаяли на дракона. Великан направил меч на Хункара, проревел заклинание. Хункар ощутил, как энергия выходит из него с сумасшедшей скоростью. Нижний мир высасывал силы. Все-таки это вотчина приспешников Ир-Каана, а не людей.
Хункар опустился на землю и превратился в светло-синего оленя с развесистыми рогами. Сквозь него было видно, как в желтой лаве чернели камни.
Великан зарычал и бросился на Хункара, приподняв меч для удара. Песьи морды оскалились, прижав уши к головам.
Хункар легко отскочил в сторону, стуча копытами по камням. Великан промахнулся. Ударил еще, но не догнал оленя. Скоро очнется Хорул, и можно будет вместе напасть на демона.
Но великан перестал гоняться за оленем. Глянул на душу Туяра.
Эх, все-таки понадобится жертва. Хункар до последнего надеялся, что удастся обойтись без этого.
Великан бросился к душе Туяра. Олень вскочил между душой и великаном. Принял привычный человеческий облик, в виде прозрачного синего силуэта. Поднял руку, пустил великану в лицо сноп синего цвета. Пальцы на другой руке соединил в кольцо.
Мелькнула вспышка синего цвета и появилась душа Сандаэры. Старуха огляделась, увидела Туяра и бросилась к нему.
Великан оправился от луча света, пущенного Хункаром. Ударил мечом. Хункар увернулся, пуская в великана синие лучи. Тогда великан сделал обманный выпад, и стукнул Хункара щитом. Мудрец упал в сторону.
Великан поднял меч на Туяра. Сандаэра сидела на коленях и обнимала сына. Она подняла голову, глянула на двуглавого демона, отодвинула сына за спину и прикрыла собой. Великан обрушил меч на Сандаэру.
Долину озарил ослепительный свет и сотряс взрыв. Казалось, содрогнулся весь Нижний мир.
Хункар прикрыл глаза и отвернулся. Ураган энергии едва не унес его с собой. С гор в огненные реки обрушились огромные камни, взметнулись волны лавы.
Все утихло. Они очнулись в кибитке Хорула.
Хункар обернулся. Туяр сидел и держался за голову. Хорул стоял на четвереньках и стонал.
Сандаэра неподвижно лежала на шкуре медведя. Открытые глаза уставились на ширму.
— Мама? — спросил Туяр, наклоняясь к Сандаэре. — Что с тобой? Что случилось?
Туяр потряс маму за плечо. Ее голова безвольно качалась.
— Кто вы? — спросил Туяр. — Что сделали с моей матерью?
Он поднялся, морщась от боли в голове.
— Меня зовут Хункар, — ответил мудрец. — Это шаман Хорул. Мы спасли твою душу. Ее похитил демон Ир-Каана и утащил в Нижний мир. Твоя мать пожертвовала собой, чтобы вызволить тебя оттуда.
Туяр оглядел кибитку. Задержал взгляд на Хоруле. Костюм шамана испачкался в крови.
— Я что-то помню, — пробормотал Туяр. — Нижний мир, демон, псы…
Он снова опустился на колени рядом с матерью. Поцеловал морщинистый лоб и прошептал:
— Безмерна твоя любовь, мама. Как же я теперь буду без тебя?
Хорул откашлялся кровавой слизью, вытер пот и сказал:
— Твоя мать была великой женщиной. Она спасла не только тебя, но и нас всех. Правильно, Хункар?
Хункар кивнул.
— Наши силы иссякли в Подземном крае. Мы могли погибнуть. Но материнская любовь — одна из величайших сил во вселенной. Она защитила тебя и уничтожила одного из сильнейших демонов Ир-Каана. И теперь твоя мать…
Сандаэра резко вдохнула, заморгала и села, отбросив плачущего сына.
— И теперь твоя мать надерет задницу неумехе шаману, который чуть было не угробил моего сына. Зачем берешься за дело, если не можешь с ним справиться?
Хорул снова закашлялся и прохрипел:
— Узнаю ее. Она ничуть не изменилась.
Туяр обнял мать.
— Как она выжила? — спросил Хорул. — Ведь ее душа сгорела вместе с псоглавым демоном.
— Сгорела и тут же возродилась в Верхнем мире, — ответил Хункар. — Там ей предоставили выбор: остаться в раю или вернуться на землю. Это была милость Тэйанга за благородное самопожертвование.
— Ты решила вернуться в наш мир? — спросил Туяр у матери.
Сандаэра обняла сына.
— А что еще я должна была делать? Ты от меня не избавишься, пока не увижу внуков. Даже не надейся.
В кибитку заглянул проводник.
— Бабуля, вы платить собираетесь или нет? Бегаю тут по всему лесу, весь день на вас потратил.
— Иди сюда, красавчик, расцелую, — закричала Сандаэра. — Забирай все, даже гауров. Сегодня лучший день в моей жизни!
Хорул зажег светильники. В ночном лесу снова пошел дождь.
Капризы природы
Поздней осенью глава рода кахасков Аитбек устроил жертвоприношения духам плодородия. В просторной долине предгорий хребта Кокташ собрались все тэйпы рода, свыше пяти тысяч человек. Церемонию проводили ежегодно с давних времен.
В этом году пожаловало много представителей других даркутских родов. Потому что Аитбек объявил, что победителю состязаний, устроенных после жертвоприношений, отдаст в жены красавицу-дочь.
Шаман дал знак о начале церемонии. Присутствующие опустились на колени.
Последним, подстелив под ноги пухлые подушки, сел Аитбек. Он надел шкуру белого саблезубого тигра. Его жена Грота сидела на коленях с самого начала церемонии. Дочь Алтыншаш села незадолго до отца. Над ними колыхался шелковый навес. Навес утром установили на четырех кольях, чтобы защитить главу рода и его семью от полуденного зноя.
Шаман стоял впереди всех в костюме из львиной шкуры, лицом к Тэйангу и Амай, раскачивался и пел молитву. Из толпы выскочил грязный полуголый юродивый в рваных шкурах, начал повторять молитву за шаманом. Дурачка не трогали. Его всклокоченные волосы походили на рога бизона.
Шаман закончил словами: «Благодатный Изых, даруй нам толстых зубронов, быстрых гауров и жирных овцебыков! Пусть достойнейший из мужей получит дочь Аитбека!», и подошел к жертвенным животным.
Для подношения богу плодородия Изыху выбрали трех животных. Черного, без единого светлого пятнышка, зуброна, огромного, как гора. Белого, молочного цвета овцебыка с плавно изогнутыми толстыми рогами, Темно-красного гаура, с громадным наростом на носу. Его рога сплелись в кольцо над головой, куда мог свободно пролезть взрослый человек.
Зуброн стоял смирно, косил черными глазами. Овцебык беспрерывно мычал. Гаур трубил на всю долину, вставал на дыбы и крутил хвост. Юродивый побежал вперед, обогнал шамана и погладил гаура по шее.
Рано утром женщины обмыли животных в молоке. Затем подожгли веточки душистой синей травы арыспан. Ходили вокруг, делая круговые движения дымящимися пучками. Шкуры животных окурили терпким дымом. Затем расчесали шерсть. Вплели синие, желтые, красные и черные ленточки.
После молитвы шаман надел на животных золотые ошейники с изображениями сцен охоты, кочевок и выпаса скота.
Грота улыбнулась, сидя на коленях. Высокая стройная женщина с желтыми волосами, спрятанными под белым платком. Она посмотрела на мужа. Аитбек не сводил глаз с шамана.
— Каких прекрасных животных мы отпускаем для Изыха, — шепнула Грота. — Он будет доволен.
Аитбек покачал головой. Жирный подбородок затрясся. Тонкий нос нацелился на жену.
— Только не сегодня. Я решил поменять церемонию. Шаман зарежет животных. Начиная с этого года, мы только так будем приносить жертву Изыху.
Грота не могла вымолвить и слова. Чтобы задобрить щедрого бога плодородия Изыха, жертв всегда отпускали на волю. Никто не смел садиться на них или пасти. Животные становились собственностью бога и могли идти, куда хотят.
Шаман надел золотой ошейник на гаура и достал калингу с тремя лезвиями. По людским рядам прошел недоуменный гул.
— Аитбек, так нельзя, — сказала Грота. — Надо отпустить животных. Изых разгневается на…
Шаман схватил гаура за гриву, закричал «Во славу Изыха!» и ловко перерезал ему горло. Кровь хлынула на ошейник, ленты и красную грудь. Гаур повалился на передние ноги, затем набок. Кровь залила синюю траву и желтые цветы. Юродивый захлопал в ладоши, окунул палец в кровь и сунул в рот. Люди закричали.
Шаман направился к овцебыку с окровавленной калингой.
— Ты сошел с ума, — прошептала Грота.
— Если землю полить кровью, гуще растет трава, — сказал старую пословицу Аитбек и почесал большую, коротко стриженую голову. — Почему мы всегда отпускаем животных? Они и так обречены. Их надо при