Это была долгая и томительная ночь. Он впадал в дремоту, клоня голову к груди. Затем вскидывал голову, тер глаза, хлопал себя по щекам. Старался все время смотреть на огонь.
Он не знал, сколько времени осталось до рассвета. Принцесса и белоснежная кибитка казались красивым сном.
Мамий услышал снизу сопение и тявканье. В ноги ткнулся комок шерсти. Это же неугомонный щенок. И как только пробрался сюда? Мамий пихнул щенка ногой:
— Актос, уходи, не мешай.
И продолжил сидеть перед очагом.
Наконец ему показалось, что в кибитке стало светлее. Мамий поднял голову. Отверстие в куполе побелело от утренних лучей.
Он посмотрел на очаг. Огонь быстро потух, только легкий дымок вился над углями.
Юноша хотел сказать, что у него все получилось, но в кибитке раздался шум и грохот. Сверкнула молния, щенок отбежал и испуганно забился в подушки на постели. Рядом с троном появилась растрепанная, босая, полная девушка в рубахе до колен. Серые волосы спутанными комьями свисали до плеч.
Она огляделась, увидела Мамия, удивленно приподняла брови. Затем заметила Мухирию на троне. Тут же завизжала:
— Арууке, что здесь происходит?
Мухирия, оказывается, спала. Она проснулась и испуганно захлопала глазами. Девушка продолжала визжать:
— Почему ты лежишь голая на моем троне? Что за голый урод сидит перед очагом? Вы что, совокуплялись в моей кибитке?
Позади раздался легкий топот маленьких ножек. Мамий оглянулся. В кибитку ворвалась Амайжурек. Девушка с серыми волосами посмотрела на нее и опять завизжала:
— Амайжурек, а ты что здесь делаешь? Вы что, устроили оргию в моей кибитке?
Мамий спросил:
— Мухирия, почему она кричит? Прикажите ей немедленно удалиться.
Сначала воцарилось странное молчание. А затем девушка с серыми волосами зловеще переспросила:
— Мухирия? Арууке, ты сказала ему, что тебя зовут Мухирия?
А Мамий ответил, хотя принцесса отчаянно мотала головой, прося его молчать:
— Ну да, а что здесь такого? Она принцесса и дочь повелителя всех пери.
Его возлюбленная закрыла лицо руками и Мамий понял, что, кажется, сказал глупость.
— Ах, вот оно как, — сказала девушка с серыми волосами. — Значит, ты уже принцесса, Арууке? Значит, ты уже дочь повелителя пери?
— А что, разве не так? — спросил Мамий на всякий случай.
— Нет, конечно, ты, кусок человеческого дерьма! — завопила девушка. — Это я Мухирия, принцесса и единственная дочь повелителя всех пери! А это мои шаловливые служанки, Арууке и Амайжурек. Они и раньше любили глупые шуточки, но сегодня перешли черту!
Возлюбленная Мамия и Амайжурек бросились на колени.
— Прошу простить, но я вижу вас впервые и не думаю… — начал было Мамий.
Девушка с серыми волосами досадливо крякнула, взмахнула рукой и исчезла в вспышке молнии. За ней пропали другие девушки и кибитка. Мамий неуклюже упал на примятую траву.
Он очутился в низине. Неподалеку щипал траву оседланный Жайдак. За холмами занимался рассвет и летали птички.
— А свадьба будет? — крикнул Мамий. — Кому калым отдавать?
В воздухе, неизвестно где, снова раздался визгливый голос девушки с серыми волосами:
— Что это? Собака того человеческого недоумка? Избавьтесь от нее.
И прямо из воздуха на голову Мамия вывалился щенок. Шлепнулся на землю, заскулил и побежал прочь.
Мамий еще долго сидел на земле, гадая, приснилось ему это или произошло на самом деле.
— Сынок, поешь хоть немного, — упрашивала мать с раннего утра.
Мамий отвернулся. Он лежал на постели и не желал вставать. Подросший Актос бегал снаружи и заливисто лаял.
Со встречи с пери у колодца Кубажон прошло несколько месяцев. Пережили лютые зимние морозы, встретили весеннее тепло. Начались летние жаркие дни.
Мамий перестал встречаться с друзьями, потерял сон и аппетит, целыми днями молча лежал на кошме. Щеки впали, глаза лихорадочно горели, ребра торчали, как у больного гаура. Мать проклинала тот день, когда сын поехал к колодцу.
Еще зимой приходил шаман, определил, что дух Мамия похищен нечистыми силами из Нижнего мира. Окурил кибитку травами, трясся в ритуальном танце, но ничего не изменилось.
Мать вытерла слезы, убрала вареное мясо овцебыка. Что-то Актос слишком долго лает. Неужели кто пришел и стоит снаружи у порога? Она впервые за день выглянула из кибитки.
Перед входом незнамо откуда взялась колыбель. Причем такая, что в нее и наследника каана не стыдно положить. Вся из золота, одеяльца из шелка и парчи. Женщина наклонилась, раздвинула ткани. Кто это там сладко спит?
В колыбели лежал младенец. Кажется, девочка. Беленькая, славненькая, с пухлой мордашкой. И записка. Мать развернула, а там каракули с завитушками. Писано золотыми чернилами, благоухает, как в райском саду. Мать Мамия читать не умела. Схватила колыбель, прикрикнула на пса, чтобы умолк, и втащила в жилище.
— Сынок, смотри, что я нашла.
Малышка заплакала. Мамий поднял голову с кошмы.
— Здесь записку подложили. Ты присмотри за ней, я шамана приведу.
И выбежала из кибитки. Когда пришла с шаманом, Мамий сидел с младенцем на руках. Впервые за последние месяцы улыбался. Посмотрел на мать счастливыми глазами:
— Это от нее записка, от Арууке. Я узнал ее аромат.
Шаман посмотрел на ребенка, покачал головой. Взял записку и прочитал вслух:
— Ее зовут Айжар. Она дочь Мамия. Пожалуйста, позаботьтесь о ней.
— Это моя внучка, — воскликнула мать. — Наконец-то! Какая хорошенькая, прямо ангелочек.
Малышка улыбалась, глядя на Мамия. Мать взяла ее и заворковала.
— Послушайте, — сказал шаман. — Я слышал, что от встреч человека и пери иногда появлялись дети. Такое бывает. В них соединяется все самое прекрасное или самое ужасное. Невозможно угадать, кем вырастет эта девочка. Она может стать героиней, которая спасет народ, а ее имя останется в преданиях.
— Ну, конечно, моя Айжар будет этой героиней, — воскликнула мать Мамия, прижимая малышку к себе. — Она вырастет красавицей и выйдет замуж за каана!
— А еще она может стать демоном, сосущим кровь людей, — сказал шаман.
Мамий посмотрел на него.
— Не стоит так отзываться о моей дочери.
— Дайте я осмотрю ее, — попросил шаман.
Мать глянула на сына. Он кивнул. Она отдала ребенка шаману.
Шаман снял пеленки и малышка расплакалась. Шаман заглянул ей в рот, пощупал кожу, подул на макушку. Девочка истошно ревела.
— Мне надо взять ее кровь для ритуала, — сказал шаман. — Только тогда я смогу решить окончательно. Сейчас она выглядит вполне нормальным ребенком.
— Дайте сюда, — мать взяла ребенка на руки. — Она замерзнет. Незачем брать ее кровь. Достаточно простого осмотра.
Девочка утихла.
Снаружи снова залаял Актос и послышался говор людей.
— Соседи пришли, — сказала мать. — Пойдем, Мамий, скажем им. Девочку до сорока дней показывать не будем.
Она положила малышку в колыбель и повязала на голову белую косынку. Мамий встал, а дочка улыбнулась ему.
Они вышли из кибитки, шаман за ними. Актос перестал лаять. Мать Мамия заговорила с соседями.
Актос забежал в кибитку. Подбежал к колыбели, понюхал. Шерсть на загривке встала дыбом. Пес зарычал.
Из колыбели высунулась детская ручка. Махнула пальчиками. Пса отшвырнуло назад, к стенке кибитки. Он сильно ударился и упал на пол.
Детская ручка еще раз махнула в воздухе, сделала непонятный знак. Секира качнулась и обрушилась на Актоса. Он успел жалобно тявкнуть, и лезвие отрубило ему голову.
Вскоре в кибитку вошли Мамий и мать. Остановились у порога, глядя на мертвого пса.
— Убери его, — сказала мать сыну. — Я сейчас смою кровь. Сколько раз ругала его, чтобы не грыз оружие. Сам виноват.
Малышка ангельски улыбалась в колыбели.
Степные сокровища
Когда Кара-Шахин прицелился в оленя, неподалеку пронзительно закричала девушка. Олень встрепенулся, отскочил в сторону. Зашуршал в зарослях. Исчез. Только покачивалась ветка карагача, задетая рогами.
Кара-Шахин опустил лук. Внутри все кипело. Он выслеживал оленя все утро. Великолепный самец в расцвете лет, с гигантскими рогами. Только подобрался на расстояние выстрела, и все испорчено.
Девушка закричала снова. Почти сразу закричал мужчина. Нет, даже двое мужчин. Что там, свадебный пир устроили?
Кара-Шахин был мергеном из рода корлок. Низкорослый, смуглый, с короткой стрижкой и небольшой бородкой. Глаза узкие, но зоркие. Ходил чуть сутулясь. Сколько себя помнил, всюду ходил с луком и стрелами. Первый приз на соревнованиях по стрельбе выиграл в пять лет.
Корлоки отказались подчиняться каану Линху, и тот разгромил мятежное племя. Кара-Шахин тогда учился в лагере Иргилэ. Его семью и родичей уничтожили. После учебы вот уже пять лет он бродил по Ташт-и-Даркут.
Все лето лучник охотился в поймах реки Мавы. Здесь много болот, скот мог утонуть, даркуты тут редко кочевали. Он набил кучу варрахов и огромных бобров. Осенью отвез шкуры в Суяб, город на юге, хорошо продал. Поехал на запад, через степи, хотел перезимовать у горы Тэйанг-каан. Вчера он добрался до лесистых холмов, покрытых карагачами, дикими яблонями и липами. Между деревьев густо росли заросли тугая. Переночевал, утром заметил оленя, решил подстрелить, но ему помешали.
Люди кричали в зарослях. А еще клекотал фороракос. Кара-Шахин постарался подавить вспышку гнева.
Глупые неуклюжие проходимцы привлекли внимание фороракоса, исполинской двуногой птицы. Этот хищник не любит, когда его тревожат. Люди стали жертвой его злобы, и теперь раскричались на всю степь.
Быть взволнованным, разъяренным или испуганным. Нет худших ловушек для разума лучника. Любое состояние мешает попасть в цель.
Кара-Шахин глубоко вздохнул. Утихомирил гнев. Пошел сквозь заросли на крики.
Вскоре он взобрался на вершину холма, выглянул из густой травы. К этому времени крики утихли.
В ложбине огромный фороракос терзал клювом труп мужчины. В том, что он погиб, можно не сомневаться. Череп пробит в нескольких местах и залит кровью.