— Короче, чистосердечное написал этот жулик Онуфриев, — рассказывает Леха. — Даже тебя по Дару напрягать не пришлось, сам все рассказал.
Мы сидим в Лехином кабинете. Из «Тихой гавани» вернулись позавчера ночью. Сегодня я снова ночевал у Оли — хоть ей и неудобно было отправлять сына к сестре, она соскучилась и рада была меня видеть. В этот раз, однако, часа четыре мы все же поспали, так что соображал я вполне сносно.
— Давно это у них там началось?
— Воровство-то? Да с самого основания пансионата, считай. Но поначалу он еще аккуратно крал, концы в воду прятал, а потом уже вовсе страх потерял. Родственники не особо часто к постояльцам этим заглядывали и в детали быта не вдавались, так что по документам пансионат снабжался по высшему разряду, а на самом деле — закупали фуфло всякое. От продуктов до туалетной бумаги. Психи, типа, разницы не замечают. И Дар Онуфриеву вышел — отводить глаза от своего мухлежа. Так, что человек вроде бы смотрит в упор, но до мозга не доходит, что именно он видит.
— Но теперь-то до тебя дошло?
Леха потер виски:
— С трудом… Муть какая-то в голове до сих пор, даже когда в документы по делу смотрю. Ну да ничего, парни все оформят. Главное, ты же мне в лицо все это говорил там, в «Гавани» — а у меня мимо мозга проскальзывало. Даже когда сам Онуфриев показания давал, я будто… отвлекался все время. Только когда протокол увидел, чуть-чуть все в голове улеглось. Дар этот так действует, что у меня месяц еще такое как бы зашумление будет этой по теме.
— И что, Онуфриев всему персоналу вот так глаза отводил?
— Не всему, завхоз и сестра-хозяйка с ним в доле были. А остальным — да, Даром морочил голову. И тогда совсем уже берега попутал. Если раньше та же бумага хотя бы белого цвета была, то теперь перешел на самую дешманскую. И только когда Онуфриев в больницу загремел с острым приступом, одна из медсестер из-под действия Дара вышла. Вернулся главврач из больницы, стал восстанавливать свой морок. А сестричка уже жалобу строчит — обидно ей стало за безответных психов. У Дара период восстановления — двое суток, Онуфриев никак не успевал заморочить всех. Тогда и натравил на сестру эту Анюту, бедняжка во всем его слушалась. А потом и на санитара, тот тоже что-то успел заметить. Ну а как мы приехали, мне он глаза отвел, а тебя думал устранить при помощи Анюты. Понял, что мы ее все равно вычислим, и решил использовать по полной напоследок.
— Вот же мразь… Ради этой сраной туалетной бумаги трем людям мозги решил расплавить?
— Ну там не только бумага, там знаешь какие суммы по всем поставкам набегали… Наш жулик почти скопил уже себе на безбедную старость в теплой стране третьего мира в окружении сисястых туземок. Теперь-то заливает — не планировал, мол, что так все обернется, просто сначала одно, потом другое, вот он и реагировал на ситуацию.
— А с Анютой что теперь будет?
— Временно помещена в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, — казенным тоном отвечает Леха.
— Ей строгая изоляция светит?
— Уж наверное. Она же невменяема и опасна.
— Да не она опасна, не она… Если рядом с ней мудла всякого не будет, то никакой опасности она не представляет ни для кого. Она слушается, она… старается быть хорошей. Просто зло берет, сколько там этот Онуфриев получит, лет семь? Ну десять в лучшем случае и по УДО выйдет еще небось. А девчонке до самой смерти гнить в уголовном изоляторе? Только за то, что она слушалась своего врача?
— Ну Сань, я что тебе, суд? У нас разделение властей еще никто не отменял.
— Леха, нельзя так. Узнай, что можно сделать.
— Лан, узнаю. Там семья непростая, может, удастся в приличный стационар определить девчонку, до уголовного изолятора не дойдет. Видос, который ты снял, я к делу приобщил. Должно помочь.
— Вот и славно. Ну, бывай, до связи.
Уже почти дохожу до двери, когда Леха окликает меня:
— Слышь, Сань… Спасибо тебе. Ты круто все разрулил, пока я сопли распускал. За мной должок, если чего, звони в любое время суток — наизнанку вывернусь. А теперь ты куда? Может, по пивку?
Улыбаюсь:
— В другой раз.
Не сегодня. Сегодня я гуляю с Олей и ее сыном.
Не все же отлаживать чужие жизни. Надо заняться и собственной.
Глава 7Где он был счастлив. Часть 1
Сентябрь 2029 года
Утро в офисе началось с драмы.
— Как так вышло, сама не понимаю, как так вышло! — причитает Нина Львовна и растерянно вертит в руках яркую коробочку с логотипом — надкушенным яблоком. — Я же зашла в ларек этот поганый, чтобы только зарядный шнур купить, старый не заряжает уже совсем. И девочка-продавщица внимательная такая, заботливая… Заговорила меня, я и не поняла, как купила айфон этот, прости Господи… А деньги были на новую кухню отложены.
— Чего вы, как лохушка, в магаз с деньгами поперлись, Нин Львовна? Мы с пацанами сразу после Одарения просекли эту фишку, — сообщает не отличающийся тактом Виталя. — Продаваны с Даром — хуже цыган, снег зимой продадут за три цены, и еще счастлив будешь, что дешево урвал. Но мы-то не пальцем деланные, если чо надо — в интернете покупаем. Бухло только онлайн не продают, так надо по дороге в магаз как молитву твердить, например: две сиськи пива и поллитра, две сиськи пива и поллитра. А то припрешься домой с вискарем ценой в зарплату, полный тунец…
Раз даже Виталя и его пацаны осознали новые реалии и приспособились к ним… А действительно, год назад на моей улице работали четыре магазина, а теперь остался один. Куда же ринется вся эта масса продавцов от черта? Чтобы ворочать миллионами в корпорациях, одного умения впаривать завалящий товар мало, надо еще кое-что знать и уметь; да и места у этих кормушек давно поделены, счастливчики держатся за них цепко. Так что останется одаренным продаванам идти по квартирам, втюхивая доверчивым гражданам пылесосы по цене ракет и бытовую химию по цене ракетного топлива. Надо бы маме видеодомофон поставить, чтобы посторонним не открывала… заказать, конечно, через интернет.
— Не переживайте, Нина Львовна, — утешает бухгалтершу Катя. — Я сейчас условия возврата посмотрю на их сайте. У вас же чек сохранился?
— Саня, я должен тебе что-то рассказать! — громко сообщает Виталя. — Кон-фи-ден-ци-аль-но!
Женщины отвлекаются от своих дел и смотрят на цветок подворотни несколько озадаченно. Виталя принимает это за восхищение и приосанивается. Усмехаюсь:
— Ну, пойдем ко мне в кабинет, агент ноль-ноль-семь…
Виталя закрывает дверь и торжественно сообщает:
— Саня, меня пытались захантить.
— Чего? По-русски можешь сказать, во что опять вляпался?
— Ну вербовали меня! Переманивали то есть. Мажоры эти из «Марии». Денег предлагали почти в три раза больше, чем тут у нас. В штат обещали взять без испытательного срока.
Складываю руки на груди:
— И что ты им ответил?
Виталя лукаво улыбается:
— Спросил, не ели ли они уху.
Определенный прогресс налицо — долго я отучал этот цветок помойки материться на работе.
— Ни за какое бабло не сменяю нашу шарагу на этих гнид, — проникновенно говорит Виталя. — Разве они вписались бы за меня перед Рязанцевым? Я тебе торчу, Саня…
Открываю рот, чтобы по привычке одернуть Виталю, но успеваю передумать: больно уж искренне говорит этот уличный самурай. «Торчать кому-то» на сленге значит «быть должным», вроде бы.
Однако раз «Мария» тянет лапы к Витале, значит, планирует расширяться и отжимать нашу нишу. Интересно, к Ксюше они уже подкатывали? Или к моим экспертам по поиску собачек?
Стоило вспомнить Ксюшу, как она вваливается в кабинет. Без стука — это я так всех приучил. Стучаться в рабочий кабинет — дурной тон, будто предполагаешь, что тут может происходить такое, что надо скрывать.
— Вызов — пустышка! — выпаливает Ксюша, плюхаясь на стул. — Зря скаталась в Каменку, три часа убила… Представляешь, Саша, эта фифа сама без понятия, что надо искать! То ли флешку, то ли жесткий диск, то ли QR-код, то ли вовсе бумажку с паролем! У нее не то что фотографии нет, она даже не знает, в какой форме пароль этот вообще существует! Вот такие пироги с котятами!
— Ксюша, расскажи, пожалуйста, с самого начала. Что за заказ, в чем там проблема?
Оказывается, заказ оформила женщина, у которой месяц назад умер дядя. Официальное наследство она делит с его братом, но домик в Каменке и счет в банке — это далеко не все. Дядя оставил любимой племяннице десяток биткоинов, купленных по дешевке в благословенные времена до бума криптовалюты. Вот только смерть от сердечного приступа настигла пожилого мужчину внезапно, и пароль от сетевого хранилища он передать не успел. Заказчица полагает, что пароль должен храниться где-то в доме, но в каком виде — не знает. Завещание дядя не написал, так что с точки зрения имущественного права этих биткоинов как бы не существует. По факту доступ к ним получит тот, у кого будет пароль.
Киваю. Мутная тема с этой криптой… Десять биткоинов — это четыре-пять квартир бизнес-класса в лучших новостройках города… ну или одна, зато в Москве, да не в Новой какой-нибудь, а у Садового кольца. У заказчицы есть веские причины использовать все возможности. Вот только Ксюша, как и Виталя, умеют искать лишь конкретные предметы, настраиваясь по фотографии или упаковке, а не «то, не знаю что». Мой Дар на первый взгляд тоже бесполезен — покойнику невозможно задать ни обычный вопрос, ни особенный. Но ведь не Даром единым, как говорится. Можно тряхнуть стариной и мозгами поработать — как-то же выживало человечество тысячи лет до этого расчудесного Одарения.
Прошу Ксюшу:
— Дай мне телефон заказчицы. Сам к ней выеду.
— Я с тобой, — встревает Виталя.
— Ты не понял? Неизвестно, в каком виде существует этот пароль. Как ты будешь искать? Настраиваться-то не на чем.
— Да поэл я, не тупой… Ну а чо я, как служебная собачка, что ли, только нюхом могу работать? У меня башка не только чтобы в нее есть. На подхвате у тебя буду, ну или вдруг чего намозгуем вместе.