надо немедленно заканчивать.
«Я скользкая, я жирная! Но смешай меня с кровью, и я проем сталь!»
Он сунул руку под скамью и пальцами соскреб густой налет красновато-коричневой грязи, накопившейся в швах между металлическими пластинами. Взяв его в горсть, Мол помял грязь, чтобы слепить ее в комок, и стал выжидать. У него оставался один-единственный шанс провернуть все как следует. Он знал, что долго ждать не придется.
Противник сделал свой ход. Когда аквалиш бросился на Мола, ситх схватил того за волосы, пучками торчащие по бокам от лица, и сунул горсть токсичной, разъедающей металл плесени в открытую рваную рану на голове, затолкав ее как можно глубже.
Маневр оказался даже более действенным, чем он ожидал. Аквалиш отшатнулся и завопил, схватившись обеими руками за голову, из него потоком пошли пузыри. Рана уже шипела и пузырилась, от нее отрывались ошметки плоти.
Мол схватил противника одной рукой за голову, а другой обхватил шею. Зачерпнув из-под сиденья еще горсть токсичной грязи, Мол размазал ее по кандалам, приковавшим его к скамье. Затем он подтянул к оковам голову аквалиша так, чтобы кровь из его раны, смешавшись с водой, вступила с грязью в реакцию. Получившаяся смесь немедленно принялась разъедать нейлосталь. Ноги забрана сразу освободились.
Он вырвался из кандалов, развернулся под водой и потащил своего пленника к полу камеры, а там держал, прижимая его голову к плиткам и наблюдая, как разлагается стальная обшивка. Уже начала образовываться дыра с рваными краями, расширяясь на глазах; вода хлынула сквозь нее наружу. Всего несколько секунд — и в нее уже можно было пролезть.
Вместе с аквалишем Мола втянуло в дыру и протащило дальше потоком воды. Забрак крепко держал пленника за шею. Секунду спустя их выбросило в открытую дренажную шахту. Внизу зияло отверстие сточной трубы, и Мол забросил аквалиша на укрепленную над головой платформу, а потом и сам выбрался из воды и устроился рядом с ним. Он глубоко вдохнул, наполняя легкие, и повернулся, сосредоточив взгляд на противнике.
— Ты Баклан?
Аквалиш кивнул и издал лягушачье кваканье:
— Да.
— Ты знаешь, что это? — спросил ситх, демонстрируя комок грязи, который он захватил из камеры. — И что это может сделать при взаимодействии с твоей кровью?
АкваЛиш повернул к нему лицо. Его ужасно обезобразила кислота, глаза сильно пострадали, но под фасадом физических травм на его лице безошибочно читалось недоверие.
— Это... этого не может быть. Меня никогда не должны были выставлять на поединки. Он сказал, что мне никогда не придется драться.
— Тебе придется умереть, — поведал ему Мол. — Прямо сейчас. Медленно. Я выжгу остатки твоего лица. Если ты не расскажешь мне все.
— Я не знаю, что ты...
— Про Айрема Радика.
Узник, звавшийся Бакланом, неубедительно изобразил, будто ничего не понимает, но длилось это недолго. Мол поднес комок грязи к кровоточащей ране на голове достаточно близко, чтобы плоть заключенного начала, хоть и слабо, шипеть. Аквалиш попытался отстраниться, но Мол быстро схватил его. Следующие слова тот буквально провыл:
— Что ты хочешь знать?
— Как до него добраться?
— Ты не сможешь! Никто не может! Даже я не говорю с ним напрямую!
— Ты лжешь.
— Нет, клянусь!
— Тогда ты для меня бесполезен, — констатировал Мол и приготовился размазать остатки грязи по лицу Баклана.
— Стой, стой! Я тебе расскажу. — Аквалиш задыхался, его жабры ходили ходуном, он тщетно пытался спасти то, что осталось от его самообладания. — Оружие... оно прибывает разобранным на части.
— Это я уже знаю. Что происходит после того, как бандиты тайно проносят их внутрь? Куда они деваются? Как Радик забирает детали, оставаясь незамеченным?
— Птицы, — выдохнул Баклан. — Они собирают компоненты. Приносят их в мастерскую. Если проследишь за когтекрылами, найдешь Радика.
— Когда ожидается следующая поставка?
— Корабль прибывает завтра во время первой смены, но это — это действительно все, что я знаю.
— Кто-нибудь посредничает между тобой и Радиком? В этой цепи есть еще звенья?
Взгляд широко распахнутых, исполненных страдания глаз метнулся к комку грязи в кулаке Мола, и аквалиш пробормотал что-то вроде проклятия на своем родном языке.
— Пожалуйста, я сотрудничал! Я сказал тебе все!
— Отвечай, — потребовал Мол. — Кто еще есть?
Трехпалая рука Баклана шевельнулась, рисуя что-то на мокрой поверхности трубы. Мол взглянул на это. Круг.
— Что это значит?! — прорычал он.
Аквалиш издал влажный, дрожащий всхлип:
— Это все, что я знаю. Не убивай меня. Не...
— Ты умер, когда вышел на поединок против меня, — заявил Мол. — Но обещаю тебе, все произойдет быстро.
Он двумя руками обхватил голову Баклана и одним стремительным рывком сломал тому шею. Аквалиш дернулся и обмяк, соскользнул вниз и исчез из виду.
31ЯСНОСТЬ
Полночь.
Морг.
Мол спустился сюда после окончания поединка. По пути никто не пытался с ним даже заговорить. За несколько часов, минувших с момента убийства Баклана, что-то изменилось — произошел кардинальный сдвиг в отношении к нему всех обитателей тюрьмы. Теперь прочие заключенные, включая членов банд, и даже охрана держались от него как можно дальше. Не столько из страха или из уважения, сколько из чувства самосохранения — как стадо неразумных живых существ старается не вступать в контакт с особью, зараженной смертельной инфекцией. Как будто они чувствовали, что сделал Мол и как он пометил себя для смерти.
Не то чтобы его это волновало. Недавний поединок еще на один шаг приблизил его к Радику, все остальное не имело значения.
Теперь он опустился на колени перед изображением, созданным голопроектором, и склонил голову перед лицом своего учителя.
— Повелитель, я по-прежнему прикладываю все усилия...
— Хватит, — оборвал его Сидиус раздраженным и колким тоном. — Почему ты так упорно испытываешь мое терпение, ученик? Почему ты постоянно унижаешься, заставляя меня ждать информацию, которую ты должен был получить уже несколько дней назад?
Мол прищурился в попытке видеть более ясно. Самодельный голопроектор создавал изображение так, словно Сидиус глядел на него с высоты нескольких километров, далекий и грозный, с таким тяжелым взглядом, давления которого забрак не мог выдержать. Вопрос, по-видимому, не был риторическим.
— Я пытаюсь, учитель. Это тяжкий путь.
— Как ты смеешь оправдываться?! — Голос Сидиуса ревел у него в голове. — После долгих лет, на протяжении которых я обучал тебя? Оттачивал умения, готовил к любым неожиданностям, учил способам выживания, стойкости и атаки? А как долго ты просил позволения играть хоть какую-то роль в Великом плане?
— И я вам признателен, — отвечал на это Мол. — Моя верность вам безусловна, и ручательством тому моя кровь, сама моя жизнь...
— Заявления о верности бесполезны без победы. — Слова Сидиуса сочились безжалостностью. — В данный момент меня не интересуют абстракции. Времени мало. Ты меня понял?
— Понял, учитель.
— Я в этом сомневаюсь. Или, быть может, мне пришло время найти другого ученика, более достойного этой чести?
Мол вскочил:
— Нет!
— Тогда докажи, чего ты достоин. Прекрати тратить мое время пустыми обетами верности и заверши возложенную на тебя задачу.
— Учитель, если бы мне только дозволили призвать мощь темной стороны...
Мысль угасла, не успев сформироваться. Мол ощутил, как невидимая рука хватает его за горло, сжимает трахею и перекрывает воздух. Пошатнувшись, он опустился на колени, на холодный пол морга.
— Тебе предоставлено все необходимое и даже более того. Ты обладаешь несказанными физическими преимуществами, о которых эти жалкие задиры могут только мечтать. И ты очень хорошо понимаешь, к каким последствиям приведет раскрытие твоих истинных способностей по управлению темной стороной, особенно теперь, когда ты продвинулся так далеко. Многие наблюдают за тобой. Ты не единственный в «Улье-7», кто ищет Айрема Радика.
— Да, мой учитель.
— Не заставляй меня ждать долго. Отыщи его и немедленно заключи нужные нам соглашения.
Мол сумел только раз неловко кивнуть в знак согласия, и давление сразу исчезло. Голоизображение пропало столь же внезапно, сколь и появилось, и бестелесный Сидиус исчез, поглощенный пустотой, из которой возник.
Мол упал на пол и уронил голову, прижав лоб к холодному металлу. Никогда темный владыка не оказывал на забрака такого давления, никогда Мол не видел в учителе такой глубокой и гнетущей целеустремленности, основанной на... на чем? Существовало ли нечто другое, беспокоившее учителя? Какая-то опасность для самого владыки Сидиуса, о которой тот не сообщил Молу? Это встревожило его — как всегда в подобных случаях.
Он лежал, прижимая лоб к полу, ожидая ответов, которые и не должны были прийти. Так он провел немало времени, пока в мышцах не собралось напряжение, кулаки не сжались, челюсти не напряглись и все тело не стало жестким. Внутри уже кипела алая ярость. И как всегда, он приветствовал ее, словно глоток чистого воздуха. В моменты, когда все его предало, гнев остался с ним, верный и единственный союзник.
Он поднялся. В груди клокотало, мышцы болели, в висках шумело, в легких поселился низкий хрип.
«Учитель. Я посвятил себя вам».
Люк распахнулся. Мол шагнул в него — за ним его уже поджидали, прямо у порога. Застигнутый врасплох, он едва ли успел осознать, что происходит.
«Что?..»
Огромный красно-черный взрыв вспыхнул перед его глазами — и больше он ничего не знал.
32ОСЛЕПЛЕННЫЙ
Мол очнулся от слепящего света: ярчайший поток бил прямо в глаза, скрывая под собой все остальное. Он попытался шевельнуться и обнаружил, что не может. Его руки и ноги растянули в разные стороны, подвесив в воздухе над... над чем? Невозможно сказать.