Тряхнул головой, зарываясь пятерней в волосы.
Гребаная Фоукс! Свали из головы. Исчезни.
Отброс.
"Блять, пиздец смешно. Член колом из-за отброса".
Болезненная пульсация нихера не отрезвляет.
Он мог зайти в ванну и трахнуть ее. Разрядиться. И выбросить из головы. Она хочет его, он знает. Но не опустится до отброса.
Он все сделал правильно. Оттолкнул, разозлил.
Тогда почему рык рвется из грудной клетки?
Зарычал на себя, стягивая волосы на затылке.
"Приди в себя, Дейвил! Ты никогда не станешь подбирать за обсосками".
Шлюха Фоукс — не тот уровень.
Ладонь врезалась в столешницу. Едва заметное жжение в месте удара должно было отвлечь, но физическая боль давно стала чем-то незначительным. Внутри он не чувствовал ее уже… хер знает сколько. Кажется, целую вечность.
Под пальцами нащупал листок. Идея как отвлечься загорелась фонарем в густой темноте.
Прихватив с собой формулу, выбрался на смотровую площадку башни старост. Сквозь длинные узкие проемы прорывался ветер. Недостаточный, чтобы сбить с ног. Просто ощутимый. Отсюда звезды немного, самую малость, ближе.
Облокотился плечом о гладкий камень, стоя на краю. Приличная высота. Шансов выжить после падения нет.
Конечно, он не собирался прыгать. Он не идиот закончить свою жизнь так бездарно.
Шам проверял, почувствует ли хотя бы отголосок страха, когда перед тобой пустота.
Нет.
Ничего.
Когда он боялся кого-то или что-то? Слишком давно, чтобы это помнить.
На глаза попался выход сюда из комнаты Фоукс. Она, похоже, еще не бывала здесь, иначе тут бы уже стояло какое-нибудь кресло для ее "чайных медитаций".
Кристаллическая сетка появилась перед глазами быстрее, чем он понял. Магия, доведенная до уровня инстинкта. Мощный и хорошо проявленный синий кристалл — предмет для гордости. Только ему плевать.
Голубые грани растянулись, перекрывая собой пустые проемы, и слились с пространством.
Он не знал, зачем сделал это. Фоукс бы все равно не смогла их увидеть. Отброс. И все же стало спокойнее от понимания, что она точно не свалится вниз. Ни случайно, ни намеренно. И ветер на площадке стал менее заметен. Едва касался кожи.
В какой момент перевернулся сучий мир, что он — Шам Дейвил — защищает отброса? Осталось только убиться, потому как объяснить это невозможно.
Он сел, привалившись спиной к холодному камню, и развернул листок с формулой. Ему известен каждый символ, но сетка сложная даже для него. Несколько нетипичных граней. Ошибка хотя бы с одной будет иметь непредсказуемые последствия.
Он не может рисковать. Прежде чем пытаться попасть домой, надо отточить этот кристалл. Довести его создание до рефлекса.
В первой кристаллической сетке он увидел несколько ошибок. Во второй те сменились другими. Кристаллы методично зависали перед его лицом, пока он детально рассматривал сетку и сверялся с формулой. И так бесконечное количество раз, снова и снова, пока руки не заледенели, а спина и ноги и не затекли от одной позы.
Спустился в комнату, когда горизонт затянула полоска света. Стоило попытаться поспать последние часы перед подъемом. Они не помогут выспаться, но так он оградит свои мысли от вторжения Фоукс.
Он просчитался. Ему приснилась она. Опять.
Этот кошмар не уступал тем, что посещали его с завидным постоянством.
Теперь он знал вкус ее губ и насколько сладок поцелуй с ней. И видя во сне, с каким наслаждением она тискается с обсоском, легко представлял, что тот чувствует. Бессильная злоба погребала под собой тяжестью планеты, а он ничего не мог сделать. В своем гребаном сне — ничего. Только стоять и смотреть. И умирать.
— Выглядишь паршиво.
Дайана сидела рядом с Майлзом, с таким удовольствием отправляя ложку овсянки в рот, что хотелось проблеваться. У него совершенно нет аппетита.
— И все равно лучше, чем Уайт.
После отбытия Уоррингтона, Патрик стал незаметным. Без толстяка он предпочитал молчать. Дейвил иногда замечал, как тот косился, когда думал, что его не видят.
Натянутая улыбка на несколько секунд зависла на губах Уайта, при этом он даже не оторвал взгляд от тарелки.
— Не печалься, Ромео, твоя Джульетта-Уоррингтон скоро вернется.
И лучше бы ему даже не смотреть на Фоукс, иначе в следующий раз не повезет так легко отделаться.
— А что он сделал? Я так и не узнала.
Взгляд Ди скользил между Маккинни и Дейвилом.
— Решил засадить свой член, когда его об этом не просили, — Майлз потянулся за грушей.
— Шутите? — Андерроуд не смогла поверить в услышанное.
Дейвил мотнул головой, ограничиваясь таким ответом.
— Думаю, ему было не до смеха. Он мечтал не сдохнуть, попав в заботливые руки Шама.
— Я разочарована. Как ему могло такое в голову прийти? — возмущалась Дайана, размахивая ложкой. — Но он ведь не… успел?
Маккинни, пребывая в исключительно бодром расположении духа, заржал.
— Если бы успел, наш нежный и чуткий Шам не подарил бы ему второй день рождения.
"И он прав."
Аппетит Дайаны пропал бесследно. Ее взгляд растерянно метался по столу, на лице застыло выражение искреннего сочувствия.
"Блять, Ди, ты ведь даже не знаешь кто она".
— Кто она?
Плечи непроизвольно напряглись. Иногда ему кажется, что Андерроуд реально читает мысли.
Шам посмотрел на Фоукс. Ее не пришлось искать, он словно почувствовал, где она сидит. Вернулась к своим обсоскам, но будто сидела одна. Ковыряясь в овсянке, пальцами теребила кристалл на шее, подвешенный на черный кожаный ремешок.
Она не улыбалась. Даже взгляд не поднимала. Словно в ее голове происходил тяжелый спор, и она заранее знала, что проиграла.
— Она?!
Восклицание Дайаны вернуло его обратно за стол. Она во все глаза таращилась на него.
— Серьезно?
"Блять, что тебя так удивляет? Что ее кто-то захотел? Я тоже охереваю, Ди".
Слева раздался приглушенный ироничный смешок. Он уже и забыл, что тут сидит Мими. Необычайно тихая и не липнет.
"Сука. Фоукс не надо его касаться, чтобы постоянно сидеть в голове."
Они втроем повернулись к ней. Мими вскинулась, перестав насиловать кашу. Похоже, сегодня у всех проблемы с завтраком, кроме Маккинни.
— Тебе смешно? — Дайана продемонстрировала все свое недоумение.
— А что, мне надо ее пожалеть? Она же отброс!
Мими фыркала, теребя волосы.
Ему не понравились ее слова.
Чем? Что она сказала правду?
— В первую очередь она — девушка. Ты могла из солидарности не открывать свой сосательный рот, раз твой воспаленный мозг считает насилие нормальным явлением!
— Я не собираюсь вставать на сторону отброса. Не понимаю, почему ты среди синих?
— Чтобы понимать, надо думать, а для этого процесса нужен мозг, Эванс.
Пальцы с длинными ногтями схватили яблоко. Она замахнулась и пискнула от боли в запястье, роняя фрукт на стол.
— Ты наелась, — холодно произнес Шам, выпуская ее руку из захвата.
Театральные всхлипы сопровождали Мими всю дорогу до выхода из зала. Три напряженных взгляда сверлили ее спину.
Дейвил кожей почувствовал, что Дайана смотрела на него. Поборол желание сдавить переносицу. Он очень хорошо знает Андерроуд, чтобы понять: что-то назревает. Но, когда повернулся, она сидела боком и смотрела на Фоукс.
"Нет, блять. Даже не думай."
— Дайана.
Она дернулась, оборачиваясь.
Он редко обращался к ней полным именем. В основном в моменты крайности: когда понимал, что иные слова не подействуют, и что его терпение все же имеет четкие границы. И Андерроуд это было известно.
Она подняла руки, показывая, что сдается. Шам покачал головой, зная — это ненадолго.
Эпизод 22. Замах. Удар. Хруст.
Ужасный день. Отвратительная неделя.
Мир словно разделился на до поцелуя с Дейвилом, и после. И то, что было до него, теперь казалось райской сказкой.
Раньше просто всюду мерещился его запах, теперь она везде видела его. Они сталкивались в коридорах, на лестницах, в большом зале, на совмещенных занятиях — естественно — и в башне старост.
О, какую ненависть теперь она испытывала к этому месту!
Гостиная превратилась в территорию пыток, потому что Шам Дейвил изволил каждый вечер сидеть на диване, закинув ноги на столик, и что-то читать. Книги, газеты, конспекты. Неважно. Он просто постоянно был.
Феликсе нравилось заниматься в гостиной, теперь это стало невозможно. Она уходила на балкон, когда позволяла погода, и то и дело чувствовала покалывание на коже от его взгляда. Первое время она, как обычно, садилась спиной к дверям, и ощущала неприятное сверление в затылке. Она постепенно смещалась в бок, по кругу стола, и в итоге оказалась лицом к гостиной. Усмехнувшись про себя, что теперь ему будет не так легко наблюдать за ней, ведь она заметит прямой взгляд, она чувствовала эйфорию от крошечной победы.
И проиграла. Потому что забыла, кто такой Шам Дейвил. Человек, которому совершенно плевать, если его прямой взгляд поймали. В эти моменты, чуть наклонив голову, его взгляд менялся. Он из наблюдателя превращался в ученого, — Феликса не знала, как еще описать его стремление изучить каждый сантиметр ее лица и доступной для обзора части тела. Она чувствовала себя препарированной лягушкой и невероятно сильно раздражалась, не в силах что-либо с этим сделать.
Сказать ему, чтобы не смотрел? Глупо. Спровоцировать скандал? Можно. Но она боялась, что это приведет к чему-то непоправимому.
За две недели она настолько привыкла к его взгляду, что это стало ощущаться нормальным. Естественным. Словно так и должно быть. И это злило не меньше, потому что они не разговаривали. После поцелуя — ни разу. Ни одного жалкого словечка.
Несколько дней назад она даже допустила фантастическую мысль — Шама Дейвила подменили. Это его двойник.
"Ну ведь это даже не теория!"
Стонала она про себя, понимая, что просто ищет повод вывести его на эмоции. Любые. Чтобы назвал ее отб