Определиться с основным цветом, который должен быть в их доме, было непросто. Шаму привычны синие тона, Феликса выступала за элементы красного, что, естественно, "высший" принять не мог. После нескольких ссор и стольких же бурных примирений сошлись на нейтральном — все оттенки белого.
Феликса не удержалась, и на молочном кожаном диване разместила красные велюровые подушки. Шам, дернув щекой, сделал вид, что "не заметил". И сейчас сидел, вчитываясь в бумаги, подложив подушку под спину. Перед ним — через стол — на кресле его помощник и партнер. Нечастый гость. Приходит в исключительных случаях, когда какие-то вопросы не требуют отлагательств.
— Мистер Гарисон, рада вас видеть! — Феликса неспешно спускалась со второго этажа.
Зеленые глаза оторвались от документов, метнувшись к ней. Секунда и они наполовину прикрылись, простреливая недовольством.
"Надо было предупредить, что у нас гости!"
Мысленно ворчала, запахивая халат и завязывая тонкий поясок на выпирающем животике.
— Чай? Может быть кофе?
Шам точно не предлагал. Его гостеприимство всегда колеблется на уровне "я уже впустил его, или ее, в свой дом", одно это, по его мнению, компенсирует все остальное.
— Здравствуй, Феликса. Воды, если позволишь, — губы Гарисона, в обрамлении седой щетины, расплылись в улыбке.
— Конечно, — прошла на кухню, плавно вытекающую из гостиной.
Вероятно вопрос, по которому он пришел, неприятен, иначе не боялся бы попросить Шама. Сам он не предлагает, но не отказывает. Если настроение хорошее.
Передала прохладный бокал Гарисону и села в угол дивана, удобно устраиваясь.
— Вы нечасто к нам заходите, что-то случилось?
Она проследила, как Шам ставит замысловатую подпись… вторую… третью… Передает эти бумаги, они исчезают в дорогом портфеле. Он берется за изучение следующих.
— Феликса… — Гарисон чуть повернулся в ее сторону, словно собираясь с мыслями. — У вас, если не ошибаюсь, был опыт активации рассеивающего кристалла криспи?
Вопрос не то чтобы неожиданный… Совершенно внезапный! Эта тема… откуда он вообще узнал?
Шам, до этого упиравшийся локтями в колени, откинулся на спинку дивана, слегка наклонив голову влево. Гарисон подцепил двумя пальцами галстук, ослабляя его на шее.
Да, в случае с Шамом возраст значения не имеет. Одинаково нагоняет жути на всех. Младше, старше — кажется у него такого разделения не существует. Есть только понятие силы.
— Дальше?
Даже голос его со временем только напитался чем-то внушительным, оставаясь в целом неизменным. Такой же тихий, ровный, глубокий, и ни разу он его не повысил. Хотя несколько раз Феликса пыталась проводить эксперимент в надежде вынудить прокричать, или просто говорить громко. Глупо, конечно, но с любопытством сладить не удалось.
С треском провалилась, что, впрочем, неудивительно. Он и на новость о беременности отреагировал в духе самого себя.
Ее трясло от волнения, какой-то безудержной эйфории и в то же время страха. Это ведь… новая жизнь! Внутри нее. И принять, осознать, уложить в голове этот свершившийся факт оказалось сложно.
Она нашла Шама здесь же, в гостиной. Встала перед ним, безостановочно дергаясь то в одну сторону, то в другую, с прижатой ко лбу ладонью.
— По какому поводу нервы? — зеленые глаза прошлись по фигуре и вернулись к планшету. Ненадолго. Он отложил его и теперь все внимание обратил на нее.
В мыслях вращался миллион фраз от нелепых до откровенно идиотских, и с какой из них лучше начать разговор определиться было невозможно. Наверно поэтому изо рта вырвалось неразборчивое:
— Я беременна.
То ли слишком тихо, то ли слишком громко, но точно бессвязно. Она была настолько поглощена ураганом разных эмоций, испытываемых одновременно, что не обратила внимания на такую мелочь, как собственный тон.
Брови Шама приподнялись. Взгляд с лица плавно сместился на неприкрытый коротким топом живот. Он смотрел на него, скользя указательным пальцем по подбородку, а у нее одно желание сменяло другое. Первое: убить его за такое долго молчание в целую минуту. Второе: разрыдаться. Третье: убежать. Четвертое: обнять его и рассмеяться.
Когда эмоции почти потухли, норовя уступить место непрошенному отчаянию, крепкие руки обвили бедра, не позволяя отшатнуться. Кончик носа скользнул по плоскому животу, щекоча, вызывая мурашки, а после — мягкие губы запустили волну дрожи, оставив нежный поцелуй.
Сжала его плечи, довольная его реакцией. Она знала, что он будет рад, но волноваться это знание совершенно не мешало.
Гарисон кашлянул, сделал глоток воды.
— Мы начали оказывать помощь криспи, как было запланировано, и прошлый опыт нам бы не… — он запнулся, не сводя взгляда с Шама. — Не помешал.
Прошлый опыт… Если бы она хоть что-то поняла из того, что тогда произошло, то наверное могла бы помочь. Впрочем, это хороший повод разобраться.
— Я могу, — пожала плечами, не видя в этом ничего сверхстрашного.
Краем глаза уловила взметнувшуюся руку Шама, он сдавил переносицу, на мгновение прикрывая глаза.
— Не можешь.
Два простых слова. Всего два, но смогли поднять волну негодования за секунду.
— Ты мне запрещаешь?
— Да, — без раздумий, ни на минуту не засомневался.
Не взвесил ответ. А стоило!
— Почему ты решил, что можешь мне запрещать?
Повода для столь ярких эмоций на самом деле не было, но остановиться невозможно. Плохо контролируемый процесс.
Шам медленно повернул голову, прожигая красноречивым взглядом.
— Ты моя беременная жена. Мне надо приводить еще какой-то аргумент?
Вероятно, в его понимании это должно было иметь отрезвляющий и успокаивающий эффект. Вышло наоборот.
— Я хотела спокойно закончить универ, — заворчала, резко сменяя тему.
— Закончишь, — Шам вернулся внимание к бумагам.
Гарисон, смущенный личным разговором, усиленно делал вид, что заинтересован картиной на стене.
— Как я, по-твоему, все успею?! Родить, на лекции сходить, или мне в аудитории рожать? Неплохой вариант, да?
Он поднял голову, смотря перед собой.
— Напомни, почему мы это обсуждаем при посторонних?
— Потому что я беременна.
Стало совестно.
Немного.
Совсем чуть-чуть.
Шам кивнул, собрал документы в стопку и протянул Гарисону.
— Обсудим завтра.
Мужчина с видимым облегчением забрал листы, спешно пряча их в портфеле. Вскочил, не забыв попрощаться, и ушел, не прося провожать. Знает, где выход.
Они ждали, когда дверь захлопнется. Шам развернулся, закидывая на диван ногу, согнутую в колене. Локоть лег на спинку, а глаза прикипели к лицу Феликсы.
Она потупилась, поглаживая живот и скользя взглядом по потолку.
Перегнула. Бывает.
В последнее время чаще обычного.
— Внимательно слушаю, — тихий голос заставил посмотреть на его обладателя.
Продолжения не планировалось.
Запал прошел, эмоции угасли.
— Так я уже все сказала, — пожала плечами с невинной улыбкой.
Кулак подпер висок Шама.
— Надеюсь, у детей будет не твой характер, — тепло разливалось в зеленых глазах, а на лице ни намека на улыбку.
Невыносимый.
Фыркнула, складывая руки на животе.
— Твой гораздо хуже.
Он едва-едва усмехнулся, поднимаясь с дивана.
— Не спорю. Липовый чай?
Проводила спортивную фигуру мужа до кухни.
— Большую кружку, — Феликса сползла вниз, укладывая затылок на спинку. — Надо было выходить замуж за кого-то с более сносным характером.
Донесся стук дна кружки о стол.
— Что мешало? — совершенно спокойный голос.
Она научилась слышать его, даже когда, казалось бы, это невозможно.
— Ты, — снова фыркнула, теперь со смешком.
Шуршание пакетика с заваркой коснулось ушей.
— Разве?
— Вряд ли бы кто-то захотел лишиться головы.
Аромат любимого чая забрался в ноздри. Шам успел расстегнуть рубашку, сверкая теперь кубиками пресса.
— Несколько желающих все же нашлись.
Он держал кружку в ожидании, пока Феликса поднимется.
— Ты же их не убил?
Прежде она как-то не задалась этим вопросом…
Взяла кружку и спиной привалилась к крепкой груди мужа. Горячая ладонь тут же легла на живот, обнимая.
— Соблазн был.
Другого ответа сложно ожидать…
Конечно, она не смогла бы быть с кем-то другим. Даже представить рядом с собой кого-то другого… невозможно. Место в ее жизни по праву принадлежит Шаму, они оба заслужили друг друга.
Ди с Майлзом шутят, что никто на всей планете не смог бы вынести этих двоих, кроме них же. Это похоже на правду. Хотя у Феликсы было объективно больше шансов найти себе кого-то чуткого и понимающего. Но проблема в том, что лучше Шама ее никто не поймет. А уж чтобы понять его… для этого создана лишь одна. И она с ним рядом.
— Будешь? — сунула кружку мужу под нос.
Он наградил ее убийственным взглядом.
— Я ненавижу липовый чай.
Феликса широко улыбнулась.
— Я знаю.
Шам, глядя на ее исключительно довольное лицо, с усмешкой покачал головой.
— Охуевшая.
Кружка приземлилась на стол, а он припал к нежным губам, слизывая вкус ненавистного липового чая.
Конец