– Ты тоже! Но все равно успела прочесть это два раза.
Марджери скорчила кислую гримасу. Впрочем, девочки были совершенно правы.
– Черт, а что значит «естественное завершение половых функций женщины»? – снова захихикала Бет. – Ой, послушайте дальше! Здесь говорится, что женщина, не получающая сексуального удовлетворения, может реально страдать от нервного расстройства. Вам верится? Но если они получают удовлетворение, «это активизирует работу буквально каждого органа, а душа воспаряет к вершинам восторга и приносит забвение».
– Неужели мои органы предназначены для того, чтобы что-то мне приносить? – поинтересовалась Иззи.
– Бет Пинкер, а нельзя ли хотя бы на пять минут заткнуться? – Элис с силой хлопнула книжкой о крышку стола. – Кое-кто здесь действительно пытается работать.
В комнате стало тихо. Бет с Иззи переглянулись.
– Я просто шутила, – сказала Бет.
– Ну, некоторые из нас отнюдь не настроены слушать твои дурацкие шутки. Не могла бы ты прекратить? Это совсем не смешно.
Бет бросила на Элис хмурый взгляд, затем небрежно потеребила свои бриджи.
– Я дико извиняюсь, мисс Элис. Мне очень жаль, если я вас чем-то ненароком огорчила, – торжественно сказала она, и на ее лице появилась коварная улыбка. – У вас ведь нет… нервного расстройства?
Марджери, отличавшаяся временами мгновенной реакцией, встала между ними как раз в тот момент, когда Элис уже занесла для удара кулак, и, подняв руки вверх, развела соперниц в разные стороны, после чего подтолкнула Бет к двери:
– Бет, почему бы тебе не проверить, есть ли у лошадей свежая вода? А ты, Иззи, убери книгу обратно в сундук и подмети пол. Мисс София завтра возвращается от своей тетки, и ты не хуже меня знаешь, что она по этому поводу скажет.
Марджери покосилась на Элис, которая снова села за стол и напряженно уставилась в гроссбух, всем своим видом давая понять, что ее сейчас лучше не трогать. Элис наверняка сегодня задержится в библиотеке допоздна, когда остальные девушки уже разойдутся по домам. Впрочем, как всегда. И Марджери знала, что, оставшись в одиночестве, Элис не прочтет ни строчки.
С трудом дождавшись, когда девушки начнут собираться домой, Элис сквозь зубы попрощалась с ними. Наверняка по дороге они будут судачить о ней. Ну и пусть! Беннетт не станет скучать без жены, поскольку наверняка уйдет развлекаться с друзьями. Мистер Ван Клив, по своему обыкновению, задержится допоздна на шахте, ну а Энни, конечно, будет ворчать по поводу пересушенной в духовке еды.
Несмотря на общество других библиотекарей, Элис с трудом выдерживала груз одиночества, от непосильной тяжести которого хотелось рыдать. В основном она проводила время одна в горах и в некоторые дни больше общалась со своей лошадью, чем с каким-либо другим живым существом. И если раньше бескрайние просторы дарили ей желанное чувство свободы, то теперь лишь усиливали ощущение изоляции. Элис обычно поднимала от холода воротник куртки, втискивала руки в перчатки, думая о том, что впереди ее ждут мили горной дороги, где единственным отвлечением будет боль в натруженных мышцах. Иногда ей казалось, будто ее лицо словно окаменело, за исключением тех случаев, когда она наконец останавливалась, чтобы отдать книги. И если девочки Джима Хорнера бежали ей навстречу с распростертыми объятиями, она с трудом удерживалась от того, чтобы с непроизвольным всхлипом не прижать их к себе. Никогда раньше Элис не ощущала потребности в физических контактах, но, проводя ночь за ночью в одинокой холодной постели, вдали от храпящего на кушетке Беннетта, она чувствовала, что постепенно превращается в мрамор.
– Вы все еще здесь, да?
Элис подпрыгнула от неожиданности.
В дверях показался Фред Гислер:
– Я просто принес новый кофейник. Мардж сказала, что старый совсем прохудился.
Поспешно вытерев глаза, Элис лучезарно улыбнулась Фреду:
– Ой, ну да, конечно! Проходите, пожалуйста.
– Я вам… случайно, не помешал? – спросил Фред, продолжая топтаться на пороге.
– Ни в коем случае! – Ее голос казался неестественно жизнерадостным.
– Я буквально на минуточку. – Фред прошел внутрь, заменил металлический кофейник и проверил жестянку с кофе.
Раз в неделю Фред Гислер по собственному желанию пополнял запасы кофе, а также приносил дрова для печки, чтобы женщины могли согреться между объездами.
«Фредерик Гислер, – каждое утро объявляла Бет, поднося ко рту первую чашку кофе, – самый настоящий святой».
– Я также принес вам, девушкам, немного яблок. Чтобы вы могли брать одно-два с собой. Теперь, с наступлением холодов, голод будет чувствоваться гораздо сильнее. – Достав из-за пазухи мешок, Гислер поставил его в сторонке.
Фред Гислер был по-прежнему в рабочей одежде, башмаки вокруг подошвы в обводах грязи. Приезжая в библиотеку, Элис иногда слышала, как Гислер говорит своим молодым лошадкам: «Да!» и «Вперед, умничка, ты можешь гораздо лучше», словно они были его друзьями, такими же, как женщины в библиотеке. А еще Элис видела, как Гислер, скрестив на груди руки, стоит перед щеголеватым владельцем лошадей из Лексингтона и они, цыкая зубом, обсуждают цену и условия сделки.
– Этот сорт яблок называется «Ром Бьюти». Они созревают чуть позже других. – Гислер неловко сунул руки в карманы. – Мне нравится, когда… что-то ждет меня впереди.
– Очень любезно с вашей стороны.
– Пустяки. У вас, девушек, очень тяжелая работа… и вы не всегда получаете то, чего заслуживаете.
Решив, что на этом все и Фред Гислер сейчас уйдет, Элис положила книгу и выжидающе посмотрела на Фреда, однако он остановился возле ее стола, смущенно прикусив губу.
– Элис? У вас все в порядке? – Он говорил так, будто уже много раз прокручивал в голове этот вопрос. – Просто… не в обиду будь сказано, но вы… выглядите гораздо менее счастливой, чем раньше. Я имею в виду, тогда, когда еще только приехали.
Элис почувствовала, что краснеет. Ей хотелось сказать: «У меня все отлично», но у нее вдруг пересохло во рту, и она не смогла выдавить ни единого слова.
Фред Гислер вгляделся в ее опрокинутое лицо, после чего прошел к полке слева от передней двери. Изучил стоявшие там книги и довольно кивнул, обнаружив то, что искал. Взяв книгу, он снова подошел к Элис:
– Она несколько выбивается из общего ряда, но мне нравится огонь в ее словах. Когда несколько лет назад я совсем пал духом, то вдруг понял, что это мне… помогает. – Заложив клочком бумаги нужную страницу, Фред протянул книгу Элис. – Я хочу сказать, вам, может, и не понравится. Поэзия – это нечто очень личное и на любителя. Я просто подумал… – Он растерянно пнул носком башмака вылезший из пола гвоздь, затем поднял глаза на Элис. – В любом случае оставляю вам книгу. – После чего, словно сочтя нужным отдать дань вежливости, добавил: – Миссис Ван Клив.
Элис не знала, что сказать. Фред Гислер подошел к двери, неловко взмахнув на прощание рукой. От его одежды пахло дымом.
– Мистер Гислер?.. Фред?
– Да?
Элис оцепенела, ее вдруг охватило непреодолимое желание поделиться своими переживаниями с другим живым существом. Рассказать о выматывающих душу, опустошающих одиноких ночах, о свинцовой тяжести на сердце, которой ей доселе еще не приходилось испытывать, о чувстве невосполнимой утраты, словно она совершила чудовищную ошибку и возврата к прошлому больше нет. Рассказать, что она до смерти боится выходных дней, поскольку, кроме этих гор, этих лошадей, этих книг, у нее в жизни вообще ничего не осталось.
– Спасибо вам, – судорожно сглотнула Элис. – Я хочу сказать, за яблоки.
– Всегда к вашим услугам, – на секунду замявшись, ответил Фред Гислер.
Дверь бесшумно закрылась, и Элис услышала его шаги по дорожке в сторону дома. Где-то на середине пути шаги замерли – Элис застыла в ожидании чего-то, чего сама не могла толком разобрать, – но затем шаги послышались снова и вскоре растворились в ночи.
Элис посмотрела на томик стихов и неуверенно открыла его.
Эми ЛоуэллДАРУЮЩИЙ ЗВЕЗДЫ
Ты сердце распахни радушно для меня.
В купели духа твоего, в прозрачной зыбкости
Омой меня прохладой и покоем,
Дай вытянуться истомленным телом
И отдохнуть на этом ложе из слоновой кости[2].
Когда Элис вчиталась в стихотворные строки, в ушах у нее внезапно застучала кровь, а когда слова стали оживать в воображении, по коже побежали мурашки. На ум внезапно пришел вопрос Бет: А это правда, что «самки могут умереть при отсутствии сексуального партнера»?
Элис еще долго сидела, вглядываясь в раскрытый томик стихов. Похоже, она потеряла счет времени. Она думала о Гарретте Блае, который, пытаясь отыскать руку жены, буквально до последней минуты неотрывно смотрел ей в глаза. Наконец Элис встала и подошла к деревянному сундуку. Воровато оглянувшись, словно из страха, что ее могут застукать за недостойным занятием, она извлекла из сундука маленькую синюю книжицу. Села за стол и начала читать.
Домой Элис вернулась поздно вечером: на часах было почти без четверти десять. «Форд» уже стоял возле дома, и мистер Ван Клив, удалившись в свою комнату, с таким шумом выдвигал и задвигал ящики комода, что слышно было в прихожей. Элис закрыла за собой входную дверь и тихонько поднялась наверх, легко касаясь пальцами перил. У нее кружилась голова, мысли путались. Войдя в ванную, Элис закрыла дверь на задвижку и сняла одежду, после чего смыла с себя дневную грязь, чтобы кожа вновь стала пахнуть свежестью. Вернувшись в спальню, Элис достала из дорожного сундука ночную рубашку персикового цвета. Мягкий, струящийся шелк буквально обволакивал тело.
На сей раз Беннетт спал не на кушетке, а на супружеской кровати. Он лежал, как всегда, на левом боку, спиной к Элис. Летний загар уже сошел, и в полумраке его тело, с выступающими буграми мышц, казалось совсем бледным. Беннетт, подумала Элис. Беннетт, который целовал внутреннюю часть ее запястья и говорил, что еще никогда в жизни не видел такой красивой девушки. Который уверял, что буквально боготворит землю, по которой она ступает. Элис приподняла одеяло и беззвучно проскользнула в теплое пространство за спиной мужа.