– Тогда я тебе премного обязана.
Кэтлин кивнула обеим женщинам, затем оседлала крупную вороную лошадь, развернулась и растворилась в темноте.
Уже после, оглядываясь назад, Элис будет вспоминать тот январь как самый черный месяц. И дело не только в том, что дни стали короче, а на улице стоял собачий холод, и не в том, что им приходилось ехать верхом в кромешной тьме, с поднятыми воротниками, закутавшись в многочисленные одежки, делающие тело неповоротливым. Семьи, которых они навещали, как правило, и сами казались посиневшими от холода – дети и старики, с мучительным кашлем, со слезящимися глазами, лежали, прижавшись друг к другу, в кровати или теснились возле догорающего очага и тем не менее с нетерпением ждали новых книг, которые дарили надежду и позволяли забыть о невзгодах и горестях. Доставлять книги стало бесконечно труднее: дороги были часто непроходимыми, лошади вязли в глубоком снегу или скользили по льду на крутых тропах, так что Элис, преследуемая воспоминаниями о красной распухшей руке Бет, нередко слезала на землю и шла пешком.
Верная своему слову, Кэтлин четыре раза в неделю приезжала на вороной лошади своего покойного мужа к пяти утра, забирала две сумки с книгами и, ни слова не говоря, уезжала в горы. Кэтлин не нужно было перепроверять маршруты, а семьи, которым она привозила книги, встречали ее с распростертыми объятиями и с должным уважением. Элис заметила, что работа конным библиотекарем пошла Кэтлин на пользу, несмотря на тяжелые условия и необходимость оставлять детей на свекровь. За несколько недель она полностью изменилась: теперь от нее веяло если не счастьем, то тихим довольством жизнью, и даже те семьи, на которых подействовали филиппики мистера Ван Клива о пагубном влиянии книг, не отказались от них, поддавшись настоятельным заверениям Кэтлин, что библиотека – очень хорошая вещь и у них с Гарреттом были веские причины в это верить.
И тем не менее библиотекарям приходилось очень нелегко. Примерно четверть живущих в горах семей перестали пользоваться услугами библиотеки, впрочем, так же, как и многие горожане, и маховик слухов раскрутился до такой степени, что некоторые, раньше встречавшие библиотекарей с открытой душой, теперь смотрели на них с подозрением.
Мистер Леланд говорит, одна из ваших библиотекарш, поддавшись зову плоти после чтения любовного романа, зачала внебрачного ребенка.
Я слышала, все пять сестер, живущие в Сплит-Уиллоу, отказываются помогать родителям по дому после того, как они свихнулись на политических текстах, которые были спрятаны в книгах с рецептами. А одна из них даже занялась мастурбацией.
А это правда, что ваша английская барышня – коммунистка?
Время от времени им приходилось терпеть брань и даже оскорбления от своих подопечных. Девушки старались не проезжать мимо пивных заведений на Мейн-стрит, поскольку мужчины кричали вслед непристойности или бежали за ними по улице, изображая то, что, по их мнению, содержалось в материалах для чтения. Девушкам очень не хватало Иззи, ее песен, ее юношеского, подчас нелепого энтузиазма, и, хотя об этом не говорилось вслух, с уходом миссис Брейди они словно лишились станового хребта. Бет пару раз заходила в библиотеку, но, так как она явно пала духом, все, и она в том числе, нашли, что ей лучше пока здесь не появляться. Поскольку Софии теперь приходилось записывать в гроссбух намного меньше книг, освободившееся время она тратила на то, чтобы мастерить из вырезок самодельные журналы.
– Все течет, все меняется, – говорила она Элис и Марджери. – Главное – верить.
Элис набралась храбрости и отправилась в дом мистера Ван Клива, взяв в качестве группы поддержки Марджери и Фреда. Мистера Ван Клива, слава богу, не оказалось дома. Энни молча вручила Элис два аккуратно упакованных кофра, демонстративно громко закрыв за ней дверь. Однако, вернувшись в хижину Марджери, несмотря на все уверения, что Элис может оставаться у нее сколько угодно, она почувствовала себя третьей лишней, изгоем в мире, правила которого до сих пор так до конца и не поняла.
Свен Густавссон оказался очень чутким и деликатным человеком, который ни словом, ни намеком не показывал Элис, что она может быть в тягость: у него всегда находилось время, чтобы спросить, как у нее дела, как там ее родители в Англии, как она провела день, словно она была желанным гостем, которого он всегда рад видеть, а не потерянной душой, занимающей тесное жизненное пространство.
Он рассказал Элис, что в действительности происходит на шахтах Ван Клива: жестокость, власть штрейкбрехеров, невыносимые условия труда, травмы и прочее, чего непосвященному человеку невозможно было даже представить. Свен всего лишь изложил сухие факты, но Элис вдруг почувствовала глубокий стыд, что своим прежним комфортом в большом доме она была обязана безжалостной эксплуатации горняков.
Элис уходила куда-нибудь в уголок, чтобы почитать книжку из библиотеки Марджери, насчитывавшей сто двадцать две книги, или лежала без сна долгими ночными часами, и ход ее невеселых мыслей нарушали доносившиеся из спальни Марджери звуки, которые повторялись с завидной регулярностью. Необузданный характер этих звуков и сквозящие в них радостные нотки поначалу оставляли в душе Элис чувство неловкости, но уже через неделю начали вызывать любопытство, смешанное с легкой грустью, поскольку отношения Марджери и Свена сильно отличались от того, что она, Элис, успела вынести из своего непродолжительного опыта семейной жизни.
Чаще всего Элис просто потихоньку наблюдала за тем, как Свен ведет себя с Марджери, как с молчаливым одобрением следит за каждым ее движением, как при любой возможности старается до нее дотронуться, нуждаясь в этих прикосновениях, точно в глотке свежего воздуха. Элис восхищало, что Свен неприкрыто гордится своей подругой, обсуждает с ней ее работу и всегда готов прийти на помощь советом или словами поддержки. Свен обнимал Марджери, не мучаясь излишними рефлексиями, шептал ей на ухо интимные вещи и обменивался с ней многозначительными улыбками. И в такие моменты Элис чувствовала мучительную пустоту в душе, зияющую дыру, которая, постоянно увеличиваясь, грозила поглотить ее саму.
Сосредоточься на библиотеке, уговаривала она себя, натягивая стеганое одеяло до подбородка и затыкая уши. Пока существует библиотека, у тебя есть хоть что-то.
Глава 13
Не бывает религии без любви, и люди могут сколько угодно говорить о своей религии, но, если она не учит их доброте к человеку или животному, все это сплошное притворство.
В конце концов они послали туда пастора Макинтоша в надежде, что слово Господа способно одержать победу там, где мистер Ван Клив оказался бессилен. Пастор постучал в дверь Конной библиотеки во вторник вечером и увидел сидящих вокруг ведра с водой женщин, которые чистили седла и непринужденно болтали под уютное потрескивание горящих в печи дров. Сняв шляпу, пастор прижал ее к груди:
– Дамы, извините, что помешал, но мне хотелось бы перемолвиться парой слов с миссис Ван Клив.
– Преподобный Макинтош, если вас послал мистер Ван Клив, то не тратьте зря силы. Я слово в слово повторю вам то, что уже говорила мистеру Ван Кливу, и его сыну, и его экономке, и всем остальным, кто хочет знать. Я туда не вернусь.
– Боже мой, этот человек прилипчивый точно репей! – пробормотала Бет.
– Что ж, твои чувства можно понять, учитывая последние события и это кипение страстей. Дорогая, но ты теперь замужняя женщина. И над тобой есть высшая власть.
– Кого? Мистера Ван Клива?
– Нет. Господа нашего Иисуса Христа. Итак, «что Бог сочетал, того человек да не разлучает»[4].
– Быть женой – это еще та работка! – хихикнула Бет.
Улыбка пастора Макинтоша сразу увяла. Тяжело опустившись на стул возле дверей, он наклонился вперед:
– Элис, ты связала себя узами брака перед лицом Господа, и твой долг вернуться домой. Если ты просто возьмешь и уйдешь, это вызовет круги на воде. Ты должна задуматься о последствиях своего поведения. Беннетт несчастлив. Его отец несчастлив.
– А как насчет моего счастья? Полагаю, его вообще никто не берет в расчет.
– Моя дорогая девочка, только семейная жизнь поможет тебе обрести истинное удовлетворение. Место женщины – это ее дом. «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела». Библия. Послание к Ефесянам, глава пятая, стих двадцать второй.
Марджери, не поднимая глаз, остервенело терла седло мылом:
– Пастор, а вы в курсе, что разглагольствуете здесь перед, к счастью, незамужними женщинами?
Пастор Макинтош, пропустив слова Марджери мимо ушей, как ни в чем не бывало продолжил:
– Элис, я призываю тебя жить, как повелевает Святая книга, услышать слово Господа. «Итак я желаю, чтобы молодые вдовы вступали в брак, рождали детей, управляли домом и не подавали противнику никакого повода к злоречию». Это из Первого послания к Тимофею святого апостола Павла, глава пятая, стих четырнадцатый. Дорогая, ты понимаешь, что он этим хочет тебе сказать.
– О, я все прекрасно понимаю. Спасибо, пастор.
– Элис, по-моему, тебе совершенно не обязательно здесь сидеть и…
– Марджери, я в порядке. – Элис остановила Марджери взмахом руки. – Мы с пастором всегда ведем очень интересные беседы. Пастор, думаю, я догадываюсь, что вы хотите сказать.
Присутствующие в комнате женщины обменялись молчаливыми взглядами. Бет едва заметно покачала головой.
Потерев тряпкой неподатливое грязное пятно, Элис задумчиво наклонила голову:
– Пастор, я была бы вам крайне благодарна, если бы вы могли дать мне совет.
Пастор сложил пальцы домиком:
– Конечно, дитя мое. Что ты хочешь узнать?
Элис на секунду сжала губы, тщательно подбирая слова, а затем начала говорить, не поднимая глаз: