Зибольд – личность весьма интересная. В современной Японии его вспоминают с уважением и ласково называют Сиборуто-сан (кстати, на основе биографии его дочери-японки Ойнэ написана манга). Он был единственным западным исследователем, которого пустили в Японию за два с лишним века сакоку – самоизоляции страны от внешнего мира. За годы работы медиком голландской торговой фактории на искусственном острове Дэдзима в бухте Нагасаки он собрал внушительную коллекцию образцов местной фауны и еще более внушительную – флоры. Еще Зибольд коллекционировал предметы быта и карты, что в итоге оказалось роковой ошибкой. Когда карты обнаружили, его обвинили в шпионаже и поместили под домашний арест, а позже депортировали в Нидерланды.
Всю свою коллекцию мертвых и живых образцов Зибольд, разумеется, забрал с собой. В Лейдене он распродал самые ценные экспонаты, тем самым обеспечив себе безбедную старость. Дальше он принялся писать книги, устроил у себя дома японский музей и начал продавать по почте редкие восточные растения, выросшие из привезенных из Японии живых образцов – в том числе саженца рейнутрии японской. Так благодаря одному-единственному саженцу этот инвазивный вид вскоре захватил весь мир. Растения, мимо которых я прошел во время прогулки по железнодорожному мосту, прямые его потомки. Рейнутрия в Новой Зеландии, где от нее тщетно пытаются избавиться, – тоже.
Помимо рейнутрии усилиями Зибольда в садах и парках Европы и за ее пределами разрослось около сотни видов японских растений. Со временем некоторые из них одичали. Глициния обильноцветущая (Wisteria floribunda), шиповник морщинистый (Rosa rugosa), гортензия крупнолистная (Hydrangaea macrophylla), бирючина овальнолистная (Ligustrum ovalifolium) – все эти давно знакомые нам парковые растения произошли от саженцев, которые привез из Японии Зибольд. Девичий виноград триостренный[33] (Parthenocissus tricuspidata) тоже когда-то рос только на Востоке, но благодаря Зибольду расселился по всему миру.
Филипп Франц фон Зибольд подготовил для всех этих растений почву. За два столетия с открытия лейденского магазина дальневосточной флоры в разных уголках мира уродились миллионы зеленых зибольдиков. Благодаря мировой торговле, садовым центрам и зоомагазинам животные и растения все чаще переселяются из родных мест в города разных стран. Семена, грибы, микробы и мелкие животные регулярно оказываются пассажирами в одежде, багаже, обуви и транспорте ничего не подозревающих туристов, мигрантов и путешественников, в которых одними городами не ограничиваются. А что уж говорить о перевозке целых экосистем в грузовых кораблях, которые заполняют пустые отсеки водой, землей или камнями для поддержания равновесия, а по прибытии в порт опустошают их!
Я пишу эти строки, сидя в Университете Тохоку в японском городе Сэндай, куда приехал на два месяца. (Это тот самый город, где живут вороны-щелкунчики.) Выйдя из здания на прогулку из-за очередного приступа прокрастинации, я обхожу студенческий городок и часть городского центра. Здесь, как и в Лейдене, тут и там видны заросли рейнутрии японской, грозди цветов глицинии обильноцветущей, кусты бирючины овальнолистной и здания, покрытые девичьим виноградом триостренным, – неудивительно, ведь все эти растения отсюда родом. Впрочем, попадаются здесь и европейские растения, проделавшие обратный путь. На неухоженных газонах у станции метро «Каваути» я вижу клевер ползучий (Trifolium repens) и пастушью сумку обыкновенную (Bursa capsella-pastoris), названную так из-за ее забавных стручочков – «сумочек» для семян. Вдоль улицы Дзедзэндзи растут щавель кислый (Rumex acetosa) и ракитник венечный (Cytisus scoparius). Ну да что я только о растениях? Над городом пролетают сизые голуби, а над коврами клевера жужжат земляные шмели (Bombus terrestris). Когда воздух ночью становится густым и влажным, европейские слизняки Ambigolimax valentianus выползают на стены синтоистских святилищ, явно чувствуя себя как дома. Со времен Зибольда городская среда Лейдена и Сэндая обрела множество схожих черт, и теперь там гораздо больше общих видов, чем раньше.
Вижу я и самых настоящих захватчиков-космополитов, которых экологи именуют «сверхбродягами». На полянах в университетском городке растет овсяница тростниковая (Festuca arundinacea), европейский вид, который сейчас можно найти на любом газоне, в том числе у американского Белого дома. На влажных стенах ванной комнаты в квартире, которую я здесь снимаю, заметны рыжеватые пятна ауреобазидиума почкующегося (Aureobasidium pullulans) – гриба с единым во всем мире генофондом, который постоянно перемешивается благодаря людям, чьи предметы личной гигиены переезжают из одной ванной комнаты в другую.
Этих примеров недостаточно, чтобы судить об охватывающем всю планету слиянии городских экосистем. Из перечней видов, которые составляют специалисты по городской экологии, ясно, что между городами мира плетется невидимая сеть, по которой из одной точки в другую перебираются самые разные организмы. Так, международная научная организация GLUSEEN (Глобальная образовательная сеть по вопросам экологии городских почв), исследовав ДНК почвенных микроорганизмов в природных местообитаниях и городах Африки, Северной Америки и Европы, обнаружила, что видовой состав городских почв на разных континентах смешивается: ученые нашли примерно 12 000 видов грибов и 3700 видов архей (это отдельная большая группа микробов наряду с бактериями), чьи сообщества под ногами горожан оказались намного более схожими, чем в лесах. А команда исследователей из Университета Нью-Мексико проанализировала данные, собранные на Рождественском учете птиц в Америке – это традиционный гражданско-научный проект, в ходе которого тысячи добровольцев в течение суток подсчитывают птиц в пределах круга диаметром 24 километра. Как выяснилось, даже если города находятся в 4000 километров друг от друга, их авифауны будут совпадать примерно наполовину, а вот на столь же удаленных друг от друга природных участках они могут почти полностью различаться. Два немецких исследователя, Рюдигер Виттиг и Уте Бекер, провели анализ растений на небольших островках почвы под отдельными деревьями на улицах. Как и в случае с птицами, флора этих островков оказалась намного более схожей в разных европейских городах, чем на случайных поросших растительностью участках тех же размеров в природе. Даже в американском городе Балтиморе 80 % видов травы возле уличных деревьев совпадают с теми, что можно увидеть в городах Европы.
Все это указывает на то, что городские экосистемы нашей планеты становятся все более похожими друг на друга. Их сообщества растений и животных, грибов, одноклеточных организмов и вирусов медленно, но верно объединяются в универсальное глобальное городское биоразнообразие. В разных городах не всегда обитают одни и те же виды, однако и похожие виды могут играть одинаковые роли. Гуляя по Сэндаю, я то и дело вижу, как на освещенных мостах через реку Хиросэ плетет паутину паук-кругопряд Larinioides cornutus. В Вене на мостах через Дунай тем же занимается европейский вид Larinioides sclopetarius, который изучала Астрид Хайлинг.
Словом, в каком бы уголке мира ни оказался городской вид, его окружат похожие компании сожителей. Ранее мы назвали такие встречи городскими контактами второго рода – контактами с живыми и способными эволюционировать деталями экологических механизмов города. По мере того как эти детали приобретают схожие очертания по всему миру, эволюционные прорывы в борьбе с общими тяготами городской жизни на планете также оказываются сходными.
Однако то же можно сказать и о городских контактах первого рода, при которых организмы адаптируются к физическим и химическим особенностям городской среды. Эти компоненты города тоже соединены друг с другом всемирной невидимой сетью. Процесс ее создания Марина Альберти, урбанист из Вашингтонского университета и обладательница нестандартного взгляда на мир, называет «телесопряжением» (telecoupling). Я созваниваюсь с ней по Skype, и первым делом она объясняет, что имеет в виду: «Я действительно занимаюсь градостроительством, но при этом стараюсь привнести в эту отрасль что-то новое – в том числе из биологии, которую когда-то изучала». Она черпает вдохновение из мысли о том, что люди – часть природы. «В ходе работы я пытаюсь бросить вызов как экологам, так и градостроителям. И те и другие до сих пор считают, что люди не связаны с экологическими системами».
По словам Альберти, города объединены друг с другом вне зависимости от своих физических границ. Они обмениваются не только видами, но и людскими изобретениями, к которым живые организмы вынуждены приспосабливаться. Вот, к примеру, ночное искусственное освещение. За всю его историю мир раз за разом и город за городом захватывало одно нововведение за другим – газовые лампы, лампы накаливания, натриевые лампы высокого давления, ртутные газоразрядные лампы и, наконец, светодиодные. У всех этих разновидностей ламп свой световой спектр. Результаты исследований Кевина Гастона в Великобритании, Камила Спулстры в Нидерландах и других экологов по всему миру показывают, что ночные животные реагируют на свет разного спектра по-разному. Если они действительно адаптируются к искусственному освещению, каждое нововведение в этой области должно провоцировать эволюционный скачок. Так как новые технологии быстро расходятся по городам, вместе с ними распространяются и эволюционные скачки: иногда животные с нужной адаптацией сами перебираются из города в город, как в случае с березовой пяденицей, а иногда одни и те же проблемы решаются схожим образом в разных городах независимо друг от друга, как в случаях с городскими черными дроздами и устойчивыми к ПХД фундулюсами.
Альберти уверена, что технологическое телесопряжение городов будет применимо к любым нововведениям в сфере перевозок, строительства автомобильных и железных дорог, архитектуры, планирования зеленых зон и многого другого. Сегодня го