Она закусила губу и кивнула.
«Это сложно, – думала Лили, – потому что я знаю, кто он. Вот он сидит передо мной, как самый обычный человек, теребя манжеты и барабаня пальцами по столу. Но от обычного человека в нем не больше, чем в Томе Комптоне: эти двое несут на себе печать чего-то совершенно невероятного, выходящего далеко за пределы воображения».
Ее отец – не вполне человек.
Лили в двух словах рассказала Гилфорду о своей жизни. Не была уверена, что он одобрит ее работу – разовые публикации в сиднейской газете, расследования, несколько журнальных статей, собственное имя. Она незамужняя тридцатилетняя карьеристка. Не слишком лестная характеристика. Даже в ее собственном воображении сложился образ высохшей старой девы, может быть, даже с небрежным макияжем и стаей кошек. Такой ее представляет себе Гилфорд?
Но его, похоже, куда больше беспокоила безопасность дочери.
– Мне очень жаль, что ты впуталась во все это, Лил.
– А мне не жаль. Да, это пугает, но одновременно дает ответ на массу вопросов. Еще задолго до того, как я все поняла, я обнаружила, что меня завораживает Дарвиния, сама идея Дарвинии. С самого детства завораживает. Я прослушала несколько курсов в университете – по геологии, по теории творения, по тому, что называют имплицитной историографией, по фоссилиномии Дарвинии и смежным дисциплинам. Нам еще столько всего предстоит узнать об этом континенте, но все и всегда неизбежно упирается в какую-нибудь тайну. И никто не предлагает убедительных гипотез, если, конечно, не брать в расчет теологов. Когда я прочла твои записки – и впоследствии познакомилась с Томом, – у меня возникло ощущение, что ответ существует, пусть и странный, пусть и такой, который сложно принять.
– Лучше бы тебе ничего не знать.
– Неведение далеко не всегда благо.
– Я боюсь за твою жизнь, Лил.
– А я боюсь за жизнь всего человечества. Но страх меня не остановит.
Гилфорд улыбнулся.
– Я не шучу, – добавила Лили.
– У меня и в мыслях не было. Просто ты на мгновение напомнила мне одного человека.
– Да? И кого же?
– Моего отца. Твоего деда.
Она поколебалась:
– Я охотно о нем послушаю.
– А я охотно расскажу.
По правде говоря, главное впечатление, которое она на него произвела: сколько же в ней от матери. Не будь волосы посветлее, ее можно было бы принять за Каролину. И выглядела она такой же упрямой, только без глубоко затаенных тревог и сомнений. Каролина всегда стремилась отгородиться от мира; Лили предпочитала прямое столкновение с ним.
Том высказал мнение, что ресторан при отеле – место слишком людное для Гилфорда, тем более что дело уже к вечеру и народ начинает прибывать. Чуть ниже по склону, к северу от пристани, был каменистый пляж, и Гилфорд с Лили перебрались туда.
Солнце садилось, тут и там между скалами протянулись вечерние тени. Трухлявые деревянные сваи, торчавшие из воды, были облеплены языками водорослей. Ярко-голубой морской червь спешил добраться до воды, пока не начался отлив.
Лили сорвала ягоду с куста толокнянки, которой густо зарос берег выше линии прилива.
– Какая красивая бухта, – сказала она.
– Это не бухта, а помойка, Лил. Сюда чего только не приносит течением. Смолу, нечистоты, машинное масло, дизельное топливо. Мы возим Николаса купаться на пляжи к северу от Фейетвилла, там вода пока чистая.
– Том рассказал мне про Николаса. Я не прочь с ним познакомиться.
– Мне бы тоже хотелось, чтобы вы познакомились. Но не уверен, что это разумно. Если Том прав, ты подвергаешь себя опасности. Поэтому я должен задать тебе этот вопрос, Лил. Зачем ты здесь?
– Может, я просто хотела тебя увидеть.
– Это так?
– Да.
– Но это не единственная причина.
– Да, не единственная.
Они присели на выщербленный каменный волнолом.
– А знаешь, ты был прав. Мама считала тебя ненормальным… Ну или просто была слишком потрясена тем, что ты оказался жив. Видимо, это автоматически делало ее изменницей или кем-то в этом роде. Она не любила о тебе говорить, даже после того, как он ушел.
– Ты о Колине Уотсоне?
– Да.
– Он хорошо к вам относился?
– Он был неплохой человек. Просто не слишком счастливый. Наверное, он все время жил в твоей тени. Как и мы все.
– Он ее бросил?
– Через несколько лет. Но мы справились.
– От чего Каролина умерла?
– От гриппа. В тот год он свирепствовал. Не было никакой особой драмы, она просто… не выкарабкалась.
– Мне очень жаль.
– Ты ведь любил ее, да?
– Да.
– Но не стал нас разыскивать.
– Это не принесло бы вам ничего хорошего.
«Ровно наоборот, – подумал Гилфорд. – Взгляни на Эбби. Взгляни на Ника».
– И что ты собираешься делать дальше? – спросил он. – Ты же понимаешь, что не сможешь ничего опубликовать.
– Может, я и смертная, но не бессильная. Том говорит, для меня найдется работа в Штатах. Ничего опасного. Просто наблюдать. Рассказывать людям, что вижу.
– Ты себя погубишь.
– Идет война, – пожала плечами Лили.
– Сомневаюсь, что Токио продержится долго.
– Я не об этой войне. Ты знаешь, о чем я.
Война в Небесах. Пси-жизнь, Архив, тайная машинерия мира. Гилфорд почувствовал, как в нем вскипает годами подавляемый гнев.
– Ради твоего же собственного блага, Лил, не влезай в это. Все эти призраки, боги и демоны – просто какой-то средневековый бред!
– Это не бред! – Она нахмурилась и сразу же стала неуловимо похожа на Ника. – Это то, во что верил Джон Салливан, и он был прав: это не бред. Мы живем в реальном мире, – может, он не тот, каким кажется, но это реальный мир с реальной историей. То, что случилось с Европой, не было чудом. Это было нападением.
– Значит, мы все – муравьи в муравейнике и кто-то решил нас раздавить.
– Мы не муравьи! Мы мыслящие существа…
– Знать бы еще, что под этим подразумевается.
– И мы можем дать отпор.
Гилфорд грузно поднялся:
– У меня семья. У меня сын. Я хочу заниматься любимым делом и растить ребенка. У меня нет ни малейшего желания жить сто лет. И принести себя в жертву – тоже.
– Но ты попал в число тех, кому не повезло, – произнесла Лили негромко. – У тебя нет выбора.
Гилфорд поймал себя на том, что страстно желает отмотать время назад, туда, где его жизнь еще не дала трещину. Вернуть Эбби, Ника, фотостудию и их дом на отшибе от города, status quo ante[12], иллюзию, которую он так горячо любил.
Он снял номер в отеле в Оро-Дельте. Расплатился наличными и назвался вымышленным именем. Ему нужно было спокойно подумать.
Он позвонил Антонио, кузену Эбби, жившему под Пелеполисом, чтобы убедиться, что у Эбби с Ником все хорошо. Трубку взял Тони. У него виноградник на холмах и старый кирпичный дом по соседству – Эбби с Ником никого не стесняют, хотя у Тони двое своих детей.
– Гилфорд? – сказал Тони. – Что на этот раз?
– «На этот раз»?
– Это уже второй звонок за пятнадцать минут. Я тебе что, телефонист? Боюсь, придется рассказать, что там у вас стряслось. От Эбби мне не удалось добиться никаких внятных объяснений.
– Тони, я тебе не звонил.
– Да? Тогда не знаю, с кем я разговаривал, но говорил он твоим голосом и назвался твоим именем. Гилфорд, а ты, часом, сегодня не пил? Не пойми неправильно, я тебя не осуждаю. Если вы с Эбби повздорили, уверен, найдете способ…
– Эбби у вас?
– Эбби с Ником поехали домой. Как ты и велел. Гилфорд?
Он положил трубку.
Глава 30
Ночь была темная, безлунная, на загородных дорогах ни огонька. Лучи фар мели по пшеничным полям и каменным стенам. Они где-то там, в темноте, думал Гилфорд: безликие враги, тени из непостижимого прошлого или из невероятного будущего.
Несмотря не все возражения Гилфорда, Том настоял, что поедет с ним, и Лили тоже.
– В городе она будет ничуть не в меньшей опасности, – заявил следопыт. – Сейчас мы для нее лучшая защита.
– Я выросла на ферме, – добавила Лили. – Умею обращаться с ружьем, если до этого дойдет.
На повороте машину занесло, Гилфорд едва успел ее выровнять. Он крепко стиснул руль. Слава богу, в это время дорога была почти пустой.
– Сколько их?
– Как минимум двое, – ответил Том. – Возможно, больше. Те, что сожгли твою студию, скорее всего, нездешние, иначе бы лучше знали твои привычки. Но они быстро учатся.
– Тот, кто звонил Тони, говорил моим голосом.
– Да, они это умеют.
– Значит, они… как ты это называешь? Одержимы демонами?
– Что-то вроде.
– И бессмертны?
– Ну, убить-то их можно, – сказал Том. – Просто нужно приложить больше усилий.
– Почему они охотятся за Эбби с Ником?
– Если бы они хотели причинить им зло, то явились бы к твоему кузену и устроили бойню. Эбби с Ником – всего лишь наживка. Что дает плохим ребятам преимущество, если только мы не узнали обо всем раньше, чем они рассчитывали.
Гилфорд до упора выжал педаль газа. Двигатель «форда» взревел, задние колеса подняли в темноте тучу пыли.
– У меня в вещмешке пара пистолетов. – Вещмешок Том бросил на заднее сиденье. – Достану-ка я их. Гилфорд, у тебя в доме какое-нибудь оружие есть?
– Только охотничья винтовка. А, нет, еще старый «ремингтон» на чердаке.
– А патроны?
– Уйма. Лил, мы подъезжаем. Пригни-ка голову.
Она взяла у Тома пистолет и хладнокровно ответила:
– Целиться будет неудобно.
Лучи фар выхватили на миг из тьмы припаркованную машину Тони, старенький родстер. Наверняка его позаимствовала Эбби. Давно ли здесь Эбби с Ником? Вряд ли давно, учитывая, что ехать им пришлось из Пелеполиса. Минут сорок пять? Час?
Но в доме было темно.
– Глуши мотор, – велел Том. – Нам нужно выиграть время. Дальше, сколько получится, накатом… и фары погаси.
Гилфорд кивнул и выключил зажигание. «Форд» плавно катился в бархатной ночи, шурша гравием, пока не остановился совсем.