Интеллектуальными прародителями униформистов, в частности Лайеля, считаются шотландские ученые-геологи конца XVIII века, которых называли вулканистами. Воодушевляемые довольно хитроумными сочинениями эдинбуржца Джеймса Геттона (главным образом его «Теорией происхождения Земли», (1795), которую активно распространял среди читающей публики его друг, профессор Джон Плейфейр (1802)), они утверждали, что геологические формации возникли под воздействием особых климатических условий, в частности выветривания и жары. Ветер, дождь и прочие погодные условия содействовали тому, что на дне морском произошло осаждение мощных пластов ила; затем под воздействием сильного жара, создаваемого тектонической деятельностью внутри Земли, и колоссального давления эти осадочные породы (детрит) сплавились в твердый скалистый монолит, а затем под действием теплового расширения и вулканической деятельности эти геологические образования были вытолкнуты на поверхность, тем самым завершив формирующий цикл. Отзвуки этих рассуждений, причем довольно сильные, ясно различимы в книге Лайеля. Рассуждения вулканистов о Земле как об объекте, где постоянно сменяют друг друга повторяющиеся циклы, подразумевают саморазумеющийся факт, что у Земли весьма и весьма приличный возраст. По этой причине знаменитый Геттоновский лозунг, касающийся ее геологической истории, звучит так: «Мы не находим ни следов, указывающих на ее начало, ни каких-либо перспектив, свидетельствующих о ее конце» (Геттон, 1795, 1:200).
Оппонентами вулканистов, а заодно и прародителями катастрофистов были нептунисты, которые вдохновлялись трудами Авраама Готтлоба Вернера, профессора минералогии Фрайбергского университета, Саксония (Гиллеспи, 1951). Для них вода и осадки были факторами, определявшими все. В какой-то момент вся Земля была покрыта водой; затем мало-помалу в результате отложения осадочных пород начали возникать различные земные образования, постепенно выступившие из воды. И лишь относительно недавно глубокие осадочные угольные породы загорелись, породив тем самым вулканы, которые и сформировали определенные локальные пирогенные скалы. Естественно, что все скалы и камни, сколько их ни есть на земле, суть осадочные образования. Хотя к началу XIX века все серьезно мыслящие геологи начали понимать, что Земля имеет очень солидный возраст, нептунисты никак этому не верили и продолжали утверждать, что не настолько уж она и стара, как это предполагают вулканисты. Более того, в отличие от вулканистов нептунисты подходили к миру сугубо исторически: мир с их точки зрения имел вполне определенные начало и направленный вектор развития – дирекционализм.
Нептунизм (если и не весь, то, по крайней мере, некоторые его элементы) привлек к себе внимание даже такого корифея, как Кювье, которому он показался весьма заманчивым и который донес его до наших дней (Коулман, 1964), а потому Кювье по праву может рассматриваться как основатель катастрофизма, хотя сам термин «катастрофа» – а именно из него Уэвелл вывел слово для обозначения движения – Кювье никогда не употреблял. Вдохновляемый своей биологией, рассматривавшей организмы как функционально неделимые единицы, Кювье вместе со своим другом Александром Броньяром открыл, что почвенные слои в Парижском каменноугольном бассейне носят ясно различимые следы пресной воды и морских организмов, что можно трактовать как очевидное доказательство происходивших в этом регионе наводнений (Радвик, 1972). Более того, заявлял Кювье, эти наводнения (которые он называл «революциями»), должно быть, были по своей природе достаточно стремительными и в отличие от геологических процессов происходили на нашей памяти. Помимо всего прочего, указывал Кювье, прекрасно сохранившиеся скелеты мамонтов, найденные в Сибири, свидетельствуют о том, что в далеком прошлом было довольно много событий, которые не только происходили быстро, но достигали такого размаха и уровня, равных коим нет сегодня (Кювье, 1822; в Британии его «Эссе» было впервые опубликовано в 1813 году). Многое в прошлом происходило точно так же, как и в настоящем, то есть равномерный и однообразный курс природы время от времени претерпевает сильные изменения, а сама природа сотрясается до основания.
Говоря о мощных природных сдвигах, Кювье, разумеется, не имел в виду, что они были вызваны какими-то сверхъестественными причинами, поскольку он всегда преуменьшал возможный религиозный контекст своих научных соображений, хотя и не сомневался, что последнее наводнение на Земле – это тот библейский потоп, который описан в Книге Бытия. Мне представляется значительным тот факт, что Кювье для описания наводнений выбрал термин «революция», содержащий в себе намек на закономерное повторение этих явлений, а не термин «катастрофа», несущий в себе слабый аромат некоей надмирной суетности. Мы увидим в дальнейшем, что британцы, отделяя науку от религии, чужды в этом отношении какой-либо чувствительности и, буде она проявлена другими, не всегда ее ценят. Но, возвращаясь к геологии, скажем, что такой выдающийся ученый-геолог Британии 1830-х годов, как Уильям Баклэнд, так же как и Кювье, верил, что в истории Земли были «последовательно сменявшие друг друга периоды спокойствия и великих возмущений» (Баклэнд, 1820, с. 29). Более того, во время этих «великих возмущений» мы претерпевали «потрясения, самые ужасные из которых, катастрофы, в действительности дают достаточно размытую картину истинного состояния дел» («Землетрясения, ураганы и вулканы», с. 5). Нарисовав столь ужасающую картину, Баклэнд, видимо, намеревался сказать, что не считает возможным, чтобы хотя бы одно из этих возмущений (а предположительно и все они) возымело такие последствия, которые со времени его проявления «остаются или будут оставаться в действии» (там же, с. 38). Кроме того, Баклэнд согласился с Кювье в том, что, очевидно, именно последняя катастрофа, то недавнее событие, которое описано в Книге Бытия, и вызвало библейский потоп, хотя в своем стремлении подтвердить правдивость Книги Бытия Баклэнд заявляет, что этот Всемирный потоп был очень быстрым и стремительным, тогда как Кювье, судя по всему, все же считает, что эти явления не так скоропалительны и носят ограниченный характер. В начале 1820-х годов в Йоркшире обнаружили карстовую впадину, заполненную костями вымерших животных, каковую находку Баклэнд расценил как триумфальное подтверждение реальности потопа (Баклэнд, 1823; см. также рис. 3).
Рис. 3. Одна из иллюстраций, которую приводит Баклэнд в своей книге Reliquiae diluvianae как доказательство существования на Земле кратковременных и быстро преходящих потопов, – скелет носорога (G), смытый водой в карстовую пещеру и погребенный в делювиальных отложениях (E). Наличие в пещере костей только одного носорога, по мнению Баклэнда, доказывает скоротечность потопа.
Возможно, Баклэнд не отрицал даже и того факта, что происхождение этой впадины имело сверхъестественную причину, но полностью уверенным в этом он не был. Зато как геолог Баклэнд с глубокой симпатией отнесся к той интерпретации палеонтологической летописи, которую дал Кювье, и воспринял ее как доказательство, свидетельствующее о том, что у истории Земли все же есть начало и вполне определенный вектор направления. Без сомнения, Баклэнд был более чем счастлив, сообщая о том, что человек – не такая уж непостижимая древность (Баклэнд, 1820, с. 24). В отличие от Кювье, он видел реальное поступательное движение вперед, хотя и усеянное провалами, стоящими, как препоны, на пути эволюции.
Ошибочно думать, будто вся британская геология до выхода на сцену Лайеля прямо или опосредованно обязана своим существованием Кювье. Например, общепринятый взгляд на Землю как на объект, подверженный направленным изменениям (так называемый дирекционализм), получил в 1820-х годах сильную поддержку в виде гипотезы, имевшей целью доказать, что Земля с момента ее зарождения в виде раскаленного шара остывала постепенно и однонаправленно (Фурье, 1827; Кордье, 1827). Это прекрасно увязывается с находками ископаемых, свидетельствующими о том, что Европа, по крайней мере, остывала, переходя от более теплого к более холодному состоянию, поскольку многие ископаемые, найденные в Европе, обладают характеристиками, свойственными сегодняшним животным, обитающим в тропическом климате. Впрочем, было бы неверным не сказать о том, что Баклэнда не критиковали. Разумеется, еще до Лайеля некоторые ученые считали, что Баклэнд слишком увлекся катастрофами, пытаясь с их помощью объяснить геологические метаморфозы (Радвик, 1972). Но факт остается фактом: в 1830 году большинство ученых британского геологического сообщества с симпатией относились к позиции, занимаемой Баклэндом, который считал, что периоды покоя прерывались катастрофическими сдвигами и переворотами такой силы, величины и (возможно) такого происхождения, которых на нашей памяти не было и нет, а также общим ходом направленных изменений. Именно против этой точки зрения и были направлены теории Чарльза Лайеля, и именно с этих позиций о них следует судить.
Первый том «Принципов геологии» Лайеля вышел в свет в июле 1830 года. Мы уже убедились в том, что изобретенный Уэвеллом термин «катастрофисты» лишен какой-либо эмоциональной оценки и достаточно всеобъемлющ, ибо очевидно, что позиция, которую занимают катастрофисты, представляет собой нечто большее, чем просто защиту теории катастроф. Катастрофисты, например, ратовали за то, что история Земли имеет ярко выраженную направленность. Точно так же и позиция Лайеля представляла собой нечто большее, чем просто отрицание катастроф. Поэтому, совершенно в духе современных комментаторов, а также принимая во внимание усилия таких людей, как Баклэнд, мы считаем полезным выделить и обозначить три аспекта, которые были характерны для трудов Лайеля (Радвик, 1969; Хоойкас, 1959; Майр, 1972).
Первый аспект – то, что можно было бы назвать «актуализмом» Лайеля. Он стремился объяснить геологические явления, имевшие место в далеком прошлом, с позиции тех причин, которые действуют сегодня. Эта методология в наиболее полном виде представлена в его главном труде «