Принципы геологии, являющиеся попыткой объяснить прошлые изменения поверхности Земли путем соотношения с причинами, ныне действующими». Второй – это его «униформизм» (с этого момента мы будем пользоваться этим термином в очень ограниченных пределах). Другими словами, он стремился объяснить геологические явления прошлого не только причинами того же рода, которые характерны для нынешнего времени, но и причинами того же качества. То есть он хотел по возможности отделаться от «катастроф». «Энергия их [причин] проявления никогда сильно не отличалась от той, которую они обнаруживают в наши дни» (Лайель, 1881, 1:234). И третий аспект – это склонность Лайеля рассматривать Землю с позиции неизменяемости ее геологических процессов. Таким образом, он был убежден, что Земля подвержена бесконечному циклу распада и разрушения, где все периоды по сути совершенно схожи между собой. Нет ни малейшего признака, который свидетельствовал бы о дирекционализме, то есть о том, что в неорганическом или органическом мире присутствует вектор направленности, обозначающий поступательное движение вперед. Нет, Лайель не отрицал категорически того факта, что у мира есть начало (и, возможно, будет конец), но как геолог он, подобно Геттону, считал, что к делу это отношения не имеет (Лайель, 1881, 1:269–270).
Хотя Лайель не всегда заботился о том, чтобы четко разделять эти три аспекта, давайте сделаем это за него. Читая первый том «Принципов», мы видим, что он естественным образом подразделяется на три части. В первой части Лайель подвергает нападкам тех, кого он считал своими противниками, и в то же время исподволь подготавливает почву для внедрения собственной системы взглядов. С этой целью Лайель приводит выборочную «историю» геологии, показывая, что его собственная позиция в этой области является возвратом к «истинной» геологии, которая призвана одолеть и устранить ложную традицию (Портер, 1976). Гораздо больший интерес для нас представляет вторая часть первого тома «Принципов», где проводится двусторонняя атака на взгляды о дирекционализме геологической истории или, другими словами, приводится его собственная система взглядов в защиту тезиса о неизменяемости геологических процессов на Земле. Давайте разберем поочередно оба эти аспекта.
Во-первых, Лайель считал необходимым оспорить заявления о том, что климат на Земле меняется дирекционально – от жаркого к холодному. Как мы видим, это утверждение основывается главным образом на том факте, что ископаемые, найденные в Европе, аналогичны живым организмам, обитающим в тропических регионах, из чего следует вывод, что климат Земли за прошедшие века стал холоднее. Опять же, это утверждение, как мы видим, построено на теоретических физических аксиомах, опирающихся на тот взгляд, что Земля изначально была раскалена, но постепенно, по мере остывания, стала холоднее. В ответ Лайель выдвинул свою грандиозную «новую историю климата», которая объясняет температурные колебания «без помощи кометы, или каких-либо астрономических изменений, или охлаждения изначально раскаленного земного ядра, или же с помощью изменения в наклоне земной оси и общем уровне жара, или вулканическими горячими испарениями, действием воды и другими средствами, но делает это легко и естественно» (Лайель, 1881, 1:262). Короче говоря, Лайель утверждает, что температура и климат обуславливаются главным образом распределением и соотношением суши и моря и что, поскольку это соотношение постоянно меняется (благодаря коррозии почв, землетрясениям и прочим факторам), следует ожидать, что глобальные климатические изменения будут того же рода, что и те, которые происходили в Европе. Отсюда понятно, что «неизменяемость процессов» допускает довольно существенные колебания и что разница между прошлыми и нынешними температурами в Европе представляет собой лишь колебания вокруг средней величины. Как следует из только что приведенного отрывка, эта климатическая теория служит по меньшей мере двум целям, и Лайель с ее помощью намеревался поддержать не только постоянный статизм, но и униформизм, устранив неизбежность действия сверхмощных сил. Действительно, эта теория выглядит вполне реалистичной и актуальной, ибо объясняет прошлые климатические изменения с позиции неослабно действующих причин и факторов вроде эрозии или Гольфстрима, которые и порождают специфические климатические условия (Осповат, 1977).
Во-вторых, Лайель хотел опровергнуть заявление о том, что органический мир обнаруживает дирекциональную направленность от примитивных форм к сложнейшим организмам. Ибо, как он сам признался своему другу, геологу Джорджу Пулетт-Скропу, вероятность «свидетельств поступательного состояния жизни на земном шаре… доказывается аналогичными изменениями в органической жизни» (Лайель, 1881, 1:270; курсив Лайеля). Следовательно, утверждал Лайель, любая прогрессия в органической летописи суть иллюзия, обусловленная несовершенством самой летописи, как и тем, что нет никаких реальных оснований верить во что-либо еще, помимо неизменяемости земных процессов. Исключением, по мнению Лайеля, является только человек, чье происхождение (и он с этим вполне согласен) указывает на его относительно недавнее прошлое и являет собой «реальный отход от предшествующего хода физических событий» (Лайель, 1830–1833, 1:167). Но, как бы то ни было, Лайель продолжает упорно настаивать на том, что с физической (в противовес «моральной») точки зрения появление человека не указывает, в подлинном смысле этого слова, на поступательное движение или прогресс.
Приведя в первом томе своих «Принципов» эти два аргумента антидирекционалистского толка, Лайель как актуалист и униформист пытается явления геологического прошлого в контексте неизменяемости земных процессов объяснить теми же причинами, что действуют в наши дни. Опираясь на труд немецкого геолога Карла фон Гоффа (1822–1824), весьма впечатляющий своей тевтонской полнотой и обстоятельностью, Лайель разделяет неорганические геологические процессы на осадочные и пирогенные (в этом, на наш взгляд, находит отражение противоборство двух главных геологических сил – нептунистов и вулканистов). Таким образом, хотя Лайель очень многим обязан Геттону, у него есть общие корни и со своими противниками – катастрофистами. Имея в виду это разделение, Лайель направляет все свои усилия на то, чтобы показать, как тот и другой процесс может привести к уравновешиванию явлений «как разрушения, так и воспроизводства» (Лайель, 1830–1833; 1:167).
Итак, вначале имели место осадочные геологические процессы, вызванные силами, которые Лайель подразделяет на две: речную (реки, ручьи, текучая пресная вода) и морскую (течения, приливы и отливы). Он очень обстоятельно и подробно рассуждает о силе воды, размывающей скалы и почвы (эрозия) и создающей новые участки суши (отложение осадочных пород). Ту же неизменяемость процессов мы видим и в действиях пирогенных сил, которые Лайель подразделяет на вулканические и сейсмические. (Лайель, как и Геттон, считал, что землетрясения и вулканическая деятельность суть проявления сходных процессов размывания горных пород, происходящих в недрах Земли.) Таким образом, Лайель приводит множество сведений об известных процессах, в частности таких как извержения вулканов (на примере Везувия и Этны), а также дает подробное описание знаменитых землетрясений вместе с процессами подъема и опускания суши, которыми они сопровождались. Существенно и то, что для фронтисписа своего тома Лайель выбрал изображение храма Сераписа в Поццуоли, недалеко от Неаполя (см. рис. 4). Выбор этого изображения свидетельствует не о каком-то там неоромантическом жесте в духе Вордсворта, а скорее о том (в чем Лайель нисколько не сомневался), что оно убедительно доказывает, что суша сначала опустилась, а потом поднялась, ибо никаким другим разумным способом невозможно объяснить, почему нижняя часть колонн не подверглась эрозии. Лайель был настолько твердо привержен своему тезису неизменяемости геологических процессов, что даже утверждал, что осадочные и пирогенные силы компенсируют друг друга, способствуя достижению баланса. А поскольку он считал, что только вулканическая деятельность способна привести к подъему земли или почвы, то и «доказывал» с помощью изощренных доводов, что сейсмические опускания происходят чаще, чем сейсмические подъемы. Завершая этот том, он пишет, что сила землетрясений является в высшей степени «охранительным принципом и, помимо всего прочего, принципом, наиболее важным для стабильности системы» (Лайель, 1830–1833, 1:167; см. также Радвик, 1969).
Рис. 4. Фронтиспис первого тома «Принципов геологии» Лайеля. Колонны, по его мнению, прекрасно иллюстрируют теорию неизменяемости геологических процессов на Земле. Тот факт, что эрозия поверхности колонн начинается примерно на уровне восьми футов выше основания, якобы доказывает, что с момента постройки колонн почва сначала осела на восемь футов (в результате чего эта часть колонн оказалась под водой), а затем снова поднялась до прежнего уровня.
Таким образом, в первом томе «Принципов» Лайеля органически сочетаются такие аспекты, как актуализм, униформизм и теория неизменяемости геологических процессов на Земле, образуя своеобразный геологический синтез. Вопрос о том, насколько этот труд представляет собой водораздел в истории геологии, достаточно спорен, но даже самый привередливый критик не может не признать, что есть нечто величественное в таком охвате, как и в той самоуверенности, с какой Лайель предпринимает попытку такого охвата. Только ученый высокого ранга мог бы связать воедино столько нитей, соткав из них столь смелый гобелен. Тем не менее, несмотря на все достоинства первого тома «Принципов», Лайелю так и не удалось обратить катастрофистов в свою веру. Теперь давайте посмотрим, как отреагировали на этот труд сами катастрофисты, точнее, два наиболее типичных их представителя – Седжвик и Уэвелл. С этого момента я буду называть «катастрофистами» лишь тех, кто, в отличие от Лайеля, придерживается того взгляда, что главный феномен на Земле, меняющий ее геологическую структуру, – это катастрофы. Хотя на практике это всегда в той или иной степени связано с дирекционализмом.