Рис. 6. Иллюстрация из работы Дарвина «Геологические наблюдения в Южной Америке» (1846), показывающая, почему Дарвин считал возможным утверждать, что происходит постепенный подъем южноамериканского материка.
Разумеется, катастрофист мог бы объяснить этот феномен с такими же проворством и легкостью, как и лайелианец, хотя для него это было далеко не так важно. Но Дарвин полагал, опираясь на причины того же рода и той же силы, которые действуют и в наши дни, что это происходило постепенно. Другими словами, он на тот момент был уже убежденным актуалистом и униформистом (в узком смысле этого слова, о чем было сказано ранее). Дарвин считал, и не без основания, что обладает лучшим из всех актуалистических доказательств, ибо он сам был свидетелем сильного землетрясения в Чили (20 февраля 1835 года), в результате которого земля в некоторых местах поднялась от 2–3 до 10 футов (Дарвин, 1839c). Дарвин считал, что в деле подъема южноамериканского материка решающую роль сыграло относительно малое количество причин, и все они, несомненно, сходны с теми, которые действуют по-прежнему и в наши дни. Зато кое-какие явления, например достаточно пологая линия некоторых побережий, абсолютно исключает, по его мнению, подъем суши в результате катастроф (Дарвин, 1910, с. 294). И наконец, Дарвин рассматривал поднятие южноамериканского материка как неотъемлемую часть картины мира с ее подъемами суши и отложениями осадочных пород – той самой картины, которую Лайель так страстно защищал.
Поскольку эта книга не о самом Дарвине, было бы крайне неуместно перечислять здесь все его достижения в области геологии, хотя их нельзя назвать незначительными. За годы, последовавшие за путешествием на «Бигле», он написал целый ряд работ и в 1840-х годах завершил три книги по геологии. Моя основная цель – показать, какое сильное влияние на Дарвина оказал Лайель и как настойчиво первый защищал позицию Лайеля, что подтверждается словами самого Дарвина, сказанными им много позже: «Когда видишь что-то, чего Лайель никогда не видел, то частично смотришь на это его глазами». Чтобы показать, что это влияние было весьма значительным, давайте рассмотрим вкратце две работы по геологии, написанные Дарвином после его обращения в лайелизм[7].
Первая традиционно рассматривается как величайший триумф Дарвина в геологии: в ней он выдвинул теорию образования коралловых рифов, сформулированную еще в середине 1830-х годов (Дарвин, 1838, 1842). Как известно, кораллы растут в океане на определенной глубине, недалеко от поверхности. Во втором томе своих «Принципов» Лайель утверждает, что коралловые рифы, то есть кольцеобразные островки, в изобилии встречающиеся в теплых морях, образуются кратерами потухших вулканов, поднявшимися на поверхность моря или находящимися непосредственно под ней. Отмечая в числе прочих пунктов, что слишком невероятно, чтобы такое количество вулканов поднялось практически на ту же высоту, Дарвин несколько изменяет позицию Лайеля, утверждая, что коралловые рифы (за исключением одного их класса) являются продуктами осаждения. В частности, утверждает он, первая стадия осаждения (как показано на рис. 7) ведет к образованию островов, окруженных коралловыми рифами, которые мы относим к классу барьерных рифов. А дальнейшее осаждение (как показано на рис. 8) ведет уже к образованию кольцевых рифов, не имеющих в центре островных возвышений, которые мы относим к классу атоллов.
Рис. 7. Атолл, сформированный путем осаждения. Когда уровень моря опускается, коралловое образование (штриховка серого цвета) поднимается вверх. Из работы Дарвина «Структура и распределение коралловых рифов» (1842).
Рис. 8. Здесь показан уже образовавшийся атолл, когда море опустилось с уровня А (как показано на рис. 7) к уровню А' и наконец к уровню А''. Из работы Дарвина «Структура и распределение коралловых рифов» (1842).
Хотя данный аргумент и противоречит этому специфическому аспекту теории Лайеля, по своей сути он не может быть более лайелевским, что и признал сам Лайель, тут же отказавшийся от своей гипотезы и принявший гипотезу Дарвина (Лайель, 1881, 2:12). Если подходить к этому явлению с точки зрения актуализма, то мы видим деятельность кораллов и в наши дни. А если подходить с точки зрения униформизма, то налицо процесс постепенного формирования рифов. Но что самое важное, здесь перед нами яркое доказательство наличия процессов постепенного осаждения, решительно подтверждающее взгляд на неизменяемость геологических процессов. Что касается последнего, то Дарвин считал, что он сделал много больше, чем просто добыл доказательство наличия осаждений. Возникновение первого класса рифов (береговых, или каемчатых, рифов) он объяснил подъемом части суши; затем, нанеся все эти рифы на одну карту, он вдруг понял, что перед ним яркое доказательство неизменяемости процессов, включающее в себя и поднятие суши, и осаждение. Дарвин был немало поражен открывшейся перед ним картиной, в частности принципом распределения рифов, поскольку, нанеся на ту же карту вулканические массивы, он обнаружил, что действующие вулканы расположены лишь в районах поднятия суши (Дарвин, 1842, с. 104). Их распределение прекрасно увязывалось с другими убеждениями Дарвина, ибо у него уже была наготове теория, объясняющая процессы подъема и осаждения. В частности, он высказал гипотезу, что поднятие суши сопряжено с мощными перемещениями расплавленной скальной массы (лавы), происходящими под земной корой. Поднятие вызывается давлением, подобным центробежной силе, когда земной шар пытается достичь стабильной формы, а происходит это, когда под действием поверхностных изменений огромное количество раскаленной лавы устремляется в недра Земли, под ее кору, приподнимая ее вверх. В этой ситуации деятельность вулканов свидетельствует не о чем ином, как о растущем изнутри давлении (Дарвин, 1840).
В 1838 году, то есть спустя два года после путешествия на «Бигле», Дарвин написал еще одну большую работу по геологии (Дарвин, 1839a), где он попытался объяснить, откуда взялись и как образовались параллельные «дороги» в шотландской долине Глен Рой, ныне являющейся национальным заповедником. Хотя эту работу многие считают величайшей неудачей Дарвина в науке, она тем не менее демонстрирует как его научную плодовитость, так и его бескомпромиссную преданность лайелизму. Принимая во внимание тот факт, что эта работа во многих отношениях сходна с работой о коралловых рифах, я думаю, что обе они в равной мере заслуживают похвал или критики (см. Радвик, 1974). Дарвин сам себя озадачил этой проблемой – объяснить происхождение трех знаменитых параллельных уступов или террас, которые тянутся по сторонам горной долины Глен Рой (и примыкающих к ней долин) в Шотландии (см. рис. 9). В целом бытует мнение, что эти «дороги» представляют собой природные явления, будучи отмелями, образованными водой, некогда омывавшей берега долины. В прежних гипотезах отстаивалась идея о том, что они образовались благодаря озеру, которое последовательно опускалось все ниже и ниже, пока не высохло совсем. Дарвин отстаивал гипотезу о морском происхождении этих «дорог», предположив, что идущие один под другим «дорожные» уровни и нынешнее расположение долины выше уровня моря свидетельствуют о постепенном подъеме этой части Шотландии. Однако вскоре после выхода в свет этой работы Дарвина известный швейцарский ученый, специалист в области палеонтологии рыб Луи Агасси вновь вернулся к озерной гипотезе, предположив, что озеро было перекрыто ледниками. В конце концов гипотеза Агасси возобладала над всеми прочими, так что даже Дарвин по прошествии 25 лет тоже ее признал.
Рис. 9. Параллельные «дороги» в долине Глен Рой. Из работы Дарвина (1839), напечатанной в «Философских протоколах».
Хотя позднее Дарвин отзывался об этой своей работе как о «большой неудаче», за которую ему «стыдно» (Дарвин, 1969), здесь его лайелевские взгляды выражены наиболее полно. Возьмем за основу актуалистическую методологию, мыслящую аналогиями и исходящую из тех же известных нам причин, которые действуют сегодня. Отрицая существование барьерных озер (аналогичных барьерным рифам), Дарвин был в высшей степени актуалистичным, ибо если бы такие барьеры действительно существовали, то, исходя из того, что мы знаем о них сегодня, мы бы непременно обнаружили какие-то следы их существования – наносные породы и прочее. А поскольку таких следов нет, остается предположить, что здесь «поработало» море. Но Дарвин оставался актуалистом даже в отношении доводов, свидетельствующих в пользу морской гипотезы. Здесь решающую роль сыграли его южноамериканские исследования, ибо и в Глен Рое Дарвин непосредственно исходил из причин, которые, по его мнению, активно действовали и в Южной Америке, – в частности, он осмотрел несколько похожих террас в Чили, так называемые «параллельные дороги в Кокимбо» (Радвик, 1974, с. 114–115). Он знал, что эти террасы имеют морское происхождение и образовались в результате подъема суши. И действительно, он обнаружил, что они буквально усеяны морскими ракушками там, где берег омывали морские волны, и что находились они в районе, где, согласно его наблюдениям, произошло поднятие суши в результате землетрясения. Более того, Дарвин заметил сходство между каналом в Тьерра-дель-Фуго, где море непосредственно набегает на сушу (этот канал он исследовал во время путешествия на «Бигле»), и долиной Глен Рой в Шотландии, в свое время, видимо, тоже служившей каналом, по которому море вторгалось на сушу (Дарвин, 1839a, с. 56). Таким образом, лайелевская методология актуализма полностью себя оправдала, и в этом смысле Дарвин выказал себя вдвойне лайелианцем, ибо сам Лайель (в своих «Принципах») высказал предположение, что дороги в Кокимбо имеют, видимо, скорее морское (а не озерное, как предполагалось ранее) происхождение. Более того, Лайель тоже отметил сходство между Кокимбо и Глен Роем, при этом, однако, не вдаваясь в рассуждения о происхождении гленроевских «дорог» (Лайель, 1830–1833, 3:131–132). Поэтому само собой получилось так, что именно Дарвин завершил исследования, начатые Лайелем.