– Да…
– Одно? – удивленно повторил комиссар. – Что ж это за сво… простите, мисс, какого же размера должна быть эта тварь, чтобы так измочалить целый поезд?
– Большого, – прошептал мистер Ли. – Огромная куча щупалец! Оно влезло по опорам моста и как бросилось, как бросилось! Господи боже, всего за минуту! Оно было везде, всюду, мы не могли укрыться! Окна, двери, стены, даже крышу! В третьем вагоне оно проломило крышу!
– И что оно делало? – хмуро спросила мисс Эстевес, прикидывая, сколько у нее есть контейнеров для образцов плоти.
– Ело, – чуть дрогнувшим голосом ответил начальник поезда. – Оно хватало людей, вытаскивало наружу и ело…
– Сколько было пастей?
– Я видел одну…
– И то хорошо. Как вам удалось выбраться?
– Мистер Элай Кейн, Боже, благослови его душу, наш машинист, мисс. Он не растерялся и приказал дать полный ход, велел кидать в топку уголь так, чтобы поезд, как он сказал, рванул, ровно в ж… словно укушенный.
– Где он?
– Кто?
– Мистер Кейн.
– Умер, мисс. Тварь утащила его, когда локомотив уже почти вырвался с моста.
– Печально, – процедила мисс Эстевес, похоже, единственный здравомыслящий свидетель канул в небытие. – А потом?
– Оно, это существо, вползло на мост и стало лезть по рельсам, – с содроганием ответил мистер Ли. – Ему удалось ненадолго остановить поезд. К нашему счастью, разразился сильнейший шторм, и тварь то ли свалилась в реку, то ли испугалась молний и уползла.
«Уползла? – недоверчиво подумала Мария. – Огромная плотоядная нежить, перед носом которой маячил целый поезд, набитый едой?»
– А вы, как я понял, смогли запустить двигатель, или что там у вас, и добрались до Эсмин, – подытожил комиссар.
– Не сразу, не сразу, сэр, в шторм мы еле понимали, куда едем…
Мистер Скотт поднял бровь:
– У вас же есть рельсы. По ним трудно незаметно свернуть куда-то не туда.
– Железнодорожные пути может повредить что угодно, сэр. Даже обвал в горах, а шторм бушевал так, что мы уже опасались схода камнепада. Благодарение Богу, что буря как налетела внезапно, так внезапно и кончилась.
– Сколько погибших? – спросила Мария.
– Двадцать семь человек, мисс, из пассажиров и членов экипажа. Еще двенадцать пропали без вести.
Комиссар сокрушенно покачал головой. Теперь беспокойство чинов из мэрии и дирекции вокзала стало для мисс Эстевес куда понятнее. Она раскрыла папку под названием «Лист пассажирской загруженности». Внутри было несколько плотных кожаных листов со множеством кармашков. На каждом кармашке размещалась нашивка с номером вагона и купе, а внутри лежали педантично сложенные билеты. На обложке в уголке хранился заверенный печатью перечень пассажиров, которые заняли свои места в поезде.
Мисс Эстевес вытащила лист со списком и принялась изучать, ведя пальцем вдоль вереницы имен.
– Что значат красные и зеленые галочки?
– Красные – погибшие, зеленые – пропавшие.
– А вы недурно ведете свою бухгалтерию, сэр, – добродушно заметил комиссар Скотт. Мистер Ли слабо зарделся:
– Всюду поддерживаем порядок по мере сил, сэр, по мере сил.
Мария добралась до середины списка и вдруг увидела имя, от которого ее глаза расширились, а дыхание сбилось. Напротив него стояла зеленая галочка, но… как?! Неужели какая-то гадина из реки может навредить ЕМУ?!
– Ну что ж, тогда я примусь за допрос живых, а мисс Эстевес побеседует с мертвыми. Мисс?
– А? – ошеломленно пробормотала Мария. – Где этот человек?
– Какой? – Начальник заглянул в список. – А, мистер Мируэ! Когда я делал обход после того, как мы снова двинулись к Эсмин, то в купе его не обнаружил. Увы, он бесследно исчез.
– Исчез, – прошептала Мария. Ну тогда ясно, отчего тварь внезапно оставила поезд в покое… но не мог же он погибнуть так нелепо!
– Нашли знакомого, мисс? – поинтересовался комиссар Скотт.
Мария захлопнула папку. Если это все так, то она не хотела бы стать той, кто сообщит об этом миледи или самому шефу.
– Отведите меня к усопшим, – отрывисто сказала девушка. – Пора наконец заняться делом.
Уже наступил вечер, когда Мария спустилась по грубой приставной лесенке из вагона, где лежали трупы, и устало присела на ступеньку. Она прибыла на вокзал около десяти утра, а сейчас было начало седьмого. Совсем стемнело, похолодало, и стал накрапывать мелкий, частый дождь.
В свете вокзальных фонарей полицейские в оцеплении вокруг поезда казались темно-серыми призраками. Комиссар Скотт избавил Марию от малоприятной необходимости общаться с директором вокзала и чинушей из мэрии, и она была за это очень благодарна. Тем более что Ферт и Грейсон отнюдь не пришли в восторг от беседы с комиссаром: Мария слышала негодующие (Грейсон) и страдальческие (Ферт) возгласы, пока шла к последнему вагону третьего класса. Но мистер Скотт был непреклонен и тверд: его полицейские оцепили поезд, а детективы приступили к допросам пассажиров и экипажа.
Мисс Эстевес же поджидали тринадцать трупов – как она выяснила чуть позже, мистер Ли включил в число покойных всех жертв, гибель которых видели пассажиры. К без вести пропавшим же начальник поезда отнес людей, исчезновение которых никто не мог объяснить.
И среди них был Шарль Мируэ, проклятие! Ну как же так! Неужели не мог другое место найти для героической гибели?!
– Мисс?
Мария подняла голову. Над ней, как большой знак вопроса, склонился комиссар Скотт. Она удивилась:
– Вы еще здесь?
– Да, только закончил с допросами. А у вас как обстоят дела? – с некоторой осторожностью спросил Скотт.
– Я тоже закончила. Тел всего тринадцать, остальных нежить просто съела на глазах у свидетелей. А почему вы сами их допрашиваете? Разве это, ну… ваша обязанность?
– Увы, временами даже мне приходится приносить пользу обществу, – улыбнулся комиссар. – К тому же дело слишком серьезно. Мне нужны весомые аргументы, чтобы уговорить мэрию и дирекцию «Файотт» отменить все рейсы через ущелье Рашли. Поскольку другого железнодорожного пути нет, то это значит отмену всех рейсов вообще.
– М-да, не сахар, – сочувственно пробормотала Мария. Вот почему Грейсон так вопил, а Ферт стенал. А уж что подумают все остальные горожане… – Не боитесь, что добрые сограждане в знак благодарности устроят вам аутодафе?
– Уверен, что смогу отбиться скудными полицейскими силами. – Скотт кивнул на вагон: – Мы можем перевезти тела в морг?
– Да. Но я бы пока что не хотела возвращать их родственникам.
– Хорошо. – Комиссар достал из нагрудного кармана свисток и дунул в него. Мисс Эстевес подскочила от неожиданно пронзительного и громкого звука.
Из дождливой мороси тут же вынырнули двое полицейских и преданно уставились на Скотта. Тот велел им заняться транспортировкой усопших. Мария встала со ступенек, полицейские с опаской отодвинулись, глядя себе под ноги, чтобы не наступить на ее тень.
«Что за глупое суеверие», – хотела сказать Мария, но не стала. Она, во-первых, была слишком уставшей, а во-вторых, за пять лет практики поняла, что нет никакого смысла в объяснениях.
– Где вы остановились? – спросил комиссар.
– Пока нигде. Меня сразу же перебросили на вокзал.
– Перебросили?
– Отправили через портал.
– О, – с почтением изрек Скотт, его глаза заискрились от любопытства. – А где же ваш багаж?
– Все тут. – Мария похлопала по карману сюртука. – Decrescit.
– Какая удобная штука! – восхитился комиссар. – Но позвольте спросить, куда же девается вес?
Мисс Эстевес засмеялась, несмотря на усталость.
– Все продумано заранее, сэр! Мне не приходится надрываться на переноске крошечных чемоданов, потому что Decrescit создает карман в том пространстве, через которое мы прокладываем порталы. Чемоданы там, а их миниатюрная копия – здесь.
Комиссар Скотт протяжно присвистнул. Он уже стал ей нравиться: она чаще встречалась с такими, как Грейсон и Ферт, – и уже давно поняла, что вежливость и подобающие даме манеры так же бессмысленны, как и объяснения. В Бюро девушкам-рекрутам рекомендовали сохранять вид холодный, бесстрастный и суровый – совет, проистекающий из большого и зачастую плачевного опыта.
– Так, может, вы и целый дом носите с собой?
– Как жаль, но нет. Есть определенные ограничения. Чем крупнее объект, тем больше помех и тем выше деструкция материи.
– О, гхм… тогда, может, вы позволите проводить вас к весьма неплохому отелю?
Ей вообще-то следовало отказаться. Любой намек на «типично женскую» несамостоятельность мог привести к тому, что ее бы вообще перестали воспринимать всерьез. Но Мария уже слишком устала и проголодалась.
– Буду очень признательна, особенно если там рядом есть кафе.
– Тогда прошу за мной. У меня бричка неподалеку от вокзала.
Бричка, запряженная красивой гнедой парой месхетинской породы, поджидала комиссара между двумя пышными клумбами. Скотт почесал лбы лошадям, угостил каждую сахаром и помог мисс Эстевес забраться внутрь, где предложил пушистый плед.
Укрывшись наконец от дождя в относительном тепле и комфорте, Мария с интересом смотрела на город. Несмотря на дождь и ранний осенний вечер, на улицах было немало людей. Эсмин Танн выглядела неожиданно уютно и даже красиво в бледном свете газовых фонарей. Широкие улицы были аккуратно замощены, фонари чередовались с лавочками, клумбами и купами деревьев, укутанных в золотые и алые покрывала. Ветер чуть покачивал вывески многочисленных кафе и магазинов, аптек и банков, и сотни огней освещали театры, офисы нотариусов, мастерские портных, кондитеров, часовщиков, ювелиров…
– Красиво, – сказала Мария, когда бричка проследовала мимо высокого собора; на миг ей вспомнились отцовские пастбища, табуны лошадей и утренняя дымка, словно фата, окутывающая Эстерилью. – Давно вы тут живете?
– Всю жизнь. Я здесь родился и вырос, и по моему скромному мнению, Эсмин – самый лучший город на земле.
– Не думаю, что жители других городов с вами согласятся, – с улыбкой ответила Мария.