А затем Сахиби поднял взгляд на потолок, и тот… исчез. Вместо резной деревянной поверхности над ними теперь простиралось бескрайнее пространство, заполненное звёздами, туманностями и парящими кристаллическими островами — небо иного мира, мира, не принадлежащего этой реальности.
— Достаточно доказательств, Люциус? — спросил Сахиби, и его голос, казалось, звучал отовсюду одновременно.
Малфой застыл в своём кресле, его лицо выражало абсолютный ужас. Палочка выпала из ослабевших пальцев и откатилась по полу.
— Что… кто вы такой? — прошептал он.
Сахиби сделал лёгкий жест рукой, и иллюзия рассеялась. Кабинет вернулся к своему обычному виду, хотя в воздухе всё ещё витал слабый аромат озона и странных специй, не принадлежащих этому миру.
— Я — посланник, — ответил ифрит. — Предвестник перемен. Слуга того, кто скоро придёт, чтобы изменить саму суть реальности.
Он поднялся с кресла и обошёл стол, приближаясь к Люциусу, который инстинктивно вжался в спинку своего кресла.
— И сейчас, Люциус Малфой, я предлагаю вам выбор. Присоединиться к нам, стать частью нового порядка, получить силу и влияние, о которых вы даже не смели мечтать… или остаться в стороне и быть уничтоженным вместе со старым миром.
Малфой облизал внезапно пересохшие губы.
— А… что конкретно потребуется от меня? — спросил он, и в его голосе уже слышалась готовность к компромиссу.
Сахиби улыбнулся. Он знал, что победил, ещё до того, как переступил порог поместья. Люциус Малфой был предсказуем в своей жажде власти и самосохранения. Именно эта предсказуемость и делала его ценным.
— Для начала — информация, — сказал ифрит. — Ваши связи в Министерстве, ваше влияние на важные решения. Вы станете моими глазами и ушами там, где я лично появляться не могу.
Он сделал паузу.
— Затем — ресурсы. Финансы, недвижимость, редкие артефакты. Всё, что может пригодиться для подготовки великой трансформации.
— И… взамен? — осторожно спросил Люциус.
— Взамен вы получите место в новом мире, — ответил Сахиби. — Не как слуга — у моего господина нет слуг, только адепты, разделяющие его видение. Вы сохраните своё состояние, своё влияние, свою семью… и приумножите всё это стократно, когда границы между мирами падут.
Он наклонился ближе, глядя прямо в глаза Малфою.
— Подумайте, Люциус. Всё, чего вы когда-либо желали — власть, богатство, бессмертие, знания — всё это может быть вашим. Не ценой унижения и пыток, как у Тёмного Лорда, а как естественное право адепта нового порядка.
Малфой молчал, но Сахиби видел, как в его глазах разгорается огонь жадности и амбиций.
— Что если я откажусь? — наконец спросил он, и это был последний рубеж сопротивления.
Сахиби выпрямился, и внезапно его фигура как будто стала выше, заполняя собой пространство кабинета. Синее пламя в его глазах превратилось в настоящий пожар, а температура в комнате поднялась на несколько градусов.
— Тогда, Люциус Малфой, вы узнаете, что гнев моего господина страшнее, чем всё, что мог бы причинить вам Волан-де-Морт в момент своего наивысшего безумия, — произнёс он, и его голос больше не был мягким — он гремел, как гром, заставляя стёкла в окнах дрожать. — Я превращу всё, что вы любите, в пепел. Ваше состояние, ваше положение, ваша семья — всё исчезнет, словно их никогда и не было. И вы будете жить, Люциус, жить очень долго, с памятью об этом, неспособный даже обрести покой в смерти.
Малфой, казалось, уменьшился в размерах, вжимаясь в кресло. Его лицо было маской чистого ужаса, и Сахиби знал, что преодолел последнее сопротивление.
Ифрит снова принял свой обычный облик, и напряжение в комнате немного спало.
— Но я не думаю, что до этого дойдёт, — мягко сказал он. — Вы слишком умны, чтобы выбрать… неправильно.
Люциус Малфой медленно выпрямился в кресле. Его руки всё ещё дрожали, но в глазах уже появилось нечто, напоминающее расчётливость.
— Я… согласен, — произнёс он. — Я буду служить вам и вашему… господину.
Сахиби улыбнулся и протянул руку.
— Мудрое решение, Люциус. Я знал, что на вас можно рассчитывать.
Малфой осторожно пожал протянутую руку, и в момент прикосновения почувствовал, как через его тело проходит волна странного тепла — не болезненного, но преображающего, меняющего что-то на самом глубоком уровне его существа.
— Что… что это было? — прошептал он, глядя на свои пальцы, которые теперь казались слегка светящимися изнутри.
— Печать нашего соглашения, — ответил Сахиби. — Ничего страшного, просто небольшое… изменение. Для нового мира потребуются новые тела, Люциус. И ваше начало трансформироваться раньше других. Считайте это привилегией.
Он надел свои тёмные очки и направился к двери.
— Я свяжусь с вами в ближайшее время с первыми инструкциями. А пока — Министерство не должно узнать о некоторых моих инициативах в Хогвартсе. Думаю, ваше влияние поможет… отвлечь внимание ключевых фигур.
Уже у порога Сахиби остановился и обернулся.
— И, Люциус… это останется между нами. Даже Нарцисса не должна знать о нашем разговоре. Пока.
Малфой молча кивнул, всё ещё рассматривая своё слегка изменившееся тело.
Сахиби вышел из кабинета и бесшумно направился к выходу из поместья. Его губы тронула лёгкая улыбка — ещё одна фигура заняла своё место на игровой доске. Люциус Малфой со своими связями в Министерстве, богатством и влиянием станет ценным активом в предстоящей трансформации мира.
А если нет… что ж, Малик никогда не испытывал недостатка в энергии для своих ритуалов. И душа надменного аристократа будет не худшим источником.
В тайной комнате глубоко под Хогвартсом Сахиби Алов склонился над картой Великобритании, испещренной светящимися отметками. Каждая метка соответствовала возможному местонахождению крестража Волан-де-Морта. Рядом с ифритом стояла его марионетка, выглядевшая как Том Реддл в расцвете сил, с пульсирующими сине-фиолетовыми глазами.
— Чувствуешь что-нибудь? — спросил Сахиби, указывая на карту.
Марионеточный Волан-де-Морт медленно протянул руку над картой, его пальцы подрагивали, словно настраиваясь на невидимые частоты.
— Здесь, — сказал он, указывая на Лондон. — И здесь, — его палец переместился к точке, обозначавшей поместье Малфоев. — Части меня… зовут.
Очередным крестражем, который они решили добыть, оказался дневник, доверенный Люциусу Малфою. Благодаря уже установленному контролю над аристократом, извлечение артефакта не составило труда.
— Вот он, — сказал бледный Люциус, протягивая Сахиби потрепанную книжку в черной обложке. — Тёмный Лорд говорил, что это… особенный предмет. Очень могущественный.
Сахиби небрежно взял дневник, чувствуя, как тёмная энергия вибрирует под его пальцами.
— Ты поступил правильно, Люциус, — произнес он, пока марионеточный Волан-де-Морт, скрытый в тенях, жадно наблюдал за происходящим. — Твоя преданность будет вознаграждена в новом мире.
Когда они остались одни, Сахиби протянул дневник своему созданию.
— Теперь извлеки его сущность, как я тебя учил.
Марионеточный Волан-де-Морт положил руки на дневник, закрыл глаза и начал тихо произносить заклинание на языке Инферно. Страницы дневника затрепетали, и из него начала сочиться тёмная субстанция, словно чернила, но живые и пульсирующие. Эта тьма устремилась к рукам марионетки, впитываясь в его искусственную кожу, становясь частью его существа.
С каждым поглощенным фрагментом души марионеточный Волан-де-Морт становился всё более материальным, более… настоящим. Но Сахиби предусмотрительно встроил в процесс поглощения механизм подчинения — каждая новая частица души, входя в искусственное тело, автоматически подчинялась кристаллу контроля, встроенному в его сердце.
Для извлечения крестража из Нагайны потребовалась особая тактика. Змея была не просто вместилищем частицы души — она была живым существом с собственной волей и инстинктами.
Они выследили её в лесах Албании куда вновь пришлось аппарировать, там она скрывалась после падения своего хозяина.
— Она чувствует меня, — прошептал марионеточный Волан-де-Морт, когда они наконец обнаружили огромную змею, свернувшуюся под корнями древнего дерева. — Она знает, что я… почти он.
— Говори с ней, — приказал Сахиби. — Убеди её добровольно отдать то, что хранит.
Марионеточный Волан-де-Морт выступил вперед и начал говорить на парселтанге. Нагини подняла голову, её желтые глаза внимательно изучали странную фигуру, выглядевшую как её хозяин, но излучавшую иную ауру.
После долгого "разговора" змея медленно подползла к марионетке и обвилась вокруг его ног, словно признавая в нём часть своего настоящего хозяина.
— Она согласна, — сказал марионеточный Волан-де-Морт.
Сахиби начал ритуал, создавая вокруг них круг синего пламени. В центре круга марионетка и змея слились в странном объятии, и тёмная энергия начала перетекать из тела Нагини в искусственное тело Тома Реддла.
Когда всё закончилось, она осталась жива, но уменьшилась в размерах и потеряла свой неестественный блеск. Теперь это была просто крупная змея, необычная, но не сверхъестественная.
— Она просит остаться с нами, — сказал марионеточный Волан-де-Морт, гладя змею по голове.
— Пусть будет так, — кивнул Сахиби. — Она может оказаться полезной.
Самым сложным оказалось извлечение крестража из Гарри Поттера. Мальчик носил в себе частицу души Тёмного Лорда, не подозревая об этом. И Сахиби не мог просто забрать её силой, не повредив самому Гарри — ценному ресурсу для его планов.
Впрочем, времени у него всегда в избытке, а спешка как известно ни к чему хорошему не приводит.