— Трансформация? — повторил понтифик. — О чём ты говоришь?
Малик поднял руку, и над его ладонью возникла сфера света, внутри которой проступали образы — Хогвартс, замок, преобразующийся изнутри; юные волшебники с глазами, светящимися синим огнём; энергетические потоки, соединяющие различные точки земного шара.
— Магия возвращается в ваш мир, Святейшество, — сказал Малик. — Не та игрушечная магия, которую практикуют нынешние волшебники, а истинная, первозданная сила, не знающая ограничений. Сила, способная изменить саму структуру реальности. И это изменение уже началось.
Папа внимательно наблюдал за образами в сфере, его лицо выражало задумчивость, а не шок или отрицание.
— Церковь всегда противостояла магии, — медленно произнёс он. — Считала её искушением, отвращающим человека от истинной веры.
— Потому что церковь воспринимала магию как конкурента, — мягко возразил Малик. — Как альтернативный путь к силе и познанию. Но что, если магия — это просто ещё одно проявление божественного замысла? Ещё один аспект творения, который человечеству предстоит освоить?
Он сделал паузу, давая понтифику время обдумать его слова.
— Вы, Святейшество, всегда были реформатором. Человеком, способным видеть дальше ограничений традиции. Вы пытались примирить церковь с современным миром, с наукой, с иными религиями. Почему бы не сделать ещё один шаг? Почему не стать мостом между старой верой и новой реальностью?
Папа долго молчал, размышляя. Затем он медленно поднял взгляд на Малика.
— Ты предлагаешь мне предать всё, во что я верил? Отречься от учения, которому я посвятил всю жизнь?
— Нет, — покачал головой Малик. — Я предлагаю вам расширить это учение. Вдохнуть в него новую жизнь. Сделать его частью величайшей трансформации, которую когда-либо переживал ваш мир.
Он встал с кресла и подошёл к кровати понтифика. Воздух вокруг него мерцал тонкими струйками синего света.
— Подумайте, Святейшество. Что если ваш Бог и есть та сила, которую я представляю? Что если вся теология была лишь попыткой облечь в человеческие понятия нечто, выходящее за рамки человеческого понимания? Нечто, что теперь возвращается в ваш мир в своём истинном облике?
Папа внимательно смотрел на Малика, в его глазах читалась борьба.
— Докажи, — тихо сказал он. — Докажи, что твоя… трансформация не противоречит воле Божьей.
Малик улыбнулся, словно ожидал этой просьбы.
— Очень хорошо, Святейшество.
Он протянул руку и мягко коснулся лба понтифика. В момент соприкосновения комната исчезла, и Папа ощутил себя парящим в пространстве между мирами. Вокруг него развернулась панорама удивительной красоты — бесконечные потоки энергии, соединяющие миры, измерения, реальности. Он увидел, как эти потоки пронизывают всё сущее, как они формируют структуру мироздания, создавая сложнейший узор, слишком грандиозный для человеческого восприятия.
И в центре этого узора он увидел… нет, скорее почувствовал присутствие чего-то бесконечно великого, мудрого, любящего. Присутствие, очень похожее на то, что он ощущал в моменты глубочайшей молитвы.
Когда видение закончилось, и он снова оказался в своей постели, его глаза были полны слёз.
— Это… было прекрасно, — прошептал он. — Но я всё ещё не уверен. Это могло быть просто… иллюзией.
— Конечно, — согласился Малик. — Я и не ожидал, что вы сразу поверите. Ваша осторожность делает вам честь, Святейшество.
Он отступил от кровати, и его крылья словно стали прозрачнее, позволяя видеть сквозь них предметы в комнате.
— Я не прошу немедленного решения, — сказал Малик. — Подумайте. Послушайте своё сердце, свою интуицию. Я вернусь через три дня за вашим ответом.
Он начал таять в воздухе, превращаясь в светящийся туман.
— А пока, в знак моего уважения и добрых намерений, примите небольшой подарок.
С этими словами он полностью исчез, но в воздухе остался витать слабый аромат горных трав и моря. А понтифик с удивлением обнаружил, что боль, мучившая его последние месяцы, исчезла. Дыхание стало легче, а сердце билось ровно и сильно, как много лет назад.
Он осторожно поднялся с постели и подошёл к зеркалу. Из отражения на него смотрел всё тот же пожилой человек, но его глаза сияли новой силой, а на щеках появился здоровый румянец. Это не было полным исцелением или возвращением молодости, но заметное облегчение, обещание большего.
Папа долго стоял у окна, глядя на огни ночного Рима. Город, переживший столько империй, религий, философий, казалось, дремал в своём величественном безразличии к ещё одной странице истории, которая вот-вот должна была перевернуться.
Три дня на размышление. Три дня, чтобы принять решение, которое могло изменить не только его судьбу, но и путь всей Церкви, всего католического мира.
А где-то в глубине Хогвартса Малик, вернувшийся к своему обычному облику молодого директора, улыбался, глядя на карту мира, где появилась новая светящаяся точка — Ватикан, одна из древнейших точек силы на планете, ключевой узел в энергетической сети, которую он методично выстраивал.
Если понтифик примет его предложение, процесс трансформации ускорится многократно. Сочетание магической и духовной энергии создаст мощнейший резонанс, который распространится далеко за пределы Италии или католического мира.
"Семь лет," — вновь подумал Малик, закрывая карту. — "Возможно, даже меньше, если всё пойдёт по плану."
Он повернулся к окну, глядя на звёздное небо над Хогвартсом. Там, в глубине космоса, за пределами человеческого восприятия, мерцали контуры его родного мира — мира, который вскоре должен был слиться с этой реальностью, преображая её, возвышая до нового уровня бытия. Уровня, где магия и вера, наука и чудо, разум и интуиция больше не будут противоречить друг другу, а сольются в гармоничное целое, достойное истинного величия человеческого потенциала.
Великое Преобразование продолжалось.
Прошло три дня после визита Малика. Папа Римский не сомкнул глаз все эти ночи, погрузившись в непрестанную молитву и размышления. Странно, но несмотря на бессонницу, он чувствовал себя бодрее, чем за многие последние месяцы. Частичное исцеление, дарованное Маликом, продолжало действовать — боли отступили, дыхание стало свободнее, мысли яснее.
В полночь третьего дня воздух в личных покоях понтифика снова сгустился, наполнившись тем же неземным ароматом. Окна покрылись морозными узорами, а в центре комнаты начало формироваться знакомое свечение.
Папа сидел в кресле у окна, облачённый в простую белую сутану. Он не выглядел удивлённым или испуганным — скорее, решительным, как человек, прошедший через тяжкие сомнения и наконец обретший ясность.
Малик появился в том же ангельском облике — величественный, с крыльями из света и глазами цвета шартреза. Он слегка поклонился понтифику.
— Святейшество, я вернулся за вашим ответом.
Папа поднялся с кресла и подошёл к Малику, глядя прямо в его неземные глаза.
— Я много молился эти дни, — сказал он. — Искал знаков, просил мудрости и наставления. И знаешь, что самое удивительное? Впервые за долгие годы я почувствовал… ответное присутствие.
Он сделал паузу, собираясь с мыслями.
— Всю свою жизнь я служил вере. Проповедовал милосердие, надежду, любовь. Но в глубине души всегда оставалось сомнение — действительно ли моя вера служит высшему благу? Действительно ли Церковь ведёт людей к свету, а не уводит от него?
Он начал медленно ходить по комнате, и Малик заметил, что движения понтифика стали более плавными и уверенными, чем три дня назад.
— То, что ты показал мне, — продолжил Папа, — та панорама миров и измерений… она перекликается с некоторыми мистическими видениями, описанными святыми и пророками. Они тоже видели реальность за пределами обычного человеческого восприятия. Они тоже чувствовали присутствие силы, выходящей за рамки нашей теологии.
Он остановился и повернулся к Малику.
— Я принял решение. Я принимаю твоё предложение, но не из страха смерти и не из жажды власти. Я принимаю его, потому что верю, что могу стать мостом. Мостом между старой верой и новым пониманием. Проводником, который поможет миллионам верующих принять грядущие перемены не как угрозу, а как исполнение древних пророчеств.
Малик улыбнулся, и в его улыбке была искренняя радость — не триумф манипулятора, добившегося своего, а удовлетворение учителя, чей ученик сделал важный шаг к пониманию.
— Мудрое решение, Святейшество, — сказал он. — Я знал, что вы способны увидеть дальше догм и ограничений. В этом ваше величие.
Он подошёл ближе и протянул руки.
— Готовы ли вы принять дар, который я назвал «Силой Небес»? Силой, которая преобразит не только ваше тело, но и ваш дух, расширит ваше восприятие и понимание?
Папа выпрямился, в его глазах читалась решимость.
— Я готов, — просто ответил он.
Малик положил руки на плечи понтифика, и комнату наполнил свет такой интенсивности, что она, казалось, растворилась в нём. Понтифик ощутил, как через его тело проходит волна энергии — не обжигающей, но преображающей, меняющей саму структуру его существа на клеточном, молекулярном, квантовом уровне.
Когда свет угас, Папа Римский стоял преображённый. Внешне он выглядел почти так же — те же черты лица, тот же возраст, но его кожа светилась внутренним сиянием, а глаза… его глаза теперь мерцали тем же шартрезовым светом, что и у Малика, хотя и более приглушённым.
Понтифик поднял руки и с изумлением наблюдал, как вокруг его пальцев танцуют крошечные искры золотистого света.
— Что со мной произошло? — спросил он, но его голос звучал иначе — глубже, мелодичнее, словно каждое слово было пронизано особой вибрацией.