Затем — тёплый, огромный круп моего грауха под щекой, седло, тряска, лезущая в рот грива и настойчивый Креод, который то и дело заставлял меня выпрямляться и использовать поток лечения. А потом темнота. Тёплая, ласковая, бархатная.
Глава 10
Голубоглазый, хрипя, проснулся, задёргался, не понимая, что происходит и где он, слыша только одно — натужный, хриплый шёпот в ушах:
— Беда… Беда… Беда…
Шёпот стих, словно его и не было, Голубоглазый чуть пришёл в себя, да и снизу недовольно и глухо буркнули:
— Ты или иди до ветру, или лежи, чё ты прыгаешь там?
Голубоглазый, наконец, вспомнил, где он: в казарме замка Денудо и здесь в тренировках доказывает, что достоин в скором будущем стать полноправным младшим воином.
Бурчит его сосед с нижней койки.
А шёпот… Шёпот, похоже, тот самый, что слышала его мама. И неважно, что он в отличие от неё не видел сейчас теней.
Никогда этот шёпот ещё не ошибался.
Но был ли он на самом деле или это лишь сон?
Голубоглазый ещё немного посомневался, вцепился пятернёй в волосы, привычно нащупывая наросты на голове, а затем выдохнул и решительно спрыгнул.
Через полчаса замок, внешне всё такой же тёмный, мрачный и спящий, на самом деле гудел внутри растревоженным ульем. На удачу Голубоглазого, в карауле были Эрий и Дистим, его старшие товарищи по отряду господина Лиала, которые, пусть и не поверили ему до конца, но решили перестраховаться и убедили в том же старшего воина.
Когда-то они были просто Наглым и Тощим, но господин признал их, стал называть по именам, приняв полноценными воинами Дома. Голубоглазый надеялся, что скоро такое же случится и с ним.
Суета потихоньку нарастала, дошла и до владетеля с супругой.
Спустя два часа Нумеро призвал к разуму:
— Рассвет, Терсия. Если кто-то и хотел напасть, то должен был сделать это ещё час назад.
— У меня всё равно сердце не на месте, — не отрывая глаз от окна, покачала головой Терсия.
— Посты усилены, несколько солдат я отправил…
— Точно! — развернувшись, выпалила Терсия, заставив мужа замолчать. — Он его солдат, именно поэтому Хранители дали подсказку ему. Лиал!
— Терсия, — устало воззвал Нумеро к разуму супруги.
— Что Терсия? Что, если наш отряд уже опоздал? Что, если мы преступно промедлили?
— Терсия.
— Ну уж нет, Нумеро. В этот раз мы доведём этот разговор до конца. Почему ты всегда так равнодушен к сыну и так безответствен с ним? Он ведь наш единственный сын и твой наследник. Пока ты его видишь, ты вроде беспокоишься о нём, но стоит ему скрыться с твоих глаз, как ты словно забываешь про него. Ты скрывал наше богатство, отправил сына в Кузню с полупустым кошелём и одним-единственным воином, всё начало войны с Реолом он скитался на юге один, с какими-то оборванцами, которых ему всучила эта твоя Кузня. И что изменилось, когда ему пришлось уехать в Академию? Ничего?
— Он уехал не с одним воином.
— Нумеро, он уехал вообще один. Один, — всплеснула руками Терсия. — Не считая главы Академии.
— Это неправда. Я отправил следом солдат.
— Которых было так мало, что все они понадобились для охраны этой девушки.
— Эверы, и на этом настоял…
Терсия застыла. Под её взглядом Нумеро замолк и попятился.
— Отлично, чудесно, замечательно, — голос Терсии был больше похож на шипение. — Так ты знаешь, как её зовут. Я, хозяйка замка не знаю имени этой девки, а ты, Нумеро, значит, знаешь.
— Терсия! — Нумеро снова попытался воззвать к разуму жены. — Это случайность.
— Случайность. Ясно, так ты случайно выясняешь имя этой…
— Терсия! Лиал! Солдаты! Беда!
Терсия пошатнулась, медленно покачала головой:
— А вот сейчас, муж мой, ты поступаешь подло, недостойно владетеля Дома и Клинка.
— Дорогая…
— Не дорогая, — снова покачала головой она.
— Терсия, — попытался Нумеро ещё раз.
Но она лишь вскинула дрожащую руку:
— Нумеро, уйди. Видеть тебя не хочу.
Возразить, да даже произнести хотя бы одно слово Нумеро не посмел. Молча, опустив взгляд, выскользнул из комнаты. Он знал, ей нужно дать остыть. Завтра, нет, послезавтра он сумеет заслужить прощение и всё объяснить.
Креод вздрогнул, с потрясением оглянулся на господина, который тяжёлым, безвольным мешком упал с грауха на землю, упал так, как не падал никогда в своей жизни. Ни на тренировках с мечом, ни бегая по склонам окрестных гор, ни мчась на граухе по лесу в азарте первой охоты.
Через мгновение он уже был рядом, уже переворачивал господина на спину, с содроганием отгоняя от себя чёрные мысли. Наклонился ухом ко рту господина, затаил дыхание, попытался даже остановить своё гулко стучащее сердце, чтобы не пропустить даже намёка на дыхание. Мгновения тянулись тяжёлыми, холодными каплями, вымораживая грудь. Дуновение выдоха господина словно растопило лёд, который сковал Креода.
Он сглотнул, выпрямился, жарко благодаря про себя Хранителей, с содроганием оглядел тело господина, его пропитанный кровью ханбок, его набрякшие от крови повязки, подмечая и неестественную, мраморную бледность господина, и заострившиеся черты его лица. Срывающимся голосом позвал:
— Господин! Господин! Ваша милость Лиал!
Ударил кулаком в землю раз, другой, глубоко проминая дёрн и податливую лесную почву, когда господин ему не ответил. Снова выругался, теперь уже вслух, проклиная свою беспомощность. Ну почему господин взял только его? Почему не взял с собой Илиота? Илиот — талантливый адепт, знающий несколько техник лечения, а он — всего лишь удачливый простолюдин, который только милостью господина и его кровью получил возможность стать сильней.
Кровь! Господин потерял слишком много крови, потому и свалился без сознания!
Креод застыл на миг от пришедшей в голову мысли, а затем лихорадочно принялся рвать свой ханбок на полосы и туго перематывать раны господина, всё ещё истекающие кровью. Да, он не может использовать техники, но и глупо сидеть, ожидая, когда господин истечёт кровью окончательно, он не может. В конце концов, он действительно простолюдин и долгие годы своей службы Дому Денудо умел обходиться с ранами без помощи адептов. Хорошо бы ещё сюда сизого лишайника с северных гор, но где его взять здесь, в этих влажных и тёмных лесах Реола?
Креод лихорадочно огляделся, пытаясь отыскать под окрестными кустами хоть одно паучье гнездо, паутиной которых в своих байках залепливал раны Флайм, но не сумел ничего заметить в наступившей темноте, а оставить господина, прервать свою помощь, даже на краткий поиск — не посмел и снова принялся бинтовать раны.
Только то, что в Креоде не было ни капли крови Оскуридо, вернее, ни одной, сколько бы заметной капли, позволило ему оглядеться — ведь на самом деле его и истекающего кровью Лиала плотным кольцом обступили тени.
Если бы они могли бледнеть, то сейчас выглядели бы ничуть не лучше Креода или же своего господина.
Нарушая давящее на плечи молчание, Молак спросил:
— И… это всё? На этом всё закончится? Вот так?
Через миг его за горло ухватил Ирал, вздёрнул над землёй.
— Заткнись! Закрой свой рот! Как ты смеешь⁈
Молак, которому уже много сотен лет не нужен был воздух, чтобы дышать и говорить, пожал плечами, даже не пытаясь освободиться:
— Смею что? Беспокоиться о будущем? Удивляться?
— Смеешь… Смеешь… Клеветать на господина!
— Наш господин — всего лишь человек. Даже Ребел пал и ушёл тенью в вечный сон.
— Ты! Ты…
Ирал отшвырнул Молака на несколько шагов, обхватил голову ладонями и закричал.
— Нет! Нет! Нужно что-то делать! Нужно что-то…
— Успокойся, — осадил его Ограк. — Мы не в силах ничего сделать, потому что не успели вернуть себе силу.
Тормур поднял перед собой руки, развернул их ладонями к себе и негромко произнёс:
— У меня сохранилось короткое воспоминание о последних минутах. Пусть я и советник по сельском хозяйству, но я помню поле битвы, тысячи мёртвых, окровавленных тел вокруг, помню, что я стою вот так же, вот так же гляжу на свои руки, а они осыпаются пеплом, и ветер сносит его в сторону, стирая моё существование, — поднял взгляд на остальных теней, спросил. — И вот сейчас это повторится, да?
— Заткнись! Заткнись!
— Хватит Ирал! — рявкнул Ограк. — Ты ведёшь себя недостойно слуги Оскуридо. Путь, по которому шёл господин, изначально был опасен. Да, мы поверили в его удачливость, в его силу, но в случившемся есть и наша вина — это мы не сделали господина достаточно сильным.
Ирал набычился:
— Я делал всё, что мог. Всё. Что мог.
— Я не ставил это в вину только тебе, — согласился Ограк. — Каждый из нас несёт часть этой вины. Ариос недостаточно хорошо разведал про этого убийцу, я был слишком беспечен и не настоял на том, чтобы дождаться темноты и сна цели, Молак не сумел заглянуть достаточно глубоко в душу и намерения этого реольца, не считал по его лицу то, что господин раскрыт, мы все недостаточно много убили врагов господина, мы оказались слабы и не сумели сами, в одно мгновение убить его врага.
— И что теперь? — спросил Ирал. — Ошибки и я могу перечислять до бесконечности.
Ограк снова опустил руку, провёл по поясу, где так давно не было меча.
— Что теперь? Ничего нового, Ирал. Мы слуги и должны до самого конца верно служить нашему господину, — Ограк качнул головой, этим жестом указывая себе за спину. — Слышишь? Пока мы тут стоим и дрожим в ожидании нового забвения, враги догнали господина. Если всё, что мы можем — это убивать, то сейчас мы должны убивать. Ничего ещё не закончилось — господин может справиться с ранами, Креод может остановить ему кровь, но только в том случае, если ни один реолец не дотянется до них своим мечом, — последний раз проведя рукой по пустому поясу, Ограк вскинул вверх кулак и потребовал. — Убивайте, соратники, убивайте их. Не дайте никому даже приблизиться к господину. Во славу Оскуридо!
Медленно поворачиваясь на месте, обжигая других теней взглядом тёмных глаз, в которых словно светился мрачный, чёрный огонь, Ограк возопил: