Три шага, два…
Теперь можно просто взметнуть меч снизу вверх, чиркая по горлу. Идар младшей крови, потерявший большую часть силы даров Хранителей, не переживёт такого.
Один шаг.
Сейчас Креод, Кровавый воин, может просто вбить мне в грудь ладонь, вырывая сердце, как он не раз делал даже с более сильными врагами.
Но Креод замер, вновь облизал губы и хрипло выдавил:
— Господин, простите…
Медленно поднял меч и вторую руку, ухватил пальцами ромбовидный шрам на моём лбу, оттянул его и…
Лоб резануло острой, но уже привычной болью.
— Сейчас, сейчас господин.
Креод выронил меч, рванул рукав ханбока, отрывая от него лоскут и стирая кровь, что начала заливать мне глаза.
Я сунул руку в пояс, нащупал между складок пузырёк, сунул его Креоду.
— Прижги этим. Не вздумай намочить свои пальцы.
Стиснул зубы, пережидая вспыхнувшую боль.
— Что это, господин? Рана стала только больше, словно кожа плавится.
— Так и должно быть, — выдохнул я сквозь стиснутые зубы.
Перехватил тряпку, которую отнял от раны Креод. Прижал заново, посчитал про себя до пяти и с облегчением отшвырнул её в сторону, тут же складывая печать излечения. Пояснил:
— Иначе метка Ребела тут же вылезет обратно. Эта дрянь хотя бы оттягивает время нового срезания.
— Мне жаль, господин, — склонил голову Креод, но уже через миг вскинул её обратно и с усмешкой спросил. — Я прошёл проверку, господин?
Я и не подумал отрицать:
— И заслужил награду.
— Мне не нужны награды, господин, вы спасли мне…
Я жестом заткнул его:
— Не начинай, — вытянул руку в сторону и потребовал. — Меч.
Креод удивлённо проследил за моей рукой, которую я протянул не к нему, но поднял свой меч с земли, перехватил за лезвие и протянул мне.
— Господин.
Я и не подумал взять его, повторил:
— Меч.
Ирал вздохнул, вторя Креоду:
— Господин…
Но спорить не стал, погрузил пальцы в грудь, вырывая из темноты своего тела мой меч, подарок принцессы Леве.
Через миг его рукоять легла мне в ладонь.
Я сжал пальцы на мече, появившемся из пустоты, с каким-то нездоровым наслаждением видя изумление на лице Креода. Сообщил:
— Меня давно интересует вопрос пределов твоей силы. С одной стороны, все Кровавые, что были созданы из простолюдинов, не способны применять сложные умения пути меча, даже прожив сотни лет. С другой стороны, ты был не совсем уж простолюдин, когда оказался подвергнут ритуалу, — видя недоумение в глазах Креода, пояснил. — Два посвящения, гаэкуджа Дома, Возвышенный мечник.
— Я пытался отыскать в себе изменения, господин, но так и не сумел обнаружить четвёртого дара — защиты от стрел.
— Дары Хранителей, — задумчиво протянул я. — Сложная штука, в которой я мало что понимаю. Но я сейчас говорю не о дарах, а об умениях. Умениях пути меча. Ты же сам упомянул мою кровь. Все, кто пили её, шагнули на ступень выше, помнишь?
— Разумеется, помню, господин. Это я ведь стал первым свидетелем и принёс весть об этом вам и господину Нумеро в замке.
— А ещё с тех пор трижды получил мою кровь. Твой предел был Стена клинков, так?
— Да, господин.
— Но учил ли ты когда-нибудь следующие умения? Думаю, что нет, ведь в этом нет смысла для того, кто не родился идаром.
— Не учил, господин, но не раз видел их в исполнении господина Нумеро и в вашем. Честно говоря, я пытался их повторить, последний раз буквально десять дней назад, но, — Креод развёл руками, забыв про сжатый в правой меч, — у меня не выходит.
— Вот сейчас я и проверю. Одно дело повторить то, что ты когда-то случайно видел, а другое дело — получить полноценный урок.
— Для меня это будет честью, господин, — склонил голову Креод.
Я взмахом меча указал место слева:
— В стойку.
Едва Креод шагнул туда, перехватывая свой клинок за рукоять, вскинул меч:
— Ветер клинков. Четвёртое из умений идаров пути меча, которое в нашем роду носит название Ветер ледяной стужи. Первая позиция. Это умение тоже начинается с неё. Осторожно зачерпываем жар души из сердца и тянем его к мечу. Идеально, если к третьему движению он завершит путь.
Креод повторил моё движение.
— Шестая позиция. Девятая. Сейчас жар души должен достичь пальцев, и наша задача на следующем движении наполнить им саму сталь клинка. Четвёртая позиция. Она позволяет нам выбрать: оборвать умение и уйти в защиту либо продолжить. Продолжаем седьмой позицией.
Креод послушно и довольно точно повторял за мной движения.
Всё бы ничего, если бы в это время и у меня не было учителя.
— Господин, — нудил возле уха Ирал. — Движение должно начинаться плавно, словно вы движете руку под водой, а с середины выпада резко ускориться, так, чтобы воздух стонал, расступаясь перед лезвием.
Убедившись, что третий прогон умения у Креода выходит уже едва ли не безупречно, а воздух стонет от клинка даже сильней, чем у меня, я приказал:
— А теперь с жаром души.
Мы вскинули мечи в первую позицию, сплетая вязь умения и соединяя его с жаром души.
Три удара сердца и с моего клинка срываются десятки его образов, тугим потоком сдирая дёрн передо мной.
— Господин!
Креод замер, не доведя выпада до конца, охнул, перехватывая запястье с мечом другой рукой, когда жар души наказал его за прерывание умения, но не отвёл от меня глаз.
Я, с трудом отводя взгляд от перепаханной земли, медленно опустил меч и ухмыльнулся:
— Я доверяю тебе ещё одну свою тайну, мой верный Креод.
Он рухнул на колено:
— Господин! Благодарю!
— Поднимись, дистро. И докажи свою благодарность, повторив Ветер клинков.
Креод прищурился, катнул желваки по скулам и вскочил, решительно рявкнув:
— Да, господин.
Семь. Семь попыток ему понадобилось, чтобы доказать свою благодарность и изрубить в щепки дерево, что попало под его Ветер клинков. И теперь я даже не знаю, кто из нас талантливей. Я, наследник Денудо, двуединый идар, к шестнадцати годам кое-как сумевший исполнить Ветер клинков или Креод, которому на то же самое понадобилось несколько глотков моей крови и семь попыток.
Глава 15
— Господин, на левой руке указательный палец убираем, используем ей семнадцатую печать.
Я невольно скосил глаза на Ирала, что спиной вперёд мчался левей моего грауха.
Это уже не слишком? Одно дело немного менять печать техники, пытаясь нащупать изменение под мой новый состав ихора, другое — полностью сменить одну из этих печатей.
— Господин, семнадцатую.
С другой стороны, со вчерашнего дня я перебрал под сотню изменений и ничего не добился, так что, может, Ирал и прав — возможно, изменение ихора так велико, что нужно сменить печать полностью.
Я сжал пальцы в кулак, стиснул крепко-крепко, пытаясь подавить дрожь, отчитал про себя до пяти и принялся складывать печати. Раз, два, три, левую в семнадцатую.
Жар души наполнил руки, печать и… сорвался, обжигая болью, настолько острой, что я не сдержал шипения сквозь зубы.
Черныш и ухом не повёл на странности хозяина, скользнул между деревьев, а затем вниз по склону, правда, чуть сбавив при этом ход. После спуска Илиот догнал меня, поравнялся и с беспокойством спросил:
— Господин, что происходит?
Я ещё раз сжал-разжал пальцы и признался:
— Пытаюсь подобрать новую печать для срывающейся техники.
— Всё настолько плохо?
— Два срыва из десяти.
— Понятно.
Сгустившиеся деревья прервали разговор, но спустя пару минут наши граухи снова скакали рядом.
— Господин, подобрать печать таким образом… Не слышал, что это возможно. Я понимаю ваше беспокойство, но… — Илиот обернулся на пару мгновений, ловя меня взглядом, — зачем вы тогда взяли Листена с нами?
— Ничего, ему полезно, — отрезал я. — Эти пять дней погоды не сделают.
— Пять дней — это техника, а то и две, если не лениться, но не буду читать нотации, господин, и критиковать ваши решения.
Я с интересом оглядел Илиота в спину, спросил:
— Такое ощущение, что я за эти дни постарел, а ты стал мудрей. Разговаривать начал так, словно сабио Атриос, который учил меня в детстве.
— Простите, господин, — Илиот поравнялся со мной, поклонился прямо в седле и потянул поводья, заставляя своего грауха уйти в сторону и отстать.
Я обернулся через плечо, провожая его взглядом. Что-то странное с ним. Неужели он ощутил изменение отношений между мной и Креодом?
С одной стороны, у меня теперь и правда есть первый слуга, живой слуга, что знает обо мне если не всё, то столько, что страшно становится. С другой стороны, а что так уж сильно изменилось между мной и Креодом?
Он, между прочим, пусть теперь и дистро, с самого утра даже рядом со мной не показывался, занятый отрядом и новичками.
Кстати, о них.
Я не стал тянуть поводья, как Илиот, а чуть сжал колени. Черныш, отлично обученный, прекрасно меня понял и тоже ушёл в сторону, а затем и вовсе остановился.
Я жестом показал напрягшемуся Илиоту следовать дальше.
Он умчался, за ним потянулся отряд. То и дело я замечал, как солдаты косятся на меня, расправляют плечи, проезжая мимо, а затем украдкой оборачиваются.
С этой стороны были Апот и Домар. Мы с обеда срезали путь прямиком через лес, без дороги, и отряд растянулся, расплылся в стороны, чтобы успевать ручейками скользить вслед за мной сквозь чащобу. Но правое-левое крыло и всё остальное более или менее соблюдались.
Безрассудство, конечно, мчаться так через лес, попробуй устроить такое Креод или Илиот, я бы первый сделал им выговор, но мне, с моими тенями подобная наглость допустима.
Домар при виде меня скривил губы в непонятной гримасе, Апот не изменился в лице. Себе на уме, да? Жаль, я не могу читать мыслей. Да и кто может? Разве что Хранители и Предки.
При мысли о них настроение окончательно испортилось. Если всё началось благодаря какой-то особенности моей крови, в которой смешался ихор двух домов: Денудо и Велоз, то не закончилось всё только благодаря вмешательству Амании.