Молак снова ожёг спину Ирала ненавидящим взглядом, а затем вновь опустился на колени:
— Господин, как нам доказать свою верность?
Я пожал плечами:
— Да мне откуда знать?
— Господин…
Я жестом заставил его замолчать и сказал:
— Но одно я знаю точно. Ещё одна подобная недомолвка, умолчание, решение за моей спиной, попытка как-то повлиять на меня, и я окончательно решу, что наши дороги расходятся.
Вряд ли тени могли усмехнуться в такой ситуации, но я сам озвучил их мысли и возражения:
— Да, мы одно целое, вы никуда не денетесь от моего тела и моего ихора Ребела, как не сумею сбежать от вас и я, но вам ведь нужно, чтобы я стал ещё сильней, верно? А сильней я могу стать только убивая. Так вот. Ещё один проступок с вашей стороны, и я просто исчезну. Пропаду. Сбегу из армии, притворившись мёртвым. Отправлюсь в земли королевства Валио. Там никто не селится с момента падения королевства, те земли считаются проклятыми. Поселюсь там в самой глуши, забьюсь в самый глухой лес, где уже тысячу лет не ступала нога человека, всю жизнь проведу в одиночестве, убивая самое большее зайцев ради пропитания. Буду жрать коренья и грибы и умру там в одиночестве, оборвав и свою жизнь и вашу. Сон-смерть ещё на тысячу лет. В лучшем случае на тысячу лет.
К концу речи моя усмешка превратилась в оскал. О да, вот это будет месть так месть. Мне придётся пожертвовать всем, всей своей жизнью, планами, надеждами, мечтами, женой, о которой я ещё даже не задумывался, детьми, которые должны были продолжить в себе род Денудо и всем, всем, всем остальным.
Но я готов был сделать это, говорил серьёзно и верил, что моя угроза гораздо более весомая и страшная, чем глупое — я убью себя. Вот уж нет. Глушь, забвение, крах всех надежд на возрождение Ребела и десятилетия мучений — вот это наказание. Главное там самому не сойти с ума от голосов теней за столько лет. Наказать я их уже могу, а вот могу ли заставить себя не слышать их? Или могу ли заткнуть их приказом? Сомневаюсь.
— Мы поняли, господин, — сказал, наконец, Молак. — Мы оступились и больше не повторим такой ошибки. Ничего не скроем от вас, ничего не утаим, ни делом, ни бездействием…
Я перебил его:
— Это что, клятва? Что мне с неё? Мы не перед алтарём Хранителей, вы тени рода Оскуридо и вряд ли можете принести им клятву, а я, вроде как, тоже Оскуридо и даже король, а поэтому свою клятву могу нарушить и мне за это ничего не будет, как и вам. Решили — следуйте решению. Пообещали не подводить — не подводите или готовьтесь до конца моей жизни сидеть в лесу.
— Мы поняли, господин, — снова за всех ответил Молак.
Я сложил печать, и из моей руки на лесную подстилку упала, змеясь, плеть света.
— Но наказания это не отменяет, — второй рукой указал на четвёрку теней, что стояли ближе. — Вам наказание за то, что решили за меня и ударили мне в спину.
Ударил с оттяжкой, заставляя плеть промчаться сквозь всех четверых, и стоящих, и оставшегося на коленях. Раз, другой, третий…
Десять ударов отмерил я им. На пятом Тормур попытался увернуться. Его усмирили Ограк с Ариосом, зажав между собой. Впервые я видел, что тени влияют друг на друга. Или теперь влияют? Удивление не помешало мне завершить наказание и перевести взгляд на остальных.
— Вы трое.
Урамос и Калиос сделали шаг и рухнули на колени рядом с Молаком.
— Вам наказание за то, что смолчали и ударили мне в спину.
Им я отмерил вдвое меньше.
Теперь все тени красовались белёсыми шрамами на своих телах и явно ослабели. Хуже было то, что я тоже чувствовал себя не очень хорошо. Нет, мои удары по теням не вспухли на мне же рубцами, это было бы уже чересчур, но вот некая появившася странная слабость в теле выглядела подозрительно. Хотя тени ведь зависят от моей силы и восстанавливают свои бесплотные тела за счёт моей силы, то всё сходилось. Прям словно в Кузню вернулся, скоро того и гляди сердце заледенеет, если увлекусь наказанием.
Возможно, убить их я не смогу именно по этой причине. Но… По-разному может быть. Зверь, попавший в силки, бывает, отгрызает лапу, чтобы стать свободным, а я человек, я способен и на большие жертвы.
— Поднимайтесь. Попытаемся начать нашу совместную жизнь заново.
Первым я взглянул на Ариоса:
— Мы не привлекли лишнего внимания?
— Сейчас проверю, господин, — коротко ответил он и скользнул прочь, заставив проводить его взглядом.
Я как-то позабыл, что из лагеря ушли только я и они семеро. Неужели старшие тени-советники не хотели, чтобы остальные тени слышали этот разговор и видели их наказание? Интересная деталь, которую я постарался запомнить, сам же глянул на Ирала.
— Теперь ты. Значит, я стал сильней?
— Да, господин! — радостно воскликнул тот. — Вы поднялись на ступень. Вы теперь Хвао! Раньше именно эта ступень означала, что наследник Дома вырос и готов осваивать силу ихора.
Молак качнул головой и буркнул под нос:
— Поверить не могу, что ты и правда сумел убедить нас, будто господин перепрыгнет сразу на ранг Тальмы.
Я усмехнулся:
— Солгал и им?
— Нет, господин, — мотнул головой Ирал, — шанс был, так что лишь излишне обнадёжил. Для такого скачка понадобилось бы вчетверо больше реольцев, чем появилось, не меньше.
— На столько бы меня не хватило. Слеза бы опустела гораздо раньше.
Ирал поднялся с колен, повёл рукой по груди, по самому широкому шраму.
— Но всё было не зря, мой король. Ведь я решил вашу самую большую проблему, проблему со срывающимися техниками.
Я скривил губы:
— Это ты так думаешь.
В доказательство поднял руки, безбоязненно складывая печати.
«Раммас огилус зиарот фехт» сорвалась, оставив лишь жжение в пальцах и возле сердца и никак не выдав меня для стражи лагеря армии.
— Видишь? Где все твои обещания про Хвао?
Ирал не смутился, лишь насмешливо спросил:
— Мой король, вы и бегать начали раньше, чем ходить?
Молак прошипел что-то неразборчивое, буравя спину Ирала взглядом. Я и сам был удивлён, тот вёл себя так, словно не был наказан, словно ничего в наших отношениях не изменилось. Надеюсь, это лишь внешнее, надеюсь, теперь хотя бы остальные тени, тот же Молак, не будут молчать, если Ирал снова решит по-быстрому добавить мне сил.
Пока что я лишь повёл рукой:
— Объясняй, советник.
Глава 21
Ночь была познавательной, а я, наконец, дорвался до меча. Пусть не сражался с ним в руках, не использовал сложные умения пути меча, но вдоволь подержался за него и потренировался вызывать ауру меча. Оказалось, что это непростое умение и по щелчку пальцев не работает. Клинки не зря получали свои прозвища, этим показывалось, как много сил и труда отделяло Клинков от Великих паладинов.
Но мне уже можно задумываться, какой себе выбрать. К утру я сумел, пусть и на несколько мгновений, но объять меч аурой.
Удивительно, но с умениями второй части когда-то единого пути идаров было легче. Возможно, потому что я последние месяцы только и делал, что тренировался в техниках, возможно, потому что переход на новый ранг силы произошёл именно с использованием техник, здесь я затруднялся с правильным ответом. Но мне хватало и результата.
Для адепта, нынешнего идара младшей крови становление Клинком или Хвао действительно означало, что он мог пренебрегать неполным соответствием печатей и состава ихора. Отныне, как Ирал и обещал мне когда-то, я мог не заботиться переделкой печатей под себя. Как бы. На деле же всё оказалось сильно сложней и не так чудесно, не по щелчку пальцев.
Суть изменений во мне состояла в том, что… Нет, не так. Своё очередное объяснение Ирал повёл с начала начал. Если оставить основные вехи его объяснения, то выходило, что слабые адепты помогали себе звуковым и жестовым активатором, нащупывая с их помощью тропу во тьме и удерживая себя ими от падения. Учились ходить, как ребёнка учат ходить, держа за руку, а затем давая опорой хотя бы стену.
Сильные адепты могли отказаться от звукового костыля, обходясь только печатями. Как ребёнок, они научились и ходить, и бегать, но всё ещё должны следить за дыханием, наклоном тела, движениями рук и тщательно проверять, куда ставить ногу на скользкой горной тропе.
Хвао, то есть я, единственный известный мне Клинок-адепт, мог использовать не совсем верную печать.
При создании техники я, скорее, опирался на некое воспоминание о том, как она появляется, как создаётся. Как юноша, которому за годы тренировок правильное дыхание вплавилось в плоть и кровь.
В ещё одном объяснении Ирала, где он проводил аналогии с путём меча, идар учится правильно сжимать меч, таскает камни для укрепления спины и рук, чтобы сил хватало махать мечом, год за годом с самого детства запоминает правильные движения и нарабатывает память мышц в тысячах тренировочных поединков.
С путём техник идар учится правильно проводить жар души, держать верную печать и всё такое. Но как опытный идар пути меча может ухватить рукоять неверным хватом или сомкнуть пальцы на мокрой и скользкой от крови врагов и всё равно удержать меч и победить, так и идар пути техник может допустить ошибки в печати, дополнив недостающее опытом и мастерством.
Глуповатые и в корне неправильные объяснения, с которыми можно во многом спорить, но суть их я всё же уловил.
Тренировки, многократное воспроизведение правильной техники, пот усилий, боль срывов и прочее, что в итоге обернётся въевшейся в кровь техникой. И уже тогда неважно, дотянул палец в нужную позицию или не дотянул, полностью соответствует печать твоему балансу ихора в крови или нет. Тело, разум, жар души восполнят недостатки, и техника не сорвётся.
Тогда, после битвы в лагере я зря замахнулся на технику, которую до этого ни разу не сумел применить. Правильно действовать так — раз за разом пытаться воплотить технику, запоминать ощущения от удавшихся попыток и тянуться к ним.
Один срыв из десяти? Великолепно. Три срыва из десяти? Никаких проблем, накинуть пару часов к тренировкам. Пять срывов из десяти? Немного упорства и всё получится. Девять срывов из десяти? Вот это уже плохо, но Ирал утверждал, что за неделю и такую технику Хвао сумеет дотянуть до предела и воплощать десять раз из десяти без единого срыва.