Что я знал точно и что я проверил в лесу — плеть света, огня и воздуха, поток лечения и купол защиты, теневой шаг и, вообще, все техники, которые я использовал до этого, не срывались. Даже тогда, когда я нарочно, слегка искажал печати.
Этот момент ощущался как неправильность, небольшая преграда на финальном пути жара души, но чаще всего это дополнительное усилие я даже не замечал, и техника воплощалась.
Проверить более сложные техники, для которых у меня не имелось верных, переделанных под меня печатей, тот же удар гнева или сгусток света, переданные мне Виром, я собирался с утра, заняв на целый день тренировочную площадку отряда Гирь Весов.
Собирался, не зная, что меня с утра ожидает.
Из-за того, что половину ночи провёл в лесу, разбираясь с тенями и своими новыми возможностями, так и не отдохнул толком. Увлёкся, если откровенно. Поэтому утро меня изначально не радовало, а уж когда ко мне в шатёр ввалился Думайн с мрачной физиономией, то и вовсе…
— Не могу пожелать тебе доброго утра, Лиал.
Я отложил лезвие, которым соскребал щетину, и молча уставился на него.
Тот вздохнул, сел и кратко сообщил:
— Неприятности. Большие неприятности.
Молак не преминул добавить:
— О которых мы заранее пытались предупредить, господин.
Я даже глазом не повёл в его сторону, зато жестом предложил Думайну продолжать.
— Тот хоу, командир лагеря, в котором ты покрошил реольцев, поднял большой шум на твой счёт. Всё бы ничего, но у него нашлись высокие покровители, а самого Яшмовых Весов нет в лагере, он выехал куда-то на южные позиции. Это две беды, третья же беда в том, что про ту историю, — Думайн потыкал пальцем вверх, — мало кто знает. Гонган, который подписал бумагу на твой счёт, так точно не знает о ней.
Молак, ещё бледноватый после ночного наказания, фыркнул:
— Вот уж нет, как раз он отлично знает ту историю с принцессой, но такого удачного момента для ослабления Яшмовых Весов упустить не мог.
Ограк недовольно процедил:
— Вечные дрязги. Ничего не меняется.
Думайн снова вздохнул:
— Я просто не могу оспорить приказ, понимаешь? Яшмовые Весы мог бы, а я нет, понимаешь, Лиал?
Я качнул головой:
— Нет, не понимаю. Что за приказ?
— О передаче тебя под стражу людей гонгана Урнеса.
— А он у нас кто?
— Отвечает за стражу лагеря, порядок в нём, расследования по делам простолюдинов и идаров, а ещё в его власти все наказания в лагере. Командир отдела порядка и наказаний. Гонгану Урнесу недавно добавили людей и, — Думайн поморщился и негромко закончил, — власти. По-хорошему, нам бы протянуть пару дней и Яшмовые Весы вернётся, осадит его или договорится с ним полюбовно. Но боюсь, этих двух дней гонган нам не даст.
Думайн снова вздохнул, вынул из-за ворота бумагу и толкнул её мне.
Я разгладил листок, мельком глянул печать и быстро ознакомился с содержанием приказа.
Бла-бла-бла, властью, данной мне королём Умбрадо, приказываю взять под стражу хёнбена Лиала из Малого дома Денудо. Бла-бла-бла, много слов о тяжести моего проступка.
Я невольно покачал головой. Ловко описано, умеют. Так-то, читая это обвинение, сам бы такого самоуверенного и дерзкого придурка взял под стражу. А вот дальше мне стало уже не так весело, потому как выходило, что степень моей вины уже определена, как определено и наказание. Удвоенный Строй мечей и лишение звания хёнбена. Уже сегодня вечером.
Думайн поймал обратно лист, который я шмякнул на стол и толкнул в его сторону. Подумав, я буркнул:
— Неприятно.
— Неприятно? — Думайн задохнулся от возмущения. — Вот уж ты подобрал слово, Лиал. Да это едва ли не смертельный приговор. Двойной Строй мечей назначают только идарам!
— Идарам старшей крови, — поправил я его и вновь взялся за бритвенное лезвие. Если прям сегодня под стражу, то нужно успеть привести себя в порядок. — Проходил я уже через Строй мечей, переживу.
— Я не пойму твоего спокойного отношения, Лиал, — процедил Думайн. — Кажется, ты не осознаёшь всей серьёзности выгребной ямы, куда мы с тобой попали.
— Мы?
— Разумеется, мы! — хлопнул по столу Думайн, заставив подпрыгнуть чашу со взбитой пеной. — Я твой командир, ты мой подчинённый. Если виноват ты, то виноват и я.
— Вернётся Яшмовые Весы и всё исправит.
— Что исправит⁈ — рявкнул Думайн. — О чём ты думаешь? Ты был идаром старшей крови, когда получал прошлый Строй мечей. Теперь ты младшая кровь и не переживёшь двойное наказание. У тебя что, Хранители разум отняли? Я отправлюсь с тобой, будем протестовать, требовать повторного разбора дела с призывом свидетелей. Нам нужен кто-то со стороны, не из твоих людей, для того чтобы наши слова звучали весомо. Что за бабу ты тащил вчера на руках в лечебницу? Она ведь идар? Выступит на нашей стороне или уже свидетельствовала против тебя?
Я покачал головой:
— Её имя в этой бумаге не упоминается. Префера из Дома Виво, — поправился. — Великого дома Виво.
Думайн побарабанил пальцами по столу:
— Уже хоть что-то. Сейчас отправлю человека найти её, а лучше даже сам схожу. Кто-то ещё?
Я снова качнул головой:
— Больше никого не знаю по имени.
— Ладно, — махнул на меня рукой Думайн. — У неё спрошу, может, кого ещё подскажет. И сам подумай, что будешь говорить, Лиал. Ты горячий парень, обычно сначала говоришь, потом думаешь. Здесь так нельзя. Отнесись серьёзней к этому.
Эти же слова повторил и Молак, едва Думайн вышел:
— Господин, действительно, будьте серьёзней. И наказание не шутка, и лишение звания не шутка.
Я доскрёб щетину, отложил лезвие и зевнул. Глаза слипаются, ладно, сейчас обольюсь ледяной водой и немного взбодрюсь.
Снаружи раздался возмущённый голос Думайна:
— Я сказал, нет! Пока мой заместитель, только вчера вернувшийся из битвы, не приведёт себя в порядок, вы и шага к его шатру не сделаете!
А может, и не обольюсь. Похоже, выйти сейчас из шатра будет неверным решением. Вздохнув, лицо просто обтёр мокрой тряпкой, огляделся в поисках свежего ханбока.
Молак же продолжил наседать:
— Думайн пытался, едва получив приказ, добиться встречи с заместителем Яшмовых Весов, но ему отказали. Однако, господин, вы можете решить это дело и сами. У вас даже есть не один способ решения этой проблемы, а самое меньшее — четыре.
Четыре? Я недоумённо глянул на Молака. Два могу предположить, но четыре?
Ариос немного помог мне, озвучив один из тех, о которых я не подумал:
— Отдайте приказ, господин, и ублюдок хоу, которому вы спасли жизнь, её лишится. Если он лишился разума, то и жизни он не достоин.
Тени замерли в ожидании, но я молча отвернулся. Вот уж советнички. Это точно не выход. Что изменит смерть этого человека, когда уже есть приказ о моей вине?
Не дождавшись моего ответа, вновь заговорил Молак:
— Отправьте человека к принцессе, господин. Она сама говорила, что обязана вам и ваше повышение наградой даже считать нельзя.
Она говорила не совсем так, к тому же мне была неприятна даже мысль о том, что я буду просить у неё заступничества для себя. Тем более, в такой глупости, как ложное обвинение.
— Либо используйте…
Я снова зевнул. Отчаянно хотелось оставить всё как есть и позволить всему идти своим чередом. Это идар младшей крови может бояться умереть от удвоенного Строя мечей, мне подобное точно не грозит. Но вот сколько в этой моей странной апатии от обычной усталости, а сколько от глупого желания не слушать советов теней и поступить им назло? Как бы честно ответить самому себе?
К тому же, ничего хорошего из того, что я всем покажу, насколько хороша моя прочность тела, не выйдет. Не нужно знать половине армии, что этот мой дар Хранителей, ослабнув после второго посвящения, сейчас вновь набирает силу.
И вообще, такое наказание и лишение меня звания хёнбена плохо скажется на репутации Дома Денудо.
Третий путь мне тоже пришёлся не по душе, а вот четвёртый…
Я тряхнул головой, ожесточённо растёр лицо и шагнул обратно к столу в поисках бумаги и кисти, благо советнички мои будут только рады помочь.
Откинул полог я уже полностью готовый биться за себя и доброе имя Дома Денудо.
Вокруг было многолюдно. Шатёр полукругом охватили мои люди, за ними, скрестив руки, стоял Думайн, а напротив него стояли те, кто так рвался ко мне: равный мне по званию хёнбен и десяток стражников из простолюдинов, жавшихся за его спиной.
Хёнбен впился в меня недовольным и колючим взглядом, рявкнул:
— Лиал из Малого дома Денудо, вы обвиняетесь в небрежении долгом, невыполнении приказов своего командира и старшего по званию, которые повлекли за собой…
Орал он, не жалея глотки, чтобы донести мои преступления до как можно большего числа людей. Пока я слушал его, от былой вялости и сонности не осталось и следа. Скорее, этот горластый меня взбесил. Особенно своим последним:
— Взять его!
И если Думайн, скрипнул зубами, но шагнул в сторону, уступая дорогу, то вот мои люди, половина из которых была в доспехах, даже не подумали.
Хёнбен замер, сделав только один шаг, снова заорал:
— Расступись! Это приказ! — вскинув вверх руку с синей бляхой, он повторил. — Это приказ! Ну! С дороги!
Ничего не изменилось, и я ощутил, как мои губы расползлись в улыбке. Приятно.
Заметив, как потянулись к оружию стражники, которых привёл с собой крикливый хёнбен, согнал с лица улыбку и рявкнул уже сам, не хуже его:
— Дистро!
Креод, облачённый в доспех, обернулся:
— Здесь, господин!
— Ко мне!
— Слушаюсь, господин!
Едва он оказался рядом, протянул ему несколько листов бумаги и негромко сказал:
— Ты должен отнести это Виру, главе Академии. Сегодня же. Сейчас же.
Хёнбен тут же напомнил о себе:
— Что за переписка у обвиняемого? Запрещаю!
Я перевёл на него взгляд и сообщил:
— Это дела Дома Денудо и Великого дома Уно. Не думаю, что вы можете запретить мне это, достопочтенный.