Лана поблагодарила тётю.
Рэйн оставила девочек наедине, а сама отправилась к сестре.
– Ты взяла с собой платок? – удивилась Лана.
– Да, – ответила Одри, держа в руках тот самый голубой платок с розой, который позавчера вышивала. – Думаю подарить его твоему брату.
– Ему понравится.
Девочки вышли из комнаты и отправились к арене, где скоро должен был состояться турнир. Возле шатра они встретили рыцарей, готовящихся к сражениям.
– Я, пожалуй, поищу Алана, – нерешительно сказала Одри. Лана кивнула кузине, и та исчезла среди рыцарей.
Лана забралась на трибуну и заняла уготованное для неё место на ряд ниже отцовского трона. Затем вернулась Одри и села около Ланы. Чуть позже подошёл Симеон вместе с Крессидой, младшим сыном и сестрой жены. За ними следовал Родерик вместе с дочерью. При виде короля Морабатура подданные повставали с мест и ликующе встретили его. А затем, по команде Симеона, смолкли.
– Сколько монет достанется победителю? – спросил король у советника.
– Сто шестьдесят золотарей, сир, – ответил Ачилл. – Каждый заплатил за участие по десять монет.
– Неплохо.
Когда все зрители снова уселись, а Ачилл сообщил Симеону о готовности рыцарей, тот скомандовал о начале турнира.
Шестнадцать рыцарей выехали на конях на арену. Из них двое согласились отстаивать Аурум. Ачилл по очереди представил всех публике.
Лана предалась раздумьям и не слышала ни рыцарских имён, ни торжественных речей глашатаев, выкрикивавших список титулов участников. Внимания происходящему на арене она тоже не уделяла. Все её мысли были только о брате.
Вдруг Одри радостно завизжала и стала хлопать в ладоши, чем заставила Лану взглянуть на победителя в дуэли. Им оказался Грэгори Отважный, сражавшийся первым.
Интерес к турниру проснулся у Ланы лишь после того, как на арене осталась половина рыцарей. Двое аурумских бойцов всё ещё продолжали участие.
Первым в новом раунде снова довелось биться Грэгори Отважному. Его противником выступил один из морабатурских рыцарей.
Лана от волнения сжала кулаки, но напрасно. Дядя Грэгори ловко уклонился от копья и после с лёгкостью выбил своим орудием рыцаря из седла. По трибунам прокатились аплодисменты.
Следующими тоже сражались рыцари Морабатура. Их поединок показался Лане скучным и неинтересным.
Третьим выпала возможность биться аурумскому рыцарю против морабатурского. Когда выиграл морабатурец, свалив аурумца с коня и непреднамеренно сломав тому челюсть мощным ударом копья, Лана с гордостью захлопала. Обернувшись, она увидела скривившееся лицо короля Родерика, что её ещё больше порадовало.
– Кто это? – спросил король Симеон у Ачилла, запамятовав имя рыцаря.
– Его зовут Броуз, Ваше Величество. Он совсем недавно пополнил ряды наших воинов.
– Весьма способный парень. Вероятно, его стоит наградить, – прошептал довольный очередной победой Морабатура Симеон.
Броуз поблагодарил публику, вздёрнул руку вверх, и на неё сел слетевший с края арены сокол. Хозяин вместе с птицей поклонился зрителям и поспешил освободить место для очередного боя.
– Откуда сокол? – уточнил Симеон у советника.
– Это его ручная пташка, сир. Она же является символом его дома. Они редко расстаются друг с другом.
Четвёртый поединок выиграл аурумский рыцарь, отомстив за своего товарища. Упавший с коня морабатурец умудрился сломать себе руку.
Второй раунд подошёл к концу, и после короткого перерыва начался следующий.
Из оставшейся четвёрки победителями вышли Грэгори, бившийся с другим морабатурцем, и аурумец, победивший Броуза. Последний умудрился промахнуться по противнику, чем успешно воспользовался рыцарь из Аурума. Король Родерик тогда аплодировал громче всех.
Время близилось к обеду.
Перед стартом финальной схватки лучших бойцов обоих королевств волнение захлестнуло каждого зрителя. Морабатурцы не хотели проиграть Ауруму, а аурумцы надеялись на победу над Морабатуром. В связи с последними событиями она была важна для Родерика.
Грэгори Отважный приготовился к бою с одной стороны, аурумец с другой. Ачилл подал команду о начале поединка, и оба противника поскакали навстречу друг другу.
Аурумец набрал высокую скорость, приготовился нанести удар и выставил копьё в сторону приближавшегося Грэгори. Оно проскользнуло по щиту королевского гвардейца, не нанеся тому вреда. Орудие же Грэгори ударило аурумца в грудь, скинув того на землю.
Радостные морабатурцы вскочили на ноги и громко захлопали. Ачилл объявил победителя, а Рэйн поспешила спуститься к мужу.
– Я и не ждала другого исхода, – сообщила она сестре перед уходом, улыбнувшись. – У меня платков уже не осталось, скоро и шарфы закончатся.
Грэгори Отважный кланялся публике. Рэйн подошла к мужу и обвязала его копьё шарфом.
– Скоро начнётся бой Алана, – сказала Лана. Её руки дрожали от волнения.
– Всё будет хорошо, обещаю, – попыталась успокоить кузину Одри.
Ачилл в это время уже наградил победителя мешком с монетами и попросил посторонних освободить арену для начала дополнительного поединка. Затем он объявил о выходе двух принцев. По трибунам прокатилась волна непонимания.
– Принц Элиас представляет дом Голдэнов, – продолжил Ачилл. – Принц Алан представляет дом Свонов. Оба участника бьются, пока один не убьёт другого, либо победитель не сжалится над побеждённым. Каждый отстаивает честь своего дома.
Алан и Элиас вышли в центр арены. Оба держали в одной руке меч, а в другой – щит.
На шлеме брата Лана заметила подвязанный платок Одри. У Элиаса же красовался Ланин платок, подаренный ею во время прогулки.
Когда принцы поприветствовали друг друга, Ачилл сообщил о начале поединка.
Лана в ужасе поднесла ладони к лицу. Одри крепко сжимала в руке висевший на шее овальный коричневый камень и что-то шептала, закрыв глаза.
Алан и Элиас ходили по кругу, оценивая друг друга. Из-за тяжести доспехов передвигались они медленно.
Наконец Элиас решился напасть. Он попытался ударить Алана справа. Тот отразил удар противника и нанёс собственный по ногам аурумца, где приметил крохотные щели в доспехах. Элиас успел подставить туда щит.
Они замахивались друг на друга мечами снова и снова, и каждый не давал себя поразить.
«Он сильнее, чем я представлял», – сказал себе Алан, из-под доспехов которого уже можно было набрать пару вёдер пота.
Элиас, как показалось Алану, усталости совершенно не чувствовал. Аурумец начал в хаотичном порядке наносить удары один за другим. Алан оступился о камень и на секунду потерял равновесие. Элиас выбил у него из рук щит и пнул его в сторону.
Зрители охнули.
«Я не должен ему проиграть», – подумал обеспокоенный Алан, смотря на хладнокровного противника.
Элиас снял шлем и глубоко вздохнул. Он начал ускоренным шагом ходить вокруг Алана, периодически замахиваясь на него мечом.
Алан еле поспевал защищаться от аурумского принца. Шлем ограничивал ему видимость.
Элиас нанёс удар сбоку по шлему, скинув его вместе с подшлемником с головы Алана.
От скрежета стали у Алана зазвенело в ушах. Собравшись с силами, он яростно атаковал противника. Ему удалось лишить аурумского принца щита, однако тот ногой оттолкнул Алана от себя. Он еле-еле устоял на ногах.
Воспользовавшийся ситуацией Элиас замахнулся мечом и нанёс рубящий удар по шее принца из дома Свонов, оскорбившего его семью.
Последнее, что Алан успел почувствовать, – острую и холодную сталь на своей шее.
Лана в ужасе завизжала, после чего у неё хлынули слезы. У Крессиды помутнело в глазах, но Рэйн не позволила сестре упасть.
Дрожащая Лана не смела взглянуть на арену и на обезглавленное тело брата. Она посмотрела на Одри. Та прыгала от радости.
– Да! – кричала кузина.
– Что ты делаешь? – уставилась на подругу шокированная Лана. – Неужели ты болела за этого мерзавца?! Он убил Алана!
Одри схватила Лану за голову, повернув её в сторону арены.
– Взгляни туда, – сказала счастливая кузина.
Чуть ли не все зрители попрыгали с мест, принявшись хлопать и свистеть.
Лана открыла глаза и увидела стоящего в центре брата, целого и невредимого. Элиас, обезоруженный, лежал возле его ног.
Алан выиграл поединок и пощадил противника.
– Как это произошло? – спросила Лана, не веря своим глазам.
Глава 7Решение суда
В темнице царила прохлада. Внутри камеры пахло мочой и сыростью. Единственным источником света была масляная лампа, с которой время от времени проходили стражники и чей свет просачивался через маленькое окошко запертой двери.
Где-то в углу пищали пожиравшие мёртвых сородичей мыши. Где именно, у Дилана не получалось разглядеть. У него ужасно раскалывалась голова. До лица было больно дотрагиваться. Во рту ощущался вкус крови.
Иногда Дилан пытался встать. Это давалось ему с трудом. Ноги то и дело подкашивались от боли. Терпеть её он больше не мог и даже не желал. Ему хотелось только одного – чтобы все его мучения немедленно закончились. Он надеялся, что всё это страшный сон. Просто страшный сон.
Когда Дилан увидел лежащего в луже собственной крови отца, то чуть не упал в обморок. Душою он плакал и кричал, но внешне не издал ни единого звука. Его руки дрожали, колени тряслись.
Надеясь до последнего, что это жестокая шутка, юноша подошёл к телу Абнара, небрежно распростёртому на полу, чтобы проверить, жив ли он. Жизни в отце уже не осталось. Его длинные каштановые засаленные волосы закрывали потускневшие зелёные глаза. Руки стали холодны как лёд, кожа – бледной, а губы – посиневшими.
Всё вокруг было либо сломано, либо небрежно валялось, словно в доме пытались что-то найти. Недалеко от перевёрнутого стола лежал окровавленный серебряный кинжал, изумрудную рукоять которого украшал золотистый топаз и выгравированная огненная птица. Ничего уже не соображая, Дилан подошёл к нему, взял в руки и стал рассматривать.
В этот момент в дом вбежали неизвестно откуда взявшиеся стражники. Они схватили Дилана и потащили. Он не знал, куда и зачем. Дорога казалась ему бесконечной. Юноша пытался вырываться, поэтому ему то и дело наносили удары. Один за другим, снова и снова. Потом его занесли в зáмок, раздели догола, осмотрели всю одежду, но, ничего не обнаружив в ней, бросили в темницу вместе с вещами и оставили там. Без еды, без воды.