Немигающий золотой взгляд отражал лишь безмятежное, какое-то отстраненно-завороженное любопытство. О нет, Грэйн не почувствовала себя жертвой под этим неподвижным взором. Ни жертвой, ни добычей… Чучелом. Давним охотничьим трофеем, волчьей шкурой, набитой опилками еще в незапамятные времена, с пуговицами вместо глаз. Даже не падаль. Просто пыльная, траченная молью шкура.
Тут диллайн сморгнула и отвела взгляд, а Грэйн вспомнила, как дышать, – и на мгновение стиснула зубы от безграничной, обжигающе-горячей ненависти. Ах, ты ж… курица! Одержимая собственным превосходством курица. Нет уж, мы еще поглядим, из кого в конце концов чучелко набьют.
– Отчего же не следовало? – молвила леди. – Право, я уверена, что могу положиться на ваше молчание.
«Еще б ты не была уверена! Ведь ты меня уже похоронила!»
– Разумеется, можете. Слово чести офицера Ролэнси, если вам угодно.
– Итак, вы – офицер… – диллайн остро глянула на Грэйн в упор и тотчас отвела глаза снова. – И вы достаточно опытны, чтоб графи…
– Прошу вас, миледи, без имен! – резко прервала ее ролфи. – Мы и так уже были слишком неосторожны!
– О… конечно же. Вы уверены, что ваша… м-м… добыча не ускользнет от вас?
– Мой господин не выбрал бы меня, если б не был уверен, – Грэйн пожала плечами. – Раз уверен он, уверена и я.
– А если она все-таки попытается сбежать? – В голосе диллайн проскользнула непонятная жажда. – Если у вас не будет иной возможности помешать ей улизнуть, кроме как…
– Если вас интересует, хватит ли у меня решимости, чтоб перерезать горло пленнице, миледи, – ролфи ухмыльнулась, показав острые зубы, – то можете не сомневаться. Хватит.
«И я не понимаю, почему это тебя так беспокоит, сычиха, – добавила она мысленно, но вслух, естественно, этого не сказала. – Чем же насолила тебе эта шурианская змея, что ты аж затрепетала вся при мысли о ее смерти? И знал ли лорд Конри о том, что игра может так усложниться?»
– Ах, – диллайн изобразила некое томление, взмахнув ресницами. – Воистину беспощадны ролфи… и насколько же редок теперь этот товар в Синтафе! Беспощадная решимость, подобная вашей… офицер… стоит золота по своему весу. И вас, конечно же, не пугает риск… и право, если вы все-таки не сможете сохранить вашу добычу… живой… Знайте, что не только ролфи умеют ценить тех, кто не боится рискнуть. Диллайн тоже.
«А еще диллайн исполнены милосердия», – ядовито подумала Грэйн и решила, что беседу пора переводить в более практическое русло.
– Миледи, – ролфи позволила толике нетерпения просочиться в голос, – согласитесь, что, прежде чем заботиться о сохранности добычи, надобно ее сперва изловить. Итак?..
– О да, конечно! Прошу вас извинить мою рассеянность, – леди мило улыбнулась, – но все это так непривычно для меня, так… будоражище… Вся эта история, и вы, здесь, в Санниве… Я никогда прежде не встречала ролфийского офицера, тем паче женщину. Итак. К делу. Нынче вечером ваша цель посетит Императорскую оперу… вы же знаете, что такое опера?
– Мне доводилось слышать о подобном развлечении, – кивнула ролфи.
– Вот ваш билет, – диллайн протянула ей изящный конвертик с золотым тиснением. – С вашего места открывается прекрасный обзор на ложи бельэтажа. Гра… прошу прощения, добыча будет как на ладони.
– Она будет одна? – деловито уточнила Грэйн.
– Боюсь, что нет. Ее сопровождает на представление любовник. Но, полагаю, этот небольшой нюанс не в силах вам помешать, не так ли? Во время спектакля, когда все взоры и внимание присутствующих будут обращены на сцену, а зал погрузится в темноту, вы сможете незамеченной проскользнуть в их ложу и… далее я полагаюсь на вашу сноровку, моя дорогая. В переулке за входом для служителей театра вас будет ждать карета. Вас отвезут в место, где вы без помех сможете подготовиться к… дальнейшему путешествию. А затем все в ваших руках, милейшая. Я уповаю лишь на…
– Я постараюсь оправдать ваши… упования, миледи, – ухмыльнулась эрна Кэдвен, уже все для себя решив.
И когда за «Леди-Совой» закрылась дверь, ролфи одним глотком осушила чашку с остывшей кадфой, не ощутив ее вкуса, и налила из кувшина еще. Набивая трубку, Грэйн с удивлением заметила, как дрожит ее рука, и нервно хохотнула, оборвав смех глухим рычанием. Чувство у нее было, как у приговоренного, по которому вдруг промазал расстрельный взвод. Ну и сволочная же баба эта диллайн, даром что леди! Как раз из тех, кто никогда не замарается в крови сам, предпочитая раздавать смерть опосредованно, через третьи-четвертые руки. И ведь она, похоже, считает, что вытянула у Грэйн обещание прирезать шурианскую гадюку. Кровь Локки! Вот дура. Эта курица и впрямь сочла, что волчица с Ролэнси сразу же сунется в ловушку?
Все зачарованное благоговение у Грэйн как рукой сняло, едва она почуяла, чем попахивает эта «помощь» диллайнской аристократки. И пусть Локка отвернется от своей посвященной, если пахнет здесь не свежей безымянной могилой где-нибудь на окраине Саннивы – с зарезанной шуриа в обнимку. Нет уж. Никаких карет и тайных мест. И похищать жертву прямо в опере, при полном здании свидетелей – кем ее считает сычиха, эрном Кинэйдом Злосчастным, что ли? Да еще и любовник тут какой-то затесался. Что прикажете делать с ним – резать прямо в ложе?
Нет. Чушь и еще раз чушь. Однако в оперу… в оперу идти надо. Во-первых, чтоб Сова не насторожилась раньше времени, во-вторых, посмотреть наконец-то на змею поближе. А после – проследить за ней. В конце концов, ее спутник ведь не цепями же к ней будет прикован, рано или поздно любовники расстанутся, и тогда…
И тогда пусть улыбнутся Грэйн Локка и Морайг. А Глэнна… Глэнна пусть отвернется хотя бы ненадолго. Право, мать-создательница змеиного племени должна же знать, что эрна Кэдвен, как бы нелепо это ни звучало, скорее себе горло перережет, чем так нужной Священному Князю графине Янамари.
Джойана Алэйа Янамари
Ближе к вечеру, когда приготовления к выходу перешли в решающую и самую важную фазу, Джона окончательно убедилась, что все ее дурные наклонности, а также мстительная натура берут начало от злобного пращура эрна Янэмарэйна, чей неупокоенный дух увязался за ней из родового поместья и теперь докучал нравоучениями. В чем-то шуриа могла его понять – за столько веков небытия и одиночества душа ролфийского воина истосковалась по общению. Но этим вечером призрак натуральным образом буянил, устроив наследнице сцену ревности. Видимую и слышимую только самой хозяйке дома, на ее же горе.
Естественно, пращур не сумел оценить современных модных тенденций: обнаженные руки, низкое декольте, а главное – тончайшая ткань, из которой был пошит шмиз, вывели его из себя.
«Ты куда это так вырядилась, змеюка подколодная?! Это ж ночная сорочка! – взвился призрак, увидев платье. – В такой даже законному мужу показаться стыдно».
«В оперу. Отстань!»
Золотистого оттенка полупрозрачный муслин подчеркивал все, что вообще-то одеждой принято скрывать от посторонних глаз. Это признавала даже сама Джона. Но что поделаешь, раз такая нынче мода на дворе.
«С голыми-то сиськами? Все с тобой понятно! Да в мое время даже портовые шлюхи в таком не ходили!»
Кстати, да. Тут невидимый дедуля ничуть против истины не погрешил. Если судить беспристрастно, то еще десять лет назад в подобном наряде женщину можно было встретить лишь в собственной спальне под одеялом. А с другой стороны, чем еще привлечь внимание господина Мендии, кроме как единственным существенным достоинством фигуры, если иных округлостей на леди Янамари не водилось.
«Ишь ты! Заголилась она! Немедленно прикройся, подстилка диллайнская!»
«Я наброшу сверху шаль», – честно пообещала Джона.
«Все вы такие. Моя тоже, стоило только отвернуться, тут же давай хвостом вертеть перед чужими мужиками. То ножку покажет, то глазки состроит».
«А ты давай кулаки распускать, да?»
Специально приглашенный куафер трудился как раз над укладкой, пытаясь справиться с непокорными и жесткими волосами графини. Джоне же полагалось сидеть не шелохнувшись, но как можно выполнить это условие, если вокруг вьется дух и зудит, и зудит над ухом, точно назойливый комар?
«Вашу сестру вообще надо пороть регулярно – сразу после обеда. А тебя, паршивка, еще и перед ужином».
«Мечтай-мечтай, волчина жареный», – мысленно ухмыльнулась леди Алэйя, стараясь не упустить ни единого движения ловких рук мастера дамских причесок. Тут все серьезно – стоит ослабить бдительность, и сей кудесник сразу же превратит голову в клумбу, где среди лент, драгоценностей, цветов и перьев волос не разглядишь.
«И скажи этому… мужеложцу, чтоб перестал пялиться!»
«А у тебя глаз-то наметанный», – удивилась Джона.
Завитого и надушенного мастера и вправду причислить к мужескому полу было крайне сложно. И не столько из-за жеманных, почти девичьих манер. Хватило и того, как страстно господин Ригс смотрел на несчастного Джониного камердинера. Хоть обратно в Янамари отсылай, честное слово. А то ведь, чего доброго, силой возьмет бедного Арана, повинного только в стройности своих ног и упругости ягодиц.
«Похабная дрянь!»
«Кто из нас двоих?»
«Оба!»
Графиня попыталась отгородить свой разум от воплей призрака, но тот не собирался сдаваться, усилив натиск.
«Немедленно переоденься! Тебя в первом же переулке поимеют во все дыры! Бесстыжая девка! Змеюка драная! Шлюха! Прикрой сиськи!»
При жизни воинственный предок воспитанностью и деликатным обхождением себя не обременял. Типичный ролфийский рыцарь-дружинник – насильник, убийца, грабитель и виртуоз бранного слова. Поэтому большей части эпитетов, которыми Эйккен награждал свою правнучку, она даже не понимала.
«Ты вредный, наглый дед! Кстати, а ты мне все-таки прадед или прапрадед? Или прапрапрадед? Что-то я не помню твоего портрета в фамильной галерее».
«Это потому, что я голыми руками удавил того наглого хмыря с кисточками, который к моей Джоэйн клинья подбивал…