«Занятно. И неспроста», – решила графиня, мрачно разглядывая в замочную скважину своего сторожа.
Парню не сиделось на стуле, он ерзал и нервно грыз сухарь.
Обретенное душевное равновесие Джойаны, этот хрупчайший сосуд, от нехороших предчувствий вмиг раскололось на множество мельчайших осколочков прямо на деревянный пол. Казалось, сделай хоть шаг по комнате, и порежешь ноги в кровь.
Спасенных от злодеев графинь снаружи не запирают, не принято это, в общем-то.
Слух у шуриа прекрасный, но еще лучше они воспринимают вибрацию, а по мелкому, едва уловимому дребезжанию стекла Джона поняла, что во двор въехала коляска, запряженная парой лошадей. Она быстро задула свечу, метнулась к окну, ловко вскарабкалась на подоконник и высунула голову в открытую форточку. Да так и застыла в классической позе человека, подслушавшего нечто, для чужих ушей не предназначенное, – зад оттопырен, рот открыт, глаза лезут из орбит. Жаль, нет рядом ваятеля, достойного увековечить леди Янамари для потомков.
– Где она?
Спутать этот голос с чьим-то другим невозможно. Ни здрасьте вам, ни до свидания, тив Удаз – человек занятой, он сразу взялся за дело.
– В подвале. Вас дожидались, – ответил его синхелмский коллега.
– Куда вы дели все, что нашлось при ролфийской шпионке?
– Пистолеты и ножи в караулке, а все остальное сложили в ящик и заперли на ключ, как и было приказано.
– А вещи графини?
– Какие вещи, ваше преподобие? Только одежда и больше ничего. Она в одних чулках была, даже без башмаков.
– Ни документов, ни писем, ни пакетов? – с нескрываемым подозрением полюбопытствовал Удаз.
– У ролфийки в пальто что-то зашито было…
– Но вы не смотрели?
– Никак нет. Как можно? Приказ же был!
Судя по тону, тив Рэйлем испугался подозрений сильнее, чем Джона своего будущего, а уж она разве только во всю глотку не вопила: «Великие Духи! Я пропала! Помогите! Спасите!»
Не мог, никак, никоим образом не мог янамарский тив оказаться в Синхелме, кроме как по заданию Эсмонд-Круга, а значит, явился он по душу Джоны, и вовсе не для того, чтобы вместе испить по чашечке кадфы со свежим рогаликом под невинный разговор о погоде. Все ясно как день белый – эсмонды решили, будто шуриа нашла архив своего бывшего соратника и решила сбежать из Синтафа на Ролэнси. Или лорд Конри дознался про компрометирующие документы и послал агентессу. И какие бы выводы ни сделали эсмонды из случившегося с леди Янамари, в любом случае, шурианский змеиный хвост вот-вот крепко и больно прижмут дверью.
Удаз Апэйн. Преподобный тив
Сначала он даже обрадовался – все получилось как нельзя более кстати. Не успел приехать в Синхелм, а ролфийская шпионка уже поймана. Значит, правильно все рассчитал. И что беглянки двигаются вдоль реки, чтобы как можно быстрее добраться до морского побережья, и что не обойдут город стороной, потому как от того места, где ролфийку потеряла магическая слежка (а кстати, по какой такой причине?), Синхелм единственное место, где можно разжиться едой.
Все очень хорошо складывалось – не придется кормить клопов в гостинице при храме, не надо будет терпеть снисходительность местного тива. А кроме того, быстроту и четкость исполнения приказа так высоко ценят в Эсмонд-Круге.
Убедившись, что тив Рэйлем уже распорядился запереть графиню, Удаз спустился в подвал и застал там весьма неприглядную картину. Двое дюжих стражей тешили себя маленькой местью: окунали голову ролфийки в ведро с колодезной водой. Сугубо ради развлечения в ожидании появления полномочного эсмондского легата, заранее заявленного как большого специалиста по ролфям.
– Что здесь происходит? – отчеканил тив Удаз.
Аж искры в разные стороны брызнули, как от удара кремнем по кресалу. Стражи тут же отпрянули, не забыв извлечь голову женщины из ведра.
– Наказываем злодейку. Она Горинга и Мэйлса застрелила.
Понятно. Калечить пленницу побоялись. Приказ был четкий: «Брать живьем», и за его нарушение эсмонды по головке не погладят. Насиловать… Может, и хотели, но тоже побоялись опережать события. Тив бросил пытливый взор на шпионку. М-да, грудь привлекательная, и бедра хороши, но такую вдвоем не удержишь. Слишком сильная, да к тому же в штанах. Стреляет хорошо, убила двух мужчин и не остановилась бы на достигнутом, если бы не предательский удар шуриа камнем сзади.
Мокрая по пояс ролфийка смотрела на тива волчицей исподлобья и скалила зубы в недоброй усмешке. Явно собралась молчать и героически принять смерть.
Ничего-ничего, и не таким развязывали языки.
– Вы, олухи, оказываете нашей… гостье честь, предавая ее священной казни через утопление. Так она прямиком отправится к Морайг. Верно, ролфи? – Удаз подмигнул девушке. – А нам ведь не нужно, чтобы кровожадная шпионка получила такую посмертную награду за все свои преступления против Синтафа?
Стражи многозначительно переглянулись. О как! Вот что значит большой специалист!
Самое приятное в магическом допросе – это обращение к Предвечному. Оно всегда приятно. Как будто припадаешь к прохладному источнику после целого дня скитаний по безводной местности. Пить и не напиться вдоволь. Журчащий речитатив охлаждает разгоряченные губы в жару и согревает в мороз, он слаще меда и пьянее вина, он пикантен как самый изысканный соус, он насыщает. И если даже такие крохи чуда слияния с Предвечным приносят столько блаженства и радости, то каково же эсмондам? В сердце снова впилась острая отравленная игла зависти, и тив скрипнул зубами, подавляя желание грубо выругаться в адрес родительницы. Проклятая ролфийская кровь!
Слава Предвечному, к этой женщине нет нужды даже прикасаться. Ее руки связаны за спиной, уши она закрыть не сможет. И хотя она не понимает ни единого слова из заклинания, но оно все равно подействует. Проникнет в мозг, подавит волю, снимет все запреты и внутренние установки. Ролфи забудет о правилах, она забудет о приличиях, о воспитании и морали. Безвольная, она сделает все, что попросишь, и расскажет даже о том, о чем успела позабыть. Все тайны до единой, начиная с невинных детских, заканчивая постыдно-интимными. Тив узнает, как эта девушка предпочитает заниматься любовью, о ком томится ее сердце, моет ли ноги перед сном и чешет ли в заднице. О, для Удаза Апэйна давно уже никакая женщина не являлась тайной и трепетным чудом из чудес. Самые нежные «цветочки» на поверку оказывались грязными похотливыми самками. Сучками!
Пропев-проговорив заклинание до конца, тив стал ждать, когда губы пленницы растянет блаженная счастливая улыбка, когда она начнет строить ему глазки и кокетничать со стражами, предлагая себя хуже подзаборной блудницы. Ждал, поглядывая на часы, терпеливо ждал, но ничего не происходило. Шпионка мрачно щурилась и молчала, плотно сжав распухшие губы. Время шло.
– Ну, что ты нам расскажешь? – спросил Удаз.
– Ничего. Но ты можешь еще раз не только спеть, но и сплясать, ублюдок, – не ответила, а выплюнула она.
За что тут же отхватила горячую оплеуху от одного из стражей. Просто так, чтобы не распускала язык. А тив оцепенел от неожиданности.
Этого просто быть не может! Магия не подействовала? Почему?
Взгляд его упал на клейменное волчьей головой плечо девушки.
– Завяжите ей руку. Немедленно!
Чтобы Сила Предвечного разбилась о языческое колдовство ролфи, как волна о волнорез?
Шпионка засмеялась, видя его растерянность.
– Если понадобится, я срежу клеймо вместе с кожей и мясом, – пригрозил дознаватель.
Она плюнула. Слюна и кровь потекли по подбородку. И теперь страж вложил в ответный удар больше силы – врезал так, что едва голова не отвалилась.
– Ну надо же… – сплюнув выбитый зуб, прохрипела девушка. – Мало того что ублюдок-полукровка, так еще и дурак… Что, настоящие эсмонды закончились, раз уже бракованных посылают?.. Сила не в знаке, смесок, сила в верности, но не для ублюдков вроде тебя…
Вряд ли ролфи знала, что ее удар пришелся тиву ниже пояса. По самому болезненному месту – по происхождению. Она-то не ведала, а вот стражи сразу поняли, что к чему. И, не сговариваясь, одновременно ухмыльнулись. Конечно, они догадались, что легат – не чистокровный диллайн и не эсмонд, а так… нечто промежуточное, ни рыба, ни птица, ни зверь.
Надо было срочно спасать репутацию. Срочнее не придумаешь.
– Ты мне не нужна, ролфи. Какой от тебя толк – ничего ты не знаешь такого, чего бы не знал я сам или в Эсмонд-Круге. Ты так бездарно попалась, что могу предположить – выкуп за тебя лорд Конри платить не будет. А для расспросов у меня графиня есть, – заявил Удаз, всеми возможными способами демонстрируя пренебрежение к пленнице.
Но никого он не убедил, даже толстых олухов-стражей. Те глядели на ролфийку разве только не с ужасом. В их нефритовых глазах открытым текстом читалось: «Колдунья! Она пересилила магию легата эсмондов!»
Какой там снасильничать, как, должно быть, надеялись сделать после допроса, они теперь и под угрозой пытки к девке не притронутся. Даже для обычной пытки. Колданет со злости, а у них мужское достоинство отсохнет.
А сам пытать ролфийку тив Удаз не хотел. И не умел, и не чувствовал в себе душевных сил для мучительства. Он никогда не марал рук палачеством, предпочитая чистые методы магического воздействия. Зачем, скажите, пытка нужна – вонь горелого мяса, вопли, потоки крови, – если допрашиваемый рассказывает чистую правду как на духу? И не от страха перед новой порцией боли, а из радости поделиться с ближним сокровенным. Еще и удовольствие получает, а стало быть, не врет ни единым словечком.
Привычка нужна к повседневной жестокости, а где ей взяться у человека духовного звания и самых естественных наклонностей?
Поэтому тив Удаз вздохнул, отряхнул руки от невидимой грязи и приказал:
– Повесить ее.
– Чего-чего?
– Отвести в лес и повесить. Запомните, для ролфи – это самая позорная казнь. А наша… гостья ее вполне заслужила.
Стражи послушно кивнули. Сразу видно – специалист.