Джустин ничего не отвечает. Она знает, что он прав, и не собирается доказывать необходимость самоубийства.
Но теперь в разговор вступает Колдуэлл.
– Я думаю, что это вопрос приоритета, сержант Паркс. Главной причиной существования базы было мое исследование. Несмотря на большой риск при добывании записей и образцов из лаборатории, я считаю, мы должны это сделать.
– Нет, – говорит Паркс. – Мои доводы все те же. Если ваши вещи были в порядке, когда мы покидали базу, то и сейчас с ними все хорошо. Бумага юнкерам может быть нужна только для того, чтобы подтереть свои задницы. Они искали пищу, оружие и бензин.
Если они, конечно, не захотят отомстить за парней, которых убил Галлахер. Но он не стал этого говорить.
– Чем дольше мы спорим… – начала возражать Колдуэлл.
– Поэтому я принимаю решение, – обрывает ее Паркс. – Мы едем на юг и продолжаем проверять радио. Как только мы поймаем сигнал из Маяка, мы расскажем им, что произошло. Они могут прислать помощь по воздуху – немного огневой мощи для прикрытия. Они заберут ваши вещи из лаборатории и, наверное, на обратном пути подберут нас. При самом плохом раскладе, если нам не удастся наладить контакт с Маяком, мы доедем до него и сообщим обо всем по прибытии. И произойдет то же самое, только немного позже. В любом случае – все счастливы.
– Я недовольна, – холодно отвечает Колдуэлл. – Крайне недовольна. В восстановлении моих материалов задержка даже в один день неприемлема.
– Что, если я отправлюсь на базу сама? – требует Джустин. – Вы можете подождать меня здесь, а если не вернусь через…
– Это невозможно, – отрезает Паркс. – Сейчас эти ублюдки не имеют ни малейшего понятия, где мы, куда направляемся и вообще живы ли мы до сих пор. И я хочу, чтобы это положение вещей не менялось. Если вы вернетесь и вас поймают, они сразу же сядут нам на хвост.
– Я ничего не скажу им, – говорит Джустин. Но Парксу даже не нужно ничего отвечать, чтобы все поняли абсурдность этого заявления. Здесь все взрослые.
Паркс ждет дальнейших возражений, потому что уверен, что они последуют. Но Джустин смотрит через лобовое стекло на маленькую голодную девочку, которая рисует что-то на пыльном капоте «Хаммера». У нее такое лицо, будто она старается вывести трудное слово на мокрой бумаге. Джустин ловит на себе ее сосредоточенный взгляд, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. Между тем Колдуэлл шевелит пальцами, проверяя, работают они или нет.
– Хорошо, – говорит Паркс. – Вот что мы будем делать. В паре километров отсюда, на западе, есть ручей. Вода в нем по-прежнему пригодна для питья, насколько мне известно. Мы едем туда и пополняем запасы. Потом двигаемся к одному из тайников. Нам нужна еда и зэд-блокаторы в основном, но там еще много всего полезного. После этого держим путь на восток, пока не достигнем границ округа А1, там сворачиваем на юг и по прямой до Маяка. Лондон мы либо объедем, либо проскочим насквозь, посмотрим по ситуации. Вопросы?
Их миллион, и он, черт подери, отлично это знает. У него также есть предчувствие относительно того, какой будет первым, и он не разочаровывается.
– Что с Мелани? – спрашивает Джустин.
– А что с ней? – отвечает Паркс. – Ей здесь ничего не угрожает. Она может жить за счет земли, как делают все голодные. Они предпочитают людей, но готовы есть и другое мясо, стоит лишь учуять его запах. К тому же вы на собственном опыте убедились, как быстро они бегают. Большей части живых существ не убежать от них.
Джустин смотрит на него так, будто он говорит на непонятном языке.
– Вы помните, как я только что использовала слово «дети»? – говорит она. – Разве так сложно понять? Меня не заботит ее потребление белков, сержант. Я обеспокоена этической стороной вопроса, когда мы оставляем девочку совсем одну в незнакомом мире. И когда вы говорите, что она в безопасности, я полагаю, вы имеете в виду от других голодных.
– Они не трогают своих, – вставляет Галлахер, впервые за весь разговор. – Даже, кажется, не замечают друг друга. Я думаю, дело в запахе.
– Ну а юнкеры? – продолжает Джустин, игнорируя его. – Она не застрахована от их нападения, а ведь здесь еще могут быть и другие люди, отказавшиеся от убежища. Они схватят ее и тут же убьют, не разбираясь, кто она и куда идет.
– Они будут чертовски хорошо знать, кто она, – говорит Паркс.
– Я не оставлю ее.
– Она не может поехать с нами.
– Я ее не оставлю. – Широко расставленные плечи говорят Парксу, что здесь она не уступит.
– Она может поехать на крыше? – говорит Колдуэлл, выводя всех из тупика. – С поврежденным мостом, я думаю, мы будем ехать довольно медленно, а наверху есть балки, за них можно держаться. Вы даже можете открыть ей пулеметный люк, чтобы она могла сесть поудобней. – Все смотрят на нее, но в ответ она лишь пожимает плечами. – Я ведь уже изложила свою позицию. Мелани является частью моего исследования – возможно, единственной, что осталась. Несмотря ни на что, мы должны взять ее с собой.
– Ты не тронешь ее, – коротко говорит Джустин.
– Этот разговор можно оставить, пока не доберемся до Маяка.
– Решено, – быстро говорит Паркс. – Люк будет закрыт, чтобы у нее не было доступа к салону. Но она может ехать на крыше. Я не возражаю, пусть только сохраняет дистанцию, когда мы будем выходить из машины.
И вот они наконец договорились. Ему уже начало казаться, что они будут спорить, пока мозг не потечет из ушей.
Джустин выходит, чтобы рассказать монстру, что к чему.
Паркс дает указания Галлахеру, чтобы тот ни на секунду не выпускал малютку из поля зрения и всегда держал под рукой винтовку или пистолет. Он и сам постарается не спускать с нее глаз, но перестраховка никогда не помешает.
26
– Что ты собираешься делать? – спрашивает ее мисс Джустин.
Сначала Мелани даже не понимает вопроса. Она вопросительно смотрит на мисс Джу, и та, немного запинаясь, уточняет.
– Мы едем на юг, в сторону Маяка. Но ты можешь идти куда хочешь. Солдаты подобрали тебя в Лутоне или Бедфорде, там был твой дом. Ты можешь вернуться туда, если хочешь, и жить там с…
Она колеблется.
– Что? – подсказывает Мелани. – С кем?
Мисс Джустин качает головой.
– Я имею в виду жить самостоятельно. Делать то, что захочешь. В Маяке ты не будешь свободна. Они просто поместят тебя в другую камеру.
– Мне нравилась моя камера. И класс тоже.
– Но уроков больше не будет, Мелани. И твоя жизнь опять будет в руках доктора Колдуэлл.
Мелани кивает. Она сама все понимает. И даже немного боится. Но страх не в силах повлиять на ее выбор.
– Это не имеет значения, – объясняет она мисс Джей. – Я хочу быть там, где вы. Все, что я помню, – это учебный блок и вас. Вы… – Теперь очередь Мелани колебаться. Она не знает тех слов, которые бы правильно описали ее чувства. – Вы мой хлеб, – говорит она наконец. – Когда я голодна. Я не имею в виду, что хочу вас съесть, мисс Джустин! Правда! Я скорее умру, чем сделаю это. Я просто хочу сказать… Вы приносите мне радость, как хлеб тому человеку в песне. Заставляете меня чувствовать, что больше ничего и не нужно.
Мисс Джей, кажется, нечего ответить. Она несколько минут молчит. Смотрит в сторону, оглядывается и вновь смотрит в сторону. Ее глаза наполняются влагой, и некоторое время она вообще неспособна говорить. Когда она наконец встречает взгляд Мелани, становится ясно, что они будут вместе – если не всегда, то хотя бы сейчас.
– Тебе придется ехать на крыше, – говорит она Мелани. – Хорошо?
– Да, – быстро отвечает она. – Конечно. Все хорошо, мисс Джустин.
Это лучше, чем просто хорошо. Это облегчение. Мысль о том, что придется снова сесть в «Хамви», пугала Мелани с самого начала, но теперь есть альтернатива, и это замечательно. Она не хотела бы снова ехать рядом с доктором Колдуэлл, потому что очень ее боится. Но важнее то, что ей не придется бороться с чувством голода, когда мисс Джустин будет рядом.
Теперь мисс Джей смотрит на картинку, которую Мелани нарисовала на капоте. Волнистая линия пересекает замысловатый узор из капелек и квадратов. Она бросает на Мелани любопытный взгляд:
– Что это?
Мелани пожимает плечами. Ей не хочется отвечать. Это маршрут, который она запомнила, – из лаборатории доктора Колдуэлл обратно к лестнице в учебный блок. К ее камере. Это и есть путь домой, но она уже никогда не пройдет его и не будет сидеть в классе с другими детьми. Вернуться домой теперь можно только в своих воспоминаниях, которые принадлежат только ей одной.
Среди них, чтобы описать свои чувства, лучше всего подходит история про Моисея, которому было не суждено увидеть землю обетованную, и про Энея, убегающего после падения Трои, и поэма о соловье и печальном сердце, стоящем в чужом кукурузном поле.
Это все смешивается в ней, мешая собраться с мыслями, чтобы объяснить.
– Это просто рисунок, – говорит она, чувствуя себя плохо, потому что врет. Она лжет мисс Джустин, хотя любит ее больше всех на свете. Но есть и другое чувство, его сложнее выразить, – они будто стали домом друг для друга. Ей так кажется.
Вот бы ей не мешали воспоминания о том страшном чувстве голода, которое пробудилось в ней тогда. Ужасающее удовольствие от вкуса крови и плоти во рту. Почему мисс Джустин не спросила ее об этом? Почему она не удивилась тому, что Мелани может делать все эти вещи?
– Эти люди… – говорит она неуверенно.
– Мужчины на базе?
– Да. Они. То, что я сделала с ними…
– Это были юнкеры, Мелани, – говорит мисс Джустин. – Они убийцы. Если бы ты им позволила, они сделали бы тебе куда хуже. И мне. Ты не должна винить себя за то, что там произошло. Ты не могла поступить иначе.
Несмотря на страх, Мелани должна спросить:
– Почему? Почему я не должна винить себя?
Мисс Джей колеблется.
– Потому что такова твоя природа, – говорит она. И когда Мелани уже открывает рот, чтобы задать еще вопрос, она качает головой: – Не сейчас. У нас нет времени, а вопрос очень сложный. Я знаю, ты боишься. И не понимаешь, что с тобой происходит. Я обещаю, что все объясню, когда представится возможность. Когда мы будем в безопасности. А пока… попробуй не волноваться и не грустить. Мы тебя не оставим. Обещаю. Будем держаться вместе, хорошо?