- Не отставай, - мужчина коснулся моего плеча, посылая тепло ладони через ткань. – На этих гавриков надежды мало.
Я обернулась к шествию и... начала искать в кармане телефон. Все же общение с Кирой для меня не прошло бесследно. Происходящее и так и просилось к запечатлению.
Перед перед очередной платформой двигался Ломов. Окончательно осознав, что в коконе гусеницы, тесно обхватывающем ноги, особо не побегаешь, он просто перешел на прыжки.
Скакал высоко и длинно, показывая неплохую физическую подготовку, успевая подмигивать танцующим симпатичным принцессам.
В отличие от него Распутину удавалось именно бежать. Гриша просто задрал подол юбки, и выбрасывая вперед длинные ноги, развил вполне достойную скорость. Но, к сожалению, водруженный в спешке яркий рыжий парик сполз ему на глаза, а руки были заняты.
Он бежал зигзагами, от одного края дороги до другого, что весьма пылко воспринималось маленькими зрителями. Они встречали очередное приближение Распутина восторженными криками, тут же отпугивая его к другому краю.
Поэтому первыми платформу с Маусами настигли все же мы.
- Слезай! – закричал Можайский. – Киреныш!
Енот упоенно махал зрителям лапами, тряс попой, танцуя, кружась, и ни малейшего внимания не обращая на призывы брата. Оглушенная приветственными криками и музыкой, девочка просто ничего другого не слышала.
Первым Диму услышал мчащийся пьяным паровозом Гриша. Он остановился, отпустил подол юбки и подтянул на затылок парик, открывая глаза, словно рыцарь, поднимающий забрало шлема.
Кивнув в нашу сторону, Распутин развернулся и впрыгнул на ступень движущейся платформы, чуть не навернувшись в юбке. И, крайне недостоверно изображая веселый танец, полез по лесенке на верх к балкончику с героями.
Тетенька-гренадер в его исполнении что-то рявкнула еноту, тот отрицательно замотал головой. В итоге она хватанула его поперек туловища и поволокла вниз.
Боюсь, случилось то, что так пытались избежать охранники. Злостное похищение малолетнего сказочного персонажа на глазах юных впечатлительных зрителей.
Толпа заулюлюкала, и я с изумлением обнаружила, что дети… радуются. Приняли происходящее за веселую театральную сценку.
Внизу Гриша не рискнул спрыгивать на уходящую землю с Кирой на перевес, поэтому передал девочку подбежавшему Ломову. Тот маленькими шажками засеменил в нашу сторону.
- Киреныш, - Дима снял с сестры меховую маску-голову и расцеловал в красные щеки. – Мы волновались.
Вокруг хлопали и смеялись дети. А я поразилась, что он не кричит, не ругает провинившуюся девочку. Моя мама бы уже шлепала меня, по попе или по голове, она никогда особенно не разбирала куда ударить.
И как часто я видела на улицах, как бьют детей меньше возрастом, чем Кира и за намного более безобидные прегрешения – медленно идет, споткнулся и запачкал штаны, не ответил на вопрос…
Где та грань между строгостью и любовью, где мы не балуем, а растим в заботе и внимании? Киру разбаловали, что там говорить, но, глядя в счастливые глаза ребенка и она прижимается к брату, я… ей завидовала.
Мы отходили от толпы, парни торопливо снимали с себя костюмы, а Дима все обнимал сестру за плечи и бормотал:
- Всегда сообщай куда и идешь и зачем, я бы отправился с тобой и постоял рядом. Ты не представляешь как здесь может быть опасно. За мной следят…
- Следили, - кивнула я головой. – А сейчас они в толпе стояли и Грищу с Володей опознали. Седовласый такой, он еще у входа мне свою визитку отдал. Чтобы я позвонила.
Вытащила из кармана и протянула белый прямоугольник с надписью «Сирокко» и номером телефона. Если мы говорим о доверии, пусть оно будет полным.
- Их было двое, узнали и Володю, и Гришу, несмотря на костюмы.
- Ничего себе новости. Кто-то очень осведомлен, - прохрипел Ломов, прыгая на одной ноге, пытаясь выбраться из гусеничного кокона. – Я сам бы себя в этом не узнал. Черт его дери.
- «Сирокко» значит, - Дмитрий крутил визитку в пальцах и темнел лицом, - ненавижу вмешательство в личную жизнь. А ведь сначала они мне показались весьма разумными людьми. Значит, ошибался. Достойные партнеры не следили бы за мной и друзьями в детском парке. Интересно, кого они еще знают, надо позвонить домой и предупредить.
Я посмотрела на повернувшуюся в сторону уходящего Парада Киру и тихо произнесла.
- Олеся у них точно на примете, называют невестой. Если журналисты узнают, что она ночевала в нашем отеле… тоже уверятся в ваших продолжающихся отношениях.
Можно было скрывать, мучиться. Никогда так и не получить ответ, но я живу по-новому.
- Олеся была в нашем отеле?
Судя по ошеломленному лицу Можайского, новость о ночевке его бывшей девушки стала для него полной неожиданностью.
- Мать! – Ломов, запутавшись в ткани, рухнул носом на плитки.
Я и Гриша бросились помогать, кажется Володя поранил лицо. И только мой «жених» стоял недвижим, с подозрительным прищуром оглядывая поднимающегося пострадавшего.
- Вовка… Колись, Вольдемар. Ты же не зря вчера про возможность закрутить с Олесей спрашивал? Я тебе говорил, дураку, что это будет ошибкой? Не за себя же волнуюсь, за тебя!
Отстранившись от нашей с Распутиным помощи, Ломов взъерошил светло-каштановые кудри.
- Та я понял все. Не было ничего, честное слово, мужики. Ну невежливо было выгонять девушку, она плакала, на тебя жаловалась, говорила, что раздавлена…
Он смотрел так честно и обиженно, будто не сам в дурацкую ситуацию влип, а его несправедливо обидели. Под нашими взглядами Ломов расправил плечи и гордо встряхнул шевелюрой.
- Да, я джентльмен. Не мог выгнать плачущую крошку.
- Иногда мне кажется, Вовка, - медленно сказал Можайский, - что у тебя столько камней за пазухой, что удивительно, как ты вообще двигаешься.
- Моя совесть чиста. Ты чего?! Я тебе не сказал, чтобы не расстраивать. Ну переночевала Олеся у меня в номере на диванчике, никто бы и не узнал. А утром она ушла, я и не заметил, да просто из головы выкинул. Было и прошло. Та… екарный бабай! Не было! Не было и прошло! Ну… прости. Вообще больше ничего утаивать не буду.
Володя протянул руку, и Можайский пожал ее после небольшой паузы.
Даже не знаю, кто здесь прав, кто виноват. Всякое в жизни бывает. Главное, я для себя выяснила – не Дима пригрел ночью бывшую девушку.
Теплая рука обхватила за талию. Можайский плотно притянул меня к себе и поцеловал в волосы. Соблюдает имидж для журналистов.
- Отдаем костюмы и в отель, - просто сказал он. – Кире на сегодня достаточно впечатлений, да?
Две задорные косички дрогнули на ветру.
- Это был почти лучший день в моей жизни. Жаль, дядю Вову не сфотографировала в юбке, тогда вообще чума бы была.
- Фотографий нет, - скромно сказала я, когда мы уже двинулись к одному из охранников, передать «найденные» костюмы. – Но есть видеозапись.
- Что?! – завопил Ломов.
- Даша, не зли нас, - подал голос Гриша, - мы физически сильнее. Просто отдай и все.
- Дашенька! Фиги им в карманы! – завопила Кира. – Они только грозятся, а так пальцем не тронут. Ты моя звездочка! Покажи-и-и-и….
-----
Вечером. Смс.
Я:
«Ида, я влюблена. Он идеальный. Сестру обожает…»
Ида:
«Уверена, что это настоящие чувства, а не пьяный воздух Парижа? Не торопись, присмотрись к нему. И, кстати, при чем тут сестра?»
Я:
«Мы целый день гуляли, держась за руки. Он постоянно целует мои волосы. Нас пронзили стрелы любви… Кажется, мы оба… »
Ида:
«Что?! Что там вас пронзило? Вы сколько знакомы… Суммарно дня три? Предупреждаю, у маленького голого паренька дурящие во всех отношениях стрелы. Это заблуждение, что он точно бьет в сердце. Нет, подруга, он постоянно мажет и сначала лупит прямиком по мозгам! Амур сам по природе глуповат и очень не любит умных женщин. Держись… Присматривайся…»
- Даша.
Дима зашел ко мне в комнату и обнял сзади. Я знала, что Кира затихла у себя еще час назад, и подсознательно… ждала его прихода. Телефон их моих ослабевших пальцев выскользнул и тихо стукнул по столешнице тумбочки.
Глава 12. Чего хочу именно я?
Ну, где у нас бьется сексуальный пульс этой общаги?
«Маленькая Вера»
- Собралась в ванну? – он легко ведет кончиками пальцев по изгибу шеи, там, где она переходила в плечо, скрываясь под воротником отельного белого халата.
- Уже… Искупалась.
Было немного щекотно и самую чуточку страшно. Не знаю как другие девушки, а я всегда побаиваюсь первых касаний, томящей неуклюжести рядом с еще незнакомым мужским телом.
Дима уже целовал меня вчера вечером, но все прошло… мимолетно, почти нереально. И сейчас я ощущаю себя сущей школьницей на первом свидании.
Шорох. Он касается губами к мочке уха, обдав теплым дыханием, от которого по спине побежали мурашки.
- Робкая, теплая и сильная одновременно. Солнышко.
Дорожка из поцелуев, медленная и нежная, парализует, ядом отравляет мою кровь, не позволяя двинуться. Вдох. Горячее дыхание. Дрожь.
Мне кажется, что я раньше не жила, не чувствовала по-настоящему. Потому что сейчас – каждое его прикосновение – огонь, заставляющий меня пылать.
Наверное, вот она, любовь, сначала ежишься от взглядов, потом погибаешь просто от того, что он рядом, замираешь мышкой при виде змеи. И… страх равен восторгу.
Кто для меня Дима? Воплощение надежности, семейной любви, уверенного мужского плеча. А еще - я с ума схожу по его хриплому голосу.
- Я должен думать о работе, а мысли только о тебе, - шепот проникает мне под кожу. – Больно, когда нет возможности дотронуться до тебя. И еще больнее, когда ты в моих руках. Солнце.
По талии скользят ладони, и ослабленный пояс уже не держит халат. Можайский прикусывает кожу, запуская новую волну мурашек. Не понимаю, в какой момент махровая ткань скатывается вниз и падает на пол. Я сплошное поле, на котором расцветают огненные цветы его вздохов.