«Что же мне теперь делать?—задумался я. — Деньги клоун дал для живого фотографа на портрет. Их тратить нельзя. Но автомат же не дурак! Вроде робота. Тоже, наверно, понимает, как портреты делать? Стоит проверить!»
Переложив деньги клоуна в другой карман, пересчитал я свои монеты. Кроме двадцати бабушкиных копеек у меня осталось пять копеек от предыдущего завтрака. Ровно на один глоток автомату. На пирожки ничего не остаётся...
Есть ещё больше захотелось. Как тут быть? Проглотив слюну, отдал я свои двадцать пять копеек сожрать автомату.
Вообще-то я с ним знаком. Вместе с ребятами строил ему как-то рожи, чтобы узнать, у кого смешнее получается. Теперь я не гримасничал. Сидел перед ним серьёзный. Только чуточку щёки надул и голову приподнял.
Выбросил автомат мои карточки. Посмотрел я на них и не поверил. Не я это — и всё! Вру, конечно. Это был я. Только очень уж получился на карточке красивый и гордый, как настоящий артист.
«Такая фотография, — решил я, — клоуну обязательно понравится».
Не стал я дожидаться, пока живой фотограф кончит обедать, и понёс автоматовы карточки клоуну. Проходя мимо булочной, всё-таки не выдержал. Присвоил одиннадцать копеек из тех, что дал клоун. Купил рогалик и бублик.
Подбежал к Дому культуры, а клоун меня у дверей дожидается. Спросил:
— Ну, как?
У меня во рту кусок бублика.
— Прожуй сперва! — советует мне клоун.
Я прожевал. И, прежде чем показать ему фотографии,, поспешил сказать:
— Простите меня, пожалуйста, я ваши одиннадцать копеек на рогалик и бублик потратил. Завтра вам обязательно отдам...
Больше он мне не дал рта раскрыть. Как завопит:
— Голубчик ты мой! Я же не догадался накормить тебя. Пошли!
И мы пошли. По пути показал ему автоматовы карточки. Смотрит он на них, а сам чего-то про себя бормочет и всё головой качает. Остановился. И спросил:
— Сколько автомату за карточки отдал?
— Двадцать пять копеек, — отвечаю. Вынимает он кошелёк. Достаёт оттуда четырнадцать копеек и отдаёт их мне.
— Фотографии теперь мои, — говорит. Сам он весело хохочет. — Подожди меня здесь. Я быстро. Только за гримом схожу. Ну, и билеты на спектакль прихвачу.
Зачем ему грим понадобился? А билеты для кого? И понравились ли ему фотографии? Почему о них ничего не сказал? . . Никак не пойму.
Вернулся клоун. И мы пошли искать закусочную или столовую. Я показываю на «Кафе — самообслуживание». Он меня туда и повёл.
Иду, а про себя соображаю: неудобно же за счёт клоуна есть. Будет угощать — откажусь. У меня самого теперь четырнадцать копеек, как раз на пирожок и газировку хватит.
В кафе ни газировки, ни пирожков нет. Я прикинул: можно компот с булкой взять...
— Вот что, старик! — хлопнул меня по плечу клоун. — Давай по-мужски. У нас, клоунов, так положено: если угощают, отказываться нельзя. Выбирай по вкусу. Принуждать не стану.
Посадил он меня за столик. А сам — чего только не нанёс! Заливную рыбу. Сосиски с пюре. Компот. Лимонад. Какао. Мороженое. И ещё пирожных.
— На меня внимания не обращай, - предупредил. — Я уже обедал. С чего начнёшь?
Я, конечно, начал с мороженого. Потом лимонаду выпил. Потом компот. В рыбе вилкой поковырялся. Ничего, можно есть. Чувствую, дело подходит к сосискам. Взял я капельку пюре, еле проглотил. Оно мне и дома надоело. Сосиски, чувствую, тоже, в рот не полезут. Наверное, бубликом себе аппетит испортил. Как тут быть?
На этот раз я оказался везучим. Клоун зачем-то подошёл к кассирше, я пару сосисок с пюре успел завернуть в салфетки и засунуть в карман.
— Смотрю, старик, ты здоров уплетать. Молодчина!— похвалил он. — Хочешь ещё мороженого?
Подставляет он мне своё мороженое. Пожадничал я. И его порцию съел. Уговорил меня попробовать какао с пирожными. Отказываться неудобно. Я меренгу с какао в себя протолкнул. Больше, чувствую, хоть умри, всё равно не полезет.
— Возьми с собой! — посочувствовал мне клоун. Положил пирожные в кулёк и отдал его мне. — Дома прикончишь. Идём! Времени у нас в обрез.
Мы вышли на улицу.
— Скорей к фотографу, — торопит меня клоун.
— Зачем к фотографу? Меня уже автомат снял.
— Вор твой автомат. Обокрал он тебя.
Я хотел спросить, что он у меня украл. Но увидел: проклятое пюре вылезает из кармана. И онемел.
А клоун смотрит на меня и смеётся.
— Что? Фокус-покус подвёл? Ладно! Не огорчайся! Со мной тоже такое случалось.
Выбросил я сосиски из кармана. Клоун принялся счищать пюре с моего пиджака.
— Больше не трогай!— говорит. — Пятно останется. Потом водой смоешь.
Кто не знает Кирилла Яковлева!
Мне, конечно, стыдно было. Опустил я голову. Он молчит, и я молчу. Так и не сказали мы больше с ним ни слова, пока в фотографию не вошли.
На столике у фотографа графин с водой стоит. А во рту у меня от мороженого, какао, пирожного — такая сладость... Я — к графину. Наливаю стакан. Выпиваю залпом. И дёрнуло же меня оправдываться!
— Сосиски больно солёные...
Соврал и осёкся. Конец, думаю. Прогонит меня клоун. Вот какое будет кино! Он не прогнал. И не выдал.
— Сплошная соль! — подтверждает. И показывает всем мою фотографию: —Смотрите, какой прекрасный снимок фотоавтомат сделал. Жаль только, веснушки украл. Чудесный парень — и без веснушек.
Вот, оказывается, что у меня автомат своровал. Все загалдели:
— Кто выдумал эти автоматы?!
А фотограф сказал:
— Я верну мальчику его веснушки. Сам же вокруг клоуна крутится.
— Как я рад видеть вас у себя! Ну, скажите на милость, кто не знает Кирилла Яковлева! Когда я вас в столичном цирке смотрел, очень смеялся. Чуть не задохнулся. Для нашей фирмы большая честь — запечатлеть такого клиента. Вы — наш почётный гость! Надеюсь, никто не будет возражать, если я сниму вас вне очереди?
Все зашумели:
— Пожалуйста!
— Конечно!
Только сейчас я понял, как оплошал. Недаром Лида меня простофилей зовёт! Клоун-то самим Кириллом Яковлевым оказался. Знаменитейшим артистом. Я его сколько раз по телевизору смотрел. Выступал он там без маски. И веснушек по телевизору не было видно. Поэтому я его и не узнал. А все узнали. И стали просить, чтобы он оставил автограф. Так называется его подпись.
Белёсая девчонка с конским хвостиком попросила написать что-нибудь на книге, которую она читала.
Кирилл Яковлев взял у неё книгу. На обложку посмотрел. Писать не стал.
— Это же Пушкин, — засмеялся. — Не я сочинил. Возьми лучше на память мою визитную карточку.
Женщина в голубой шляпке подсунула записную книжечку и попросила расписаться в ней. Фотограф хитрее всех оказался. Вытащил жалобную книгу и уговорил знаменитого артиста оставить в ней свой автограф.
Наконец-то смогли мы войти в комнату, где стояли фотоаппарат и прожекторы. Фотограф подбежал к ним, чтобы подготовить их к съёмке. А Кирилл Яковлев вынул коробочку с гримом. И я понял, для чего он нужен артисту.
Кирилл Яковлев загримировал мои веснушки. Помазал мне кремом — настоящим, актерским, а не пирожным — щёки и нос. Специальной палочкой взял из той же коробочки коричневую краску и подмалевал ею мои веснушки. Протянул мне зеркальце. Я посмотрел в него и ахнул. Очень замечательно выглядели веснушки на моём лице. Я стал благодарить Кирилла Яковлева. А он сразу предупредил меня:
— Только знаешь, старик, ты уж потом не хвастайся! С кино-то, может, ничего ещё не получится... У нас, клоунов, такое правило: попусту не болтай... — Он подтолкнул меня к фотоаппарату.
— Так не пойдёт! — запричитал фотограф, увидев, что сам Яковлев сниматься не хочет. — А вы?
Почему вы не хотите запечатлеть себя? Почему обижаете мальчика?
Пришлось Кириллу Яковлеву согласиться. А мне— его загримировать. Я всё точь-в-точь старался делать, как он. Веснушки у него получились не хуже моих. Он сам это сказал. И коробочку с гримом мне подарил.
— Оставь себе, — сказал. — Может, пригодится. Вдруг ещё снимки понадобятся!
Фотограф несколько раз щёлкнул перед нами своим фотоаппаратом.
— Карточки, — пообещал он, — будут готовы через два дня.
— Это ужасно! — возмутился Кирилл Яковлев.— У меня телеграмма. Я сегодня после концерта должен выехать на киностудию. Вы понимаете, что случится, если я не привезу режиссёру фотографий вот этого будущего молодого артиста?! Весь цирковой зверинец, который будет сниматься в фильме, завоет!
— Ай-ай-ай! — захныкал фотограф. — Все думают: фотограф не человек.
Он начал жаловаться, что лаборантка больна и некому печатать карточки. Сам же он не может печатать. Он должен снимать. Иначе его задушит очередь. И всё же, добавил он, если Кирилл Яковлев пригласит его вечером на концерт, то он, фотограф, вышлет ему карточки на следующий день. Если же ему не удастся попасть на представление, то он будет мучиться всю жизнь. Будет мучиться так, как если бы он потерял лотерейный билет, по которому выиграл автомобиль.
Мне стало его жалко. Потерять лотерейный билет, который выиграл автомобиль?! Да от этого утопиться можно! Кирилл Яковлев тоже пожалел фотографа. Дал ему записку, чтобы пропустили на представление. И свой адрес оставил, куда фотограф должен будет прислать наши снимки.
Он ещё раз поблагодарил Кирилла Яковлева и выпустил нас через запасную дверь.
На улице Кирилл Яковлев дал мне записку для моих родителей, чтобы не ругали меня. Ещё велел вручить им два билета на представление. Мне билет клоун отдельно подарил.
На прощанье Кирилл Яковлев сказал:
— Если режиссёр даст согласие на тебя взглянуть, я сразу напишу твоим родителям. Без их согласия нельзя.
Я подумал, что мама и бабушка обязательно согласятся. С папой будет потруднее. Он не любит, чтобы я разбрасывался. Но он добрый. И в конце концов я его уговорю. Но всё-таки лучше им пока ничего не говорить.
Всё это я подумал про себя. Клоуну же только мотнул головой. Он пожал мне руку.
И мы разошлись.