Подивившись такой вот реакции, я выкинул произошедшее из головы и занялся более значимым делом. Продолжил дегустировать блюда из куриных яиц. Благо поселковый сход решил восстановить практику содержания кур ещё перед холодами, сразу после той самой попойки. Так что да, зима ещё была в разгаре, а у нас появились первые яйца, которые распределяли буквально поштучно.
— К слову о жеребятах, — следя за тем, как подрумянивается классический блинчик, обратился к подруге: — Фрейя, милая, прошло уже несколько месяцев, но животик у тебя всё ещё отсутствует. Но, насколько я помню, беременность у пони длится год, и её следы должно было уже видно.
— …
— Фрейя, — удивленно переспросил я, обернувшись к враз ставшей очень тихой кобыле. — Что такое?
— Я… — подруга попыталась что-то сказать, но была одновременно испугана и смущена до состояния заикания. — Т-ты ведь не в-выгонишь меня?
— Тебя? — с сомнением переспросил я, оглядев избу, которую изначально для Фрейи как для специалиста выделила местная община. — Ты аборт что ли сделала?
— ЧТО? Я?! — взвыла кобыла, заискрив статичным электричеством, из-за чего её грива встала торчком. — Как ты мог подумать обо мне такое?! Да я… я…
— Тпру. Не мечи тут грозы и молнии, избу подпалишь, — отставив котелок с блинным тестом, на манер ледокола пошел на Фрейю из-за чего и у меня тоже грива и хвост распушились. Уж больно она с беспорядочным копытокинезом перестаралась. И да, я просто хотел подойти и погладить её, чтобы она успокоилась, но кобылка с каждым моим шагом лишь приседала и вжималась в угол, в который невольно отступила при моём приближении. Под конец она опустила голову и прикрыла её передними копытами. — Двухцветная ты моя, ты что, реально ждешь, что я сейчас лягну тебя обеими задними копытами?
— …
— Значит, ждёшь, — отступив на шаг, нахмурился. — Рассказывай!
— …
— Громче!
— В-выкидыш.
— Дела-а… — протянул я и, извернувшись, обхватил кобылу копытами. — И давно?
— В день празднования твоего награждения.
— Это, наверное, ты из-за гибели Копытина распереживалась? — поглаживая девушку, предположил я, размышляя как замять всю эту ситуацию.
— Нет. Ещё утром. Не уберегла. Не знала, как тебе сказать. Копытин… как узнала — сорвалась.
— Что тут скажешь? *уйня случается.
— Ты не понимаешь… не понимаешь… — затряслась Фрейя. — Жеребчик. По всем показаниям должен был быть жеребчик.
Ну что же, теперь всё абсолютно прозрачно. Я хоть и не местный, но из-за зимнего сидения по хатам, лошади общаются меж собой. И общаются очень-очень много и обо всём подряд. Словом, это для земных женщин коэффициентом нулевого воспроизводства считался за 2.1, а вот для социума в котором на одного жеребца было 3-4 кобылы, этот параметр резко падал к единице. Два жеребёнка у одной кобылы это не сказать что редкость, но по земным меркам это можно пересчитать как 3-4 ребёнка. Таким образом, родить жеребёнка мужеского пола это как лотерея. Вполне могло так быть, что у всего табуна родятся одни лишь девочки.
И получается так, что семьи тут большие, в семьях много детей, но в пересчёте на кобылку их получается даже меньше чем в мире людей. Опять-таки элегантно обходится проблема яслей и начальных школ. Более того, из-за подозрительно хорошо налаженной работы по сбору и распространению знаний, умение читать это важное умение для здешнего крестьянина. Крестьянский альманах это ещё немного и полноценный учебник агрономии. Тот же Вальд некоторые главы из него рассказывал фактически по памяти, а Пёрышко, вот, запомнила разрозненные рассказы, которыми я развлекал детвору, и записала на бумагу.
Но что-то моя мысль вильнула не в ту степь.
Я убедил паникующую лошадку, что никто её выгонять не собирается, но о таких вещах лучше, всё же, информировать. Времени на это убил много, но так как на дворе всё ещё была зима, встать завтра я мог в любое время и по этому поводу не переживал. А случись такое на Земле… Ну да, потом бы весь день на стены натыкался на работе.
Как вы уже догадались, от сложного утра меня это не уберегло.
— Доброго утречка, — раздался звонкий голос откуда-то из-за спины, едва я открыл глаза. Первые лучи солнца лениво пробирались сквозь приоткрытые ставни на окнах, и, судя по ароматам, кто-то уже хозяйничал у печи. Хотя, что значит «кто-то»?
— Фрейя? — пробормотал я, обернувшись. — Ты решила не ждать милости от Грея и взяла судьбу завтрака в свои копыта?
— Не совсем, — она выглянула из-за стола, лукаво прищурив глаза. — Я решила приготовить сюрприз… для нас обоих.
— Сюрприз, говоришь? — я усмехнулся, окончательно просыпаясь. — Это случайно не те знаменитые «хрустящие вафли» по рецепту Вальда, от которых потом неделю в животе буря, а в душе мантра вида: «пони не едят друг друга, даже если есть за что»?
— Нет-нет, что ты! — Фрейя захихикала, энергично тряхнув гривой. — Всё гораздо лучше! Но если ты уже проснулся, давай завтракать.
На столе красовались блинчики с чем-то похожим на крем и бутерброды с чем-то подозрительно напоминающим овощную пасту, ну а в центре, его величество — кувшин сидра. Всё выглядело так аппетитно, что я тут же отбросил остатки сна и направился к столу, поближе к еде.
— Должен признать, ты становишься настоящей мастерицей, Фрейя. — Прожевав кусочек бутерброда, я кивнул. — С такими навыками тебя скоро будут звать готовить для всего поселка… Хм… Или может быть даже попросят открыть кантину.
Она опустила глаза, будто смущенная, но во взгляде всё же мелькнуло что-то особенное.
— Я просто хотела сделать этот день… запоминающимся. — Голос её стал чуть тише, но при этом приобрел нотку загадочности.
Я нахмурился, чувствуя, что что-то явно ускользает от меня.
— Запоминающимся? И с чем это связано?
— Э-э, ну… — Фрейя замялась, взмахнув хвостом. — Сегодня же твой… ммм… личный день удачи! Да! Точно! Надо же это как-то отметить!
— Личный день удачи? — я рассмеялся, глядя на хитрое выражение на её морде. — Что ж, надеюсь, он действительно будет удачным.
Я решил попробовать блинчики и…
— Милая, а что тут за начинка? Похоже на творог, но откуда бы он у нас тут взялся?
Однако не успела Фрейя и рта раскрыть, как в это же мгновение в дверь постучали и, не дожидаясь нашего ответа, в помещение с величественным видом вошла иссиня-черная кобыла в довольно тонкой попоне как для нашей погоды и с заколкой в гриве.
— Утро доброе! — провозгласила она торжественно, но сразу же переключилась на тон попроще: — Точнее, на дворе уже давно полдень, но для некоторых, уж не буду копытом показывать, и в самом деле утро.
— Уела, — хохотнул я, отложив надкушенный блинчик, и с недоумением посмотрел на подругу, что хоть и не сильно, но достаточно болезненно ткнула мне своим копытом под ребро. — Эй?
— Прояви уважение, это…
— Самая близкая пони для Фрейи, — хмыкнув, пояснила незнакомка. — Ну, точнее, теперь уже одна из двух.
— Самая близкая? Должно быть, вы мама Фрейи? — предположил я. — Уж извините, но она всегда уклонялась от беседы про свою семью.
— Мама? — кобыла пристально осмотрела Фрейю от ушей и до копыт, после чего задумчиво хмыкнула: — Все мы дети Ынь По, но, если и называть меня матерью, то приёмной. Это, в целом, недалеко от истины, я прилагала свои копыта к судьбе этой кобылки от её жеребячества и до получения жетона лекаря. Дважды лично вытаскивала из экспедиционных повозок покойного Клевера, да святится имя его в веках.
— Кх… — заалела моя подруга и склонила голову, а после следующих слов гостьи, подошла к ней:
— Так что иди ко мне, доченька, потискаю тебя. Не виделись давно мы.
Любуясь картиной смущенной Фрейи, которую тискала черная кобыла, я разлил напиток по стаканам и, заметив котелок с запеченной рыбой, поставил на стол и его тоже.
— А вы, Грей, не единорог ли часом? — пронаблюдав за пролётом котелка от самой от плиты и до стола, поинтересовалась кобыла.
— Говорят, что рога растут исключительно только у тех, кому изменяют их избранницы, — пошутил я. — Но даже в этом случае рогов получается два. Страшно даже представить, как так получилось, что у кого-то остался только один.
Кобыла удивленно похлопала глазами, покосилась на прижатую к себе Фрейю и залилась безудержным смехом, который довольно скоро перешел в обычное лошадиное ржание.
— К слову, я ведь так и не узнал вашего имени.
— И верно, — кивнула собеседница. — Зови меня Игнис.
Пропустив по стаканчику за знакомство, я полюбовался на то, как гостья с недоумением рассматривает свою порцию рыбы.
— Это Грей сам наловил в реке у посёлка, — пояснила Фрейя, которую наконец-то выпустили из обнимашек. — Он придумал способ, как можно охотиться на рыб, даже не замочив копыт.
— Ударно-дробящим заклинанием в воду, а затем собираешь всё то, что всплыло? — с явным знанием вопроса уточнила Игнис.
— Глушить рыбу конечно тоже можно, но не нужно, — покачал головой. — Используется специальная снасть, я её удочкой называю. Фактически это палка, к которой привязывается нить, к которой, в свою очередь, привязывается крючок и затычка для бочек в роли поплавка.
— Хм… И как этим можно охотится на рыбу?
— Всё благодаря подлости, — вновь пошутил я. — На крючок надевается наживка и вот, когда ничего не подозревающая рыба ест приманку, она невольно прицепляет себя к удочке, заглотив крючок.
— И в самом деле, довольно изуверский способ, — согласилась гостья, с подозрением осмотрев свой блинчик, словно проверяя, что от него не тянется никаких нитей. — Впрочем, твари они неразумные и бессловесные. Если бы они ещё и кричали от боли, как это делают животные, было бы совсем печально.
— К счастью, для пони, мясо животных для них, что слабительное, а не элемент диеты.
— Для пони да, — кивнула кобыла и, осмотрев блинчик повторно, только после этого закинула его в рот. — Но мы не единственный разумный вид здесь. Впрочем, не за столом об этом дерьме вспоминать.