няка.
В целом, лошадки были раздражены. Враг оказался… слишком странным. Не тем чудовищем, которого мы так опасались на совещании. И это было тревожно. Я тоже чувствовал подвох, внутренний голос недовольно ворчал, подсказывая, что тут что-то нечисто. Но дым постепенно рассеивался, кирасиры переворачивали уже остывающие тела, и с каждой секундой становилось всё очевиднее — эти бедолаги пришли на перестрелку с дубинками и ножами.
А затем два дня беготни, переговоров, торопливых попыток замять ситуацию — и вот, наконец, я могу расслабиться. Лежу на мягком пуфике в доме у Джима-ковбоя, под боком бутылка чего-то горячительного, и мы с ним вполне культурно выпиваем. Ну, насколько это вообще возможно после такого дерьма.
Я жалуюсь на бандитов-идиотов, которые даже налёт нормально организовать не смогли, а он в ответ ворчит про могильщиков. Мол, ну не сволочи ли? На оптовый заказ могли бы и скидку сделать, ан нет — накинули поверх стандартного тарифа ещё по пятнадцать центов за каждое тело! А четыре доллара серебром, между прочим, просто так с неба не падают, их зарабатывать приходится потом и кровью.
— Мы… ик… создаем, рабочие… ик… места! — торжественно потрясая копытом, поддерживаю я его негодование. — И терпим вот такое… ик… скотство? Всё! Ик! Больше никого у этих крахоборов… ик… закапывать не будем!
— И верно! — согласно кивает Джим, налив себе ещё. — В овраг их, к чёрту. Пусть лучше зверьё растаскивает.
И знаете, в этом предложении было что-то до обидного разумное. Зачем я вообще их закапывал? Ну оттащили бы мы их в мир пони. Да и оставили бы в канаве. Чего это я закапыванием озаботился?
— Чертовы… ик… стереотипы, — буркнул я, потянувшись за бутербродом.
Добив бутылочку до последней капли и подчистив все закуски, я со спокойной душой распрощался с нашим агентом в мире людей и шагнул в портал вслед за последней тележкой сыра.
В планах у меня было святое — отправить «СМСку» черной кобыле, мол, жив-здоров, и завалиться отсыпаться. Но стоило мне выйти из тоннеля, как я тут же громко чихнул. В ноздри набился какой-то серый пепел, оставляя неприятный привкус во рту.
Подняв голову, я обнаружил хмурое небо, низкое и тяжёлое, из которого даже не лился — сеялся мелкий, противный дождик. Капли, будто нерешительно, лениво пытались прибить к земле эту странную пыль, но она лишь размазывалась грязными разводами.
— Я что-то пропустил? — поинтересовался я у охраны портала, стряхивая с морды пепел.
— Вчера весь день ветер эту дрянь нагонял, — ответил пони, а затем добавил, понизив голос: — Вас тут курьер с утра дожидается.
Я благодарно кивнул, но тут же поморщился — голова ныла так, словно внутри кто-то методично колотил копытом по черепной коробке. Ну да, ковбойский самогон оказался именно таким, как и ожидалось… дерьмовым.
Проковыляв в свой шатёр, я обнаружил там курьера — тот сидел с видом примерного солдата, терпеливо дожидаясь моего появления. По всей видимости, парень был дисциплинированный, он дождался, пока я не осушу до дна кувшин с холодным морсом, и только потом, с чистой совестью, протянул депешу.
— От принцессы. Лично в копыта, — пояснил он, дождался подтверждения о вручении и тут же умчался по своим курьерским делам.
Я развернул послание, пробежал глазами… и, только перечитав его в третий раз, понял смысл короткого сообщения от черной кобылы.
«Началось»
Вот и всё. Без лишних слов. Без объяснений.
Я вздохнул, бросил листок на стол и, зарывшись мордой в подушку, простонал:
— Ну, твою ж мать…
=* Псовия, княжество Ломбервальд, поместье барона Гафрида Брауэра *=
Кабинет был мрачным, как и всё в этом поместье. Сырые каменные стены давили тяжестью веков, массивная мебель выглядела так, будто пережила не одно поколение хозяев, а воздух был густ от запаха вина, древесного угля и… нет, в этот раз чего-то не хватало. Запах запечённого мяса, привычный и неизменный спутник этих стен, куда-то исчез.
За тяжёлым дубовым столом восседал упитанный пёс. Перед ним стояла тарелка с чем-то явно неподобающим, а рядом — початая бутылка вина. Напиток был густой, ароматный, тёмно-красный, словно кровь, налитая в стекло.
Пёс нахмурил брови и с рычанием постучал пальцем по краю тарелки.
— Это что ещё такое?
Баран, стоявший рядом, почтительно склонил голову.
— Овсянка, мой хозяин.
— Да я уже понял, что это не мясо, — фыркнул пёс, скосив взгляд на бледную, липкую массу. — Я спрашиваю, какого дьявола баранья еда стоит на моем столе?
— Так повелела госпожа.
Пёс шумно выдохнул, отхлебнул вина и недовольно покачал головой.
— И это я уже тоже понял, — пробурчал он. — Вы, бараны, конечно, тупые, но не до такой же степени.
— Спасибо за лестные слова, мой хозяин, — с достоинством склонился баран.
— Ты от темы не уходи! Что это значит?
— Молодая госпожа считает, что вы стали уделять ей меньше внимания, потому что… слишком много едите.
Пёс застыл. Моргнул раз. Моргнул другой. Затем медленно, с пугающим спокойствием, отставил бокал в сторону.
— Вот что, Варав… неси мой арбалет. Я устал терпеть эту дуру.
— Слушаюсь, мой хозяин, — невозмутимо кивнул баран. — Что мне сделать с вашим завтраком?
— Распорядись приготовить нормальной еды, — рыкнул пёс, вставая из-за стола. Лапы тяжело опустились на деревянную поверхность, заставив бутылку покачнуться. Он раздражённо пробормотал себе под нос:
— Если я начну жрать еду моей еды… то что будет жрать моя еда? Кору с деревьев?!
Глава 41 (проект Дирижёр)
=*=
Знаете, когда осознаешь, что дверца портала вот-вот захлопнется, прямо в копытах зудит устроить напоследок какой-нибудь тарарам и фейерверк. Ну, чтоб не просто уйти, а так… с грохотом, чтобы аж ветер в ушах свистел. Да-да, время уже поджимало, и портал в двадцатый век уже дышал на ладан. Мы с ним безобразно обошлись, так, что он, бедолага, едва держался на последних нитях червоточины. А всё потому, что мы переборщили с закупкой металлов. Прям-таки капитально переборщили.
Собственно вся понячья промышленность перестала плавить новое железо и сосредоточилась на переработке поступивших материалов, готовя броню для второго и третьего эшелонов обороны. Когда вулканический пепел хрустит на зубах, надежда на то, что всё рассосется и удастся как-то пропетлять, угасает. Так что лошадки уже составляли списки кому что хватать и куда бежать. А так же списки тех, кто останется, и напялит на себя труды специалистов по обработке стали.
Патина, наша вороная принцесса с явно криминальными наклонностями, пошарила по своим многочисленным нычкам, и с платиной у нас не просто не было проблем — её оказалось в таком избыточном количестве, что я, смеха ради, оформил лишними брусками нужник и требовал от провинившихся пони, чтобы тут «прям блестело».
К сожалению, всей курьезности ситуации никто не понял, но лошадки были не против гадить не просто в дыру, а в дыру, оформленную красивыми, отполированными брусками. В общем, и моим коллегам по объекту понравилось, и я детский гештальт закрыл.
Это ведь у людей, у этих нищебродов, были в моде золотые унитазы — верх пафоса, показатель бессмысленной роскоши. А у меня? У меня тут весь пол в сортире, внимание, на десять посадочных мест (чувствуете размах?), был щедро выложен не какой-то там банальной плиткой, а массивными брусками платины. Золотых слитков было конечно поменьше, но и они присутствовали. Не отделка, не напыление — чистейший металл, переливающийся теплым солнечным и лунным светом. Шагай и чувствуй себя то ли королём, то ли каким-нибудь особенно удачливым авантюристом, который слишком буквально воспринял выражение «ходить по золоту».
Один, правда, нюанс — вес. Даже трёхсантиметровый слой этого благородного металла оказался весьма ощутимым в плане нагрузки. Пришлось серьёзно заморочиться с усилением перекрытий, потому что, как выяснилось, красота — это не только страшная сила, но и внушительные дополнительные тонны, готовые в любой момент отправить тебя на незапланированную экскурсию прямиком в кучу будущего удобрения.
Но то дела здешние, не менее интересные вещи творились и в 1978 году.
В отличие от моего родного мира, где мне приходилось выдирать технологии буквально зубами, тут времени было хоть отбавляй. Включения портала шли одно за другим, позволяя таскать добро не спеша, со вкусом, с наслаждением. Не то, что в родном мире — где были считанные часы, бешеная гонка, нервное ожидание жалких крупиц перед тем, как портал схлопнется, оставив тебя с тем, что успел ухватить. Хорошо хоть, что эти крохи оказались весьма высокотехнологичными. Друзья реально сделали невозможное за столь короткий срок.
А тут я мог позволить себе кривить морду и перебирать компоненты выбирая комплектующие получше. С процессорами, конечно, получилось нехорошо, но нашлась серия z80, которые не только выдерживали переход через портал, но и дальнейшее соседство с копытокинезом. А ещё у них было сразу три важных преимущества:
Во-первых, им требовалось одно напряжение питания, а не целая пачка как у прародителя.
Во-вторых, у них была внушительная горсть регистров, благодаря чему для некоторых задач требовался только процессор и ПЗУ. Как не прискорбно это признавать, но оперативка в конце 70-х милипусечная по объемам и безумно дорогая. И, да, только православный SRAM, ибо DRAM лошадкам противопоказан. Благо лишь одного сожжённого телефона хватило мне для осознания проблемы, и теперь я активно дул на воду.
В-третьих, у меня был не какой-то там классический компилятор из восьмидесятых, а чудесный кодогенератор, и да, у него был флаг настраивающий выдачу под эту архитектуру и я даже смог подружить его со своей нейросетью. Так что теперь не надо было быть гениальным программистом на ассемблере, чтобы выжимать из этой устаревшей платформы все соки.
Но вернемся к процессорам и памяти. Я взял с запасом. Как показала практика, камни 1978-го года вполне себе доживали до моих дней, а значит, лет на пятьдесят этого хватит. А там, если живы будем, пони и сами себе архитектуру придумают и воплотят.