— У нас сейчас нет голода, — опять влез в разговор старичок-генерал.
— Знаю. У вас просто острая нехватка калорий.
— Второе будешь? — спросил Ким у генерала. И протянул руку, не дожидаясь ответа.
— Спасибо, я гречку не люблю, — прошамкал генерал вслед уплывающей тарелке. Так вот почему генерал такой сухонький, машинально подумала я. Ким тем временем вовсю не давал пропасть второй порции гречи с подливой.
Жрущий как лошадь Ким напомнил, что я, в общем-то, тоже голодна, и я, поглядывая свысока на генерала, доела свою кашу, тоже вымакивая коричневый соус хлебом. Генерал вздохнул и что-то записал в блокнотик. Не иначе как: «Дашу на обед больше не приглашать, ибо жрёт как лошадь».
После обеда Ким поблагодарил меня за интересную беседу и ушел, сославшись на занятость. А я вернулась в свой номер, где почитала свежие новости на планшете.
С новостями вышло не очень — перед тем, как выдать мне планшет, Посредник рассказала, что из-за соображений секретности мне строжайшим образом запрещено вводить на сайтах свой логин и пароль. А интересные мне сайты после великой Вовиной зачистки Рунета не индексировались и выдавали информацию только зарегистрированным и проверенным пользователям.
Так что мне оставалось только смотреть тошнотворные официальные новости да смешные ролики с кошками. Конечно, я выбрала кошек — официальные новости скатились в полный игнор реальности. Последним их сомнительным достижением была обработка роликов из российских городов тренированной на европейских столицах нейросетью.
Сеть, как и положено только вылезающему из пеленок ИИ, оказалась старательной, но не очень умной — выполнив свою основную работу: убрав мусор и отслаивающуюся штукатурку с фасадов, она не остановилась на этом, поменяв на европейские вывески на домах и перекрасив в арабов треть прохожих. Узнала я об этом, конечно же, из роликов Первого канала, в которых внезапно помолодевшая Катя Андреева доказывала, что этого никогда не было и быть не могло. При этом личико Кати постоянно менялось от плана к плану — в её чертах можно было заметить то брови Сандры Буллок, то улыбку Жули Робертс. Как и сеть, Катя тоже была старательной, но не очень умной.
Не способные учесть коэффициент сцепления толчковых ног с поверхностью и падающие из-за этого со столов котики на фоне Кати казались титанами мысли и гениями стратегического планирования. Так что я провалялась, смотря их подвиги до ужина, на котором оказалась одна-одинешенька. Посредник с Кимом отсутствовали.
Ну, не считать же за сотрапезника молчавшего в тряпочку сухонького генерала. После ужина я переоделась в найденные в шифоньере свободные матерчатые штанишки для йоги, воткнула в уши наушники и отбегала пропущенную утреннюю тренировку, наматывая круги по дорожкам сада.
Свежий, после подводной лодки, воздух обладает убойной силой хлороформа. Так что я уснула, едва добравшись до кровати, и проспала полсуток.
Утром, когда мы с генералом вкушали континентальный завтрак, в дверях материализовалась заспанная Посредник. Выпросив у генерала немного коньяка из фляжки в кофе, она слегка ожила и соорудила себе бутерброд из бекона на тосте.
— Поздравляю с бурной ночью, подруженька, — съязвила я, намекая на покрывавшие видимые части тела Посредника засосы.
— Ты не поверишь, Даша, но мне всю ночь мешали спать клопы, — пробурчала в ответ Посредник.
— Твоя правда, не поверю, — согласно кивнула я своей собственной головой. — Вот тут вот явно следы зубов.
— Это я яд высасывала, — продолжила гнуть свою линию Посредник. — И перестаралася.
— Из собственной шеи? Не буду спрашивать зачем. Спрошу как?
— Над этим я как раз задумывалась, пока ты не отвлекла меня, мелкая вредина, — махнула рукой Посредник. — Кушай лучше плотнее, у нас тут обещанная прогулка на носу.
На прогулку по Пхеньяну нас сопровождала четвёрка шпиков и переводчица Хи Йон — невысокая скуластая девушка в военной форме с красными погончиками и петлицами. Было заметно, что русский язык она изучала по книгам и совершенно не понимала наш современный сленг. Пробелы она заполняла славословием в адрес великого вождя и трудового корейского народа.
Точнее, пыталась заполнять. Посредник быстро убавила ей звук, помахав телефоном перед фарфоровыми глазками Йон, пригрозив, что сейчас позвонит Председателю. Вообще, телефон Посредника оказался незаменимым инструментом ведения переговоров — стоило шпикам заартачиться и запретить нам посетить какое-нибудь заведение, как Посредник с выражением старшей сестры-вредины на лице вытаскивала крохотный желтый телефончик и начинала набирать номер. Шпики в ужасе цепенели, и мы шли, куда хотели.
Так мы стали свидетелями повседневной, обычно скрытой от посторонних глаз жизни столицы. Довольно быстро мы миновали пустую, похожую на мир после эпидемии официальную часть города, войдя в рабочие кварталы. Здесь Корея больше не казалась оштукатуренным трупом, а напоминала обычный для России райцентр. Нищий, как всё Замкадье, с узнаваемой советской архитектурой и допотопными развалюхами-автобусами. Как и жители России, корейцы в основном были одеты в китайские дешевые шмотки вырвиглазных цветов.
Но были и отличия. В отличие от заваленных мусором и заклеенных объявлениями российских городов, Пхеньян был каким-то болезненно чистым. Обшарпанным, бедным, пропахшим сыростью, но чистым. Среди прохожих на улицах было много военных в форме старого покроя блеклых, словно взятых с колоризированных военных фотографий, цветов. Сначала я всерьез думала, что у них театрализированное представление намечается, как у нас на 9 Мая. Но нет. Они так жили.
Еще меня удивляла гибкость корейцев — там, где русские вальяжно восседали на скамейках, худенькие, похожие на грачей корейцы сидели на корточках. Мне было немного крипотно смотреть на их неудобно скрюченные позы. У нас так даже бывшие зеки не сидят. Корейцам же всё норм.
Мы с Посредником, конечно, сильно выделялись из толпы — европейской внешностью, яркими, стильными пуховиками и эскортом из шпиков. Но дальше удивленных взглядов дело не шло — если в Китае мы были бы давно атакованы толпой зевак, желающих сделать селфи с европейской дурочкой-лаовай, то тут люди были заметно более сдержанными.
Или нас просто боялись. Я попыталась купить какую-то местную сладость у торгующей с ящика пожилой кореянки, но стоило мне подойти, как она сбежала, бросив товар. Я взяла парочку на пробу, оставив несколько выданных мне утром вон.
Глядящая на этот перфоманс Посредник выразительно посмотрела на переводчицу, показав жестом, как она открывает закрытый на застёжку-молнию рот.
— Это чимпени — парны́е лепешки из рисовой муки. По текстуре чимпени мягкие и упругие, на вкус сладкие, с легкой кислинкой.
«Кошмар. Не женщина, а шарманка», — подумала я про переводчицу. Глупо рассказывать о вкусе чимпеней тому, кто их сейчас ест.
— Председатель Ким считает… — бодро продолжила она, пользуясь моментом, но бдительная Посредник снова провела рукой по губам, словно закрывая кошелек. Йон тут же заткнулась.
— А быстро ты её вышколила, — похвалила я Посредника. — С полуслова понимает.
— Дурное дело нехитрое, — кивнула мне Посредник. — А где здесь можно нормально поесть? И, возможно, немного выпить?
— Да-да, давно пора, — радостно закивала я. Несмотря на более южное, по сравнению с Москвой расположение, в Пхеньяне было просто пздц как холодно. Ну, или мне так казалось после нескольких месяцев взаперти. Несмотря на вроде как зеленеющую траву и яркое солнце, ледяной ветер продувал меня через тонкий японский пуховик до костей. А пожратая парочка чимпеней еще больше растравила мой аппетит.
— Где здесь можно поесть? — спросила Посредник у Йон. Та молчала. Посредник скорчила недовольную гримаску и жестом открыла молнию, разрешив Йон говорить.
— …что чимпени похожи на душу корейского народа, они так же… — зло сверкнув глазками, Йон продолжила оборванную несколько минут фразу.
— На нашем корабле бунт, — сказала Посредник, жестом закрыв рот переводчицы, — придется искать еду самим.
И мы пошли, ветром гонимые, дальше. Кафешку мы нашли довольно быстро. Воспользовавшись своим природным чутьём — как только из одной из дверей пахнуло пережаренным маслом, мы сразу поняли, что там общепит. Каре шпиков бросилось за нами, застряв в дверях.
Внутри кафе напоминало типичную для России рюмочную. Кафельные стены, зеркала, чудовищно безвкусные украшения из искусственных цветов. Судя по всему, это кафе было не по карману основной массе населения, так что посетителей было немного — в углу, перед тарелками с пельменями сидели дельцы теневого рынка. Ну а кем еще могли быть несколько потертых мужчин предпенсионного возраста с молодыми размалеванными девицами?
— Пельмешки! — радостно воскликнула я. Но потом призадумалась. Всё, что я знала о корейской еде, заключалось в простом факте: она чудовищно, невообразимо острая. А я умная. И на грабли стараюсь наступать один раз. Поскольку острой едой я уже один раз, в Тайланде, наелась до двойного прожига с изжогой, я решила проявить осторожность.
Но было поздно. Посредник уже заказывала что-то у официантки. Я обратила внимание, что работницы кафе (а посмотреть на иностранок высыпали все работающие в кафе поварихи и официантки) в отличие от прохожих не особо опасались наших шпиков.
— Северная Корея не монолитна, — объяснила мне Посредник, когда я спросила её об этом. — Как и в России, власть тут принадлежит кланам, которые имеют немного разные интересы. Эта кафешка принадлежит одному клану. А госбезопасность — другому. Ссориться по пустякам кланы не будут, так что персонал чувствует себя относительно защищенным. В случае чего барин защитит холопов. Хуже всего здесь быть ничейным — государевым человеком, как те бедняги на улице. Вот их обидеть может каждый.
— Можно подумать, что в Россиюшке не так… — начала было я, но тут нам принесли пельмешки. И кучу разноцветных тарелочек с разнообразными соусами, среди которых был и вполне русский на вкус майонез.