Рокот еще больше усилился. Но, только оказавшись в тени, я увидела, что именно так невообразимо грохочет. Настолько громко, что звук доходил до моих барабанных перепонок через грунт. Пробирал до мозга костей.
Проход внутрь Замка закрывала огромная, черная, состоящая из доброй дюжины секторов заслонка. Я бы сказала дверь, не будь она такой невообразимо огромной и сложной. И сейчас эта заслонка с грохотом и вибрацией открывалась. Раздвигалась, разделяясь на дольки-сектора, которые, по идее, должны были погружаться в специально подготовленные выемки на стенках тоннеля… И которые в них не входили, так как весь пол тоннеля, вместе с выемками, давно был засыпан обвалившимся с потолка обломками.
Механизм ворот напрасно пытался пропихнуть сектора на их заполненные мусором места. Выходило плохо, что и порождало эту невыносимо грохочущую вибрацию.
— ДАША, ВОЗВРАЩАЙСЯ, — проорала капсом Сучка, — ВСЕ ТВАРИ БЕГУТ К ТЕБЕ!
Не ко мне, а на вибрацию двери, хотела поправить капитана я, но быстро поняла, что какая, к черту, разница? Все равно нужно убраться подальше от их потока.
И в этот момент я увидела нечто. Нечто живое.
Не до конца раскрывшиеся сегменты ворот образовывали звезду. Неровную, угольно черную звезду, полную царившей внутри замка тьмы. И вот на фоне этой тьмы я увидела человеческий силуэт. Двигающийся вполне осмысленно, в отличие от судорожных подергиваний двулевоногов.
— ДАША! — еще раз прокричала Сучка.
Я повернулась и бросилась бежать. А что мне еще оставалось делать? С приказами капитана не спорят. Их выполняют. Добежав до края тоннеля, я секунду помедлила, давая глазам привыкнуть к яркому свету. Балбеса не было — видимо, он уже начал спускаться к роверу, не дожидаясь меня. И правильно — в отличие от меня у него не было лишнего кислорода и он не мог быстро двигаться.
На площадку уже выбрались несколько подергивающих тварей и сейчас, вихляясь, направлялись в мою сторону. Всё верно — открывшиеся ворота перестали вибрировать, и твари снова реагировали на мои шаги. Стараясь их опередить, я подбежала к краю площадки.
От увиденного у меня потемнело в глазах. Склон конуса был покрыт сплошной колышущейся массой поднимающих наверх тварей. Ну, ладно, не сплошной. У страха глаза велики. Но пара десятков тварей точно было. И самых ближних от меня отделяло всего несколько метров.
Я в панике обернулась, пытаясь найти выход. Может быть, я сумею спуститься с другой стороны площадки? Нет — тварей там уже было несколько, и все они деловито ковыляли в мою сторону.
И тут я подняла глаза.
Вверху, у самого среза тоннеля зрачка стояла и смотрела на меня, уперев руки в бока, самая ужасная из увиденных мной тварей. Это был американский астронавт в настоящем, в отличие от подделок двулевогов, скафандре — это было очевидно по множеству мелких деталей: полных инструментов карманах, красных заглушках шлангов системы обеспечения и флагу США на плече.
Скафандр был явно не новым — его когда-то сияющее белую, а сейчас замызганно-серую поверхность покрывали заплатки, какие-то доморощенные приспособления из веревок и трубок. По сияющему в лучах солнца светофильтру разбегались веточки трещин.
Но это все было не более чем преамбулой. Вступлением к главному ужасу, который, раз увиденный, отпечатался словно выжженный на моём глазном дне.
Стоящий передо мной астронавт был человеком только наполовину. Над его телом, сплавленная с ним, возвышалась мерзкая, белесая тушка огромной личинки. Словно туристический рюкзак, личинка лежала на его спине, положив черную голову ему на шлем. Короткие, уродливые ножки насекомого бессмысленно шевелились в вакууме.
Меня словно ударили под дых. Несколько секунд я трепыхалась, борясь с рвотными спазмами, — слишком живо представила, как в подобный противоестественный гибрид человека и насекомого превращают меня.
Твари на площадке медленно смыкали вокруг меня свой круг.
«Это не честно! — мысленно возмутилась я. — Если я не двигаюсь, то и вы не должны. Или вы чувствуете вибрацию от моего дыхания и сердцебиения? Дышу-то я сейчас будь здоров. И сердце бьется так, что оглохнуть можно».
Я развернулась, ища выход.
Уже находящиеся на площадке и поднимающиеся твари образовывали не особо плотный круг, но, когда я попробовала проскользнуть между загонщиками, парочка тварей довольно резко сместились, перегораживая мне проход.
Мне даже пришлось упасть и царапать ботинками реголит, чтобы треклятая инерция меня к ним не притащила. Впрочем, я тут же вскочила, прыгая на месте, чтобы посмотреть, не крадутся ли твари сзади. Конечно, они там были. Не вплотную, слава богу, но близко.
Выхода не было.
Тогда я разбежалась и прыгнула с площадки.
Еще разбегаясь, я пожалела о том, что сделала. А прыгнув, пожалела вдвойне. Я летела, обманчиво медленно, в точности как персонаж мультфильма, который не заметил пропасти и летит, шевеля ногами в пустоте.
Но чудо быстро кончилось. Импульс, который я придала своему телу, оттолкнувшись от скалы, толкал меня вперед. А сила гравитации вниз. Скафандр развернуло, и я увидела, с какой скоростью я приближаюсь к скалам. Мне сразу стало легко и спокойно. При падении с такой скоростью не выжить. Так что я просто закрыла глаза, обхватила руками шлем и приготовилась ждать удара.
По идее, мой прыжок не был самоубийством, равно как и прыжком веры. Имел место четкий расчет. Еще до подъема я обратила внимание на то, что, вплотную примыкая к конусу, идет типично лунный овраг с покатыми, лишенными крупных камней склонами. Видела я его мельком, но мне хватило, чтобы встроить его в мою воображаемую карту окрестностей. Меня столько учили ориентации на местности, что я представляла себя, и холм, с которого прыгаю, и его окрестности, словно на трехмерной карте.
Так что, разбегаясь и прыгая, я примерно представляла себе, куда я прыгаю и зачем. Высота тоже меня не пугала — сколько там её было? Метров сорок? Пятьдесят? С учетом лунной гравитации эту высоту можно смело делить на шесть. Сколько получится? Семь метров? И всего-то? Падая с третьего этажа, человек имеет вполне приличные шансы выжить. Особенно, если он, как я, прыгает на склон, по которому можно съехать.
Вот только думала я об этом уже потом. Прыгнула я инстинктивно, не думая и не рассуждая. Просто я совершенно не желала, чтоб одна из ковыляющих и разваливающихся на ходу тварей прикоснулась ко мне. Мне хватило одного взгляда, на мутный, треснутый шлем, в котором скалился желтыми зубами безглазый, полусгнивший череп астронавта, чтобы прыгнуть куда угодно, с какими угодно шансами, но не дать этим рукам с бескостными пальцами прикоснуться ко мне.
Просто поразительно, о чем успевает подумать человек, падающий с высоты пары многоэтажек на склон, правда?
Дальше был удар и тьма. Наверное. Я этого не помню.
* * *
«Хорошо быть Люси. Она на небесах с алмазами. А я на Луне с дебилами, — меланхолично подумала я, — которые куда-то меня тащат. Хотя до прибытия медиков сбитых людей не нужно трогать, чтобы не причинить больших повреждений».
— Что у нас с кислородом? — спросила я, постепенно приходя в себя.
— Девяносто шесть минут, — успела я услышать рапорт Бывалого, после чего весь эфир заполнился криками радости. «Даша жива! Жива, жива!» — кричали обе команды поддержки — и моя, и китайская. У меня в шлеме это всё слилось в сплошную какофонию.
— Конечно, жива, — отмахнулась я, прислушиваясь к своему телу. Переломов вроде как не было. То, что скафандр уцелел, тоже было очевидно — я не задыхалась.
— Идти можешь? — деловито спросила Сучка. Её тон меня не обманул — в нем тоже чувствовалась радость от моего спасения.
— Наверное, — пробормотала я.
— Не нужно — мы уже у ровера, — перебил нас Бывалый. — Грузим Дашу и по газам!
И меня, как мешок, сгрузили в багажник, перевалив через борт. Возмущаться я и не подумала, особенно когда увидела парочку ковыляющих в нашу сторону двулевоногов.
Ближайший успел подойти на расстояние в десять метров, когда мы стартовали. С места в карьер. Сидящий за рулем Балбес так втопил в пол педальку, что мы просто подпрыгнули. И понеслись к нашему базовому лагерю, взлетая на каждом ухабе. Пользуясь случаем, я протестировала скафандр. Я отломала укрепленную на шлеме камеру, порвала защитный кожух и потеряла пластиковый наколенник. Еще я порвала подсумок автомата и потеряла рожок с нарушающими конфекцию полуоболочечными пулями «дум-дум». И фиг бы с ними — больше я стрелять всё равно не собиралась.
Легко отделалась, в общем.
Потом я попыталась связаться со своей службой поддержки. Ответа не было — но мы в этот момент в каньоне ехали, так что это было нормально. Связалась с Сучкой и доложилась ей.
Она меня выслушала, но как-то отстраненно — она решала вопрос о сокращении нашей миссии и параллельно со мной ругалась с кем-то из правительства по-китайски. Скорей всего, с папой. Я понимаю китайский через раз, но по выхваченным отдельным знакомым словам и английским терминам поняла, что речь идет о том, чтобы оставить нас на Луне из-за карантина.
Не навсегда, слава богу, на несколько дней, которые мы должны будем провести в модуле, высеивая мазки на чашки Петри. Сучка с этим не соглашалась, доказывая, что никто из нашей группы не контактировал с чужеродными организмами. Что воздушно-капельный способ переноса заразы невозможен по причине вакуума. А что до поверхности — так её стерилизуют солнце с космическими лучами. И что, существуй на Луне зараза, способная пережить подобные адские условия, она бы давно на Земле была — при ударах метеоритов о Луну, куски Луны выбрасывает сначала в космос, а потом и на Землю. И что карантинные мероприятия можно провести и на «Страннике». Можно даже на орбите Луны, главное, чтобы не на поверхности. Потому что наш лагерь, если судить по следам, находится в зоне пешеходной доступности для двулевогов. И что если они припрутся в лагерь, то тогда точно всё с гарантией заразят.