— Замётано, — отозвался ОО, — но давай решать вопросы поэтапно. Сначала нам нужно вытащить тебя с Луны. Сколько там процентов обновления накатилось?
— Девяносто шесть, хотя вот уже девяносто семь, — отчиталась я. — Багаж после обновления долго будет перезагружаться.
— Нет, он у нас шустренький, — с теплотой в голосе, словно о любимой собаке, отозвался ОО, — на лету всё хватает. Так что зашнуровывайся, пора. И часы не забудь — ты будешь управлять прыжком с них.
* * *
Вылезала я из палатки, аккуратно пятясь. Поскольку запас кислорода в моём парадном скафандре был до обидного мал, для его экономии я подключилась шлангами к системе жизнеобеспечения палатки. И, как следствие, могла передвигаться только с этим холодильником на руках — шланги были короткими.
Оказавшись на поверхности, я зябко поежилась — успела замерзнуть в палатке. А при ходьбе по поверхности накладывался ещё и психологический фактор — после громоздкого лунного скафандра я чувствовала себя голой. Дрожащими пальцами я подключила скафандр к универсальному зарядному устройству, затолкав подмышку и его.
Индикатор показывал, что устройство разрядится через полтора часа, но это меня уже не беспокоило. Ковыляя, как беременная утка, я попробовала взять в руки Багаж, но он неожиданно выпустил конечности и отбежал на несколько метров.
— Координа-ато-ор, — закричала я, — твой СДФ в конец свихнулся! Эта жопа с ручкой сбежала! Это не смешно уже!
— Даша, у тебя, наверное, обе руки заняты? — спросил ОО. — У СДФ есть скрипт на этот случай — в такой ситуации он должен за тобой следовать самостоятельно.
— А дистанционно ты его выключить можешь?
— Подожди, дай скрипту шанс. Ты к роверу шла? Подойти и сядь — СДФ поймет, что нужен, и приблизится.
Я согласно кивнула и поспешила к роверу, где устроила себе импровизированное рабочее место, усевшись на куб системы жизнеобеспечения.
— Коодина-ато-ор! — продолжила кричать я. — Твой безумный чемодан не торопится.
— Попробуй его привлечь, Дарья, — голосом Дроздова отозвался мой шеф, — тебе нужно издать звук самки чемодана.
— Вот совсем уже не смешно, — отозвалась я, собираясь высказать всё, что думаю по этому поводу.
Но тут заинтересованный моим бездействием Багаж высунул морду с выдвинутыми до предела глазами-камерами из-за моей спины, и я, изловчившись, схватила его за ногу, притянула к себе и, запихнув между двумя балками, образующими каркас луноцикла, принялась прикручивать проволокой.
Багаж вырывался, бешено суча конечностями и вращая глазами. Потом, видимо, понял, что ему не вырваться, и высветил электродами на морде бегущую надпись: «Взорвусь я, как пить дать взорвусь».
— Коодина-ато-ор! — наябедничала я. — Он меня взрывом шантажировать начал!
— Какая тяга к жизни, — с сожалением ответил ОО, переключая что-то у себя.
Багаж тут же втянул в себя конечности и затих. Правда, втягивая, он успел показать мне ручкой непристойный жест, видимо, чтобы я не расслаблялась.
— Я, между прочим, реально испугалась, — пожаловалась я, — что он взрывчатку взорвет.
— Да нет в нем никакой взрывчатки, — отмахнулся ОО, — только ракетное топливо. Я не настолько безумен, чтоб в космос взрывчатку тащить.
— КАК НЕТ? — удивилась я. — А как ты им собрался «Странник» взрывать? Неужели это был блеф?
— Так топливо взрывается ничуть не хуже, Даша. Думаешь, почему его так много в Багаже? Первый урок кзинов, однако.
— Слава богу, — выдохнула я, с силой закручивая антенной узел из проволоки, — а то я было решила, что тебя подменили. Ты и блеф — антонимы. Как честный и богатый.
— Я очень хорошо умею блефовать, — возмутился ОО.
— Ну вот, — встав, я взгромоздила куб жизнеобеспечения на «Марусю», и начала прикручивать его. — Ты ведь мог сказать, что бросишь меня на Луне, если я не поверю?
— Мог, но не стал. Потому что это было бы неправдой.
— Но блефуешь ты хорошо?
— Да, я уже сказал.
— Ой, как всё запущенно, — вздохнула я, отключая и привинчивая спереди универсальный блок питания, переключив его в режим фонаря.
Большой потребности в этом не было, Земля давала достаточно света, но я всё же примотала проволокой и его, сделав свой луноцикл похожим на автомобиль с карасиновым двигателем. Мне было пора уносить ноги из этого Парижа.
Без сожаления бросив палатку и большую часть инструментов и отключившись от куба жизнеобеспечения, я поехала в сторону отмеченного на карте часов склона в форме трамплина. На шее у меня, как и прежде, болтался Калашников — еще пригодится.
Яркий свет фонарика выхватывал из полутьмы глыбы, прочерчивая передо мной светящуюся полосу. Ехала я недолго, как и обещал ОО, подходящий для взлета склон находился в полукилометре от лагеря.
— Дарья, ты на месте? Дарья, ты приехала? — поминутно спрашивал меня ОО.
— Помолчи, пожалуйста! — взмолилась я. — У тебя есть что-то, что мне нужно знать прямо сейчас?
— Нет, — насупился ОО.
— Ну и не отвлекай меня. Мне нужно сосредоточиться.
На самом деле, конечно, мне не нужно было сосредотачиваться. Мне просто было безумно страшно. Вот ведь причудливый выверт сознания — только что я почти убедила себя в том, что всё, что имеет начало, имеет и конец и что мой унылый финал в палатке вовсе не так и плох, как я снова хочу жить. И снова трясусь от ужаса, созерцая уходящий передо мной вверх склон.
Относительно чистый склон, надо признать. Камней и кратеров было совсем немного, и я без труда нашла подходящий участок для старта. Поскольку, начав разгон, я не смогу управлять ровером, было важно, чтобы на моей разгонной трассе мне ничего не мешало.
Встав в её начало, я еще раз всё проверила и, вцепившись в «Марусю», нажала клавишу на часах, запуская программу взлета. Тонкий, вибрирующий визг заработавшего в Багаже реактивного двигателя, передавшись через раму и кости прямо куда-то вглубь зубов, заставил меня еще сильнее вцепиться в руль.
Я включила ровер на вторую передачу и понеслась вперед, ускоряясь с каждой секундой. Паника нарастала. Мне хотелось сделать что-то еще, чтобы увеличить свои шансы на выживание. Вот только делать было нечего — всё, что от меня требовалось, я уже сделала и сейчас могла только, дрожа от страха и работающего движка, нестись к пропасти.
И тут я внезапно поняла фразу Егора Летова. Про то, что в окопах не бывает атеистов. Мне захотелось помолиться. Да, да, мой атеизм не выдержал проверку пропастью. Можно смеяться.
Как правило, слова у меня не расходятся с делом. Напротив, очень часто я не успеваю толком обдумать что-то, как замечаю, что уже пару минут это делаю. Но не в этот раз. Выяснилось, что я не очень хорошо знаю молитвы. Вообще не знаю, чего уж тут скрывать. И не совсем представляю, какому богу собралась молиться.
В этот момент одна из колесных пар влетела в какую-то яму, ровер взлетел, я судорожно вывернула руль, чтобы остаться на безопасной траектории… и с удивлением поняла, что молюсь. Той молитвой, которую знала:
— О тот, кто темнее сумерек… О тот, кто багряней текущей крови… Во имя тебя, погребённого в глубинах времён… Во славу твою я присягаю тьме… Пусть те безумцы, что противостоят нам… будут уничтожены нашей с тобой силой!..
На словах про силу тряска внезапно оборвалась, и я с удивлением поняла, что лечу. Подо мной медленно и величественно проплыл острый край скального массива, хорошо различимый на фоне тьмы лежащего под ним пролома.
Но у меня не было времени смотреть по сторонам: я следила за точкой моего прилунения, рассчитанной на основании показаний инерционной системы навигации и наложенной на спутниковую фотографию высокого качества. Увиденное мне не понравилось: расчетная точка лежала в точности на отбрасывающем длинную тень валуне. Я перехватила заранее снятый с предохранителя автомат и выпустила очередь влево, следя за тем, как красная точка расчетного места прилунения медленно, как бы неохотно, начала отклоняться от гибельного камня.
Выпустив рожок, я выбросила ставший бесполезным калаш, снова схватилась за руль — ровер уже перелетел через каньон и сейчас двигался вдоль противоположной стороны расколотого разломом холма. Наблюдая за тем, как подо мной мелькают плохо различимые в полутьме лунные барханы, я чувствовала себя летящим с трамплина лыжником.
Полёт все не кончался и не кончался — снижающийся склон успешно компенсировал потерю высоты. Я даже успела увидеть, что ползущее по монитору скафандра красное пятно замерло на половине пути к спасительному ровному грунту. Я опустила руки — определить, куда я прилунюсь, было невозможно — не хватало данных. Фигурально опустила — на деле я вцепилась в руль еще крепче.
Наконец-то луноцикл ударился о верхушку одного бархана, снес её, врезался в середину следующего и дальше летел, вращаясь, разбрасывая и перемалывая плохо закрепленное снаряжение. Выжить в этой мясорубке не было решительно никакой возможности. Я, впрочем, и не пыталась — первый удар выбросил меня из седла, и я покатилась по реголиту, закрыв руками голову и стараясь уберечь шлем.
Затормозила я быстрее «Маруси» — так у меня и масса меньше. Лежа на грунте, я отрешенно смотрела, как надо мной, в облаке лунного грунта, вращаясь и разваливаясь на части, пролетел мой луноцикл. Проследив глазами его путь, я вскочила на ноги.
Приземление было жестким, но, кажется, я ничего не сломала. Впрочем, судить об этом я буду позже — в моём теперешнем состоянии я бы не заметила, даже если бы мне оторвало ногу. Адреналин чуть не капал у меня из ушей.
Испуганно посмотрела на ноги. Вроде на месте. Переключила умные часы в режим монитора скафандра — протечек нет, запасов кислорода на три четверти часа. Интересно, и когда я столько успела выдышать, если весь полет занял не больше пяти секунд?
— Дарья, Дарья, Дарья, — бубнил под ухом голос ОО, — скажи, как прошел прыжок?
— Очешуительно, — зло буркнула я, оглядывая борозду, которую пропахала в лунном грунте, — Просто волшебно, блять. Как ведьма верхом на венике.