На изнанку я перешла буднично — к нашей плавучей горе подплыл обшарпанный и закопченный баркас, куда и пересели мы с Посредником. После рафинированного и чистого мирка «Гармонии» катер казался плавающим по морям куском реальности. Чтоб не сказать грубее. Команда — смуглые, тертые жизнью матросы в драных робах — бросали в мою сторону насмешливые, снисходительные взгляды, наблюдая, как я пытаюсь сохранить в чистоте свой светлый брючный костюм в этом покрытом соляркой и копотью аду.
Одетая в поношенные джинсы и цветастую рубашку Посредник, уже выцыганившая у рулевого кружку кофе, в этот момент раздавала сигареты и угощала матросов виски из украденной со шведского стола полупустой бутылки «Джонни Уокера». Что забавно — с «Гармонии» Посредник сошла еще дамой полусвета, но успела за те минуты, пока мы спускались по трапу, кардинально изменить имидж. Подобрать и спрятать под сплетенную из носового платка шапочку волосы, завязать рубашку узлом на животе и поправить макияж. На сальную палубу баркаса она спустилась уже рабочей девчонкой, словно сошедшей с открыток в стиле пин-ап. Почувствовав мой взгляд, Посредник повернулась ко мне и подмигнула.
Я закатила глаза. Да, да — ты опять сделала это, подруга. Но в эту игру можно играть и вдвоем.
Встав, я подошла к Посреднику и протянула руку. Посредник с кивком передала бутылку мне. Я сделала глоток из горла и тут же закашлялась, наблюдая за реакцией мужчин. Потом, делая вид, что мне всё еще плохо, я бросилась к столу, схватила разрезанный на половинки апельсин и откусила дольку. Сделала еще глоток из бутылки виски, который на самом деле лучше пошел, и занюхала рукавом. В толпе послышались одобрительные смешки.
Закрепляя успех, я повернулась к стоявшему около меня моряку и вспомнила прочитанную книгу. Какой язык любви важен для тебя? Посредник, будь уверена, прочитала тебя сразу, а мне остается гадать.
Начну с простого. Я взяла бутылку и, налив в пластиковый стаканчик немного виски, протянула его моряку. Его лицо расплылось в идиотской улыбке. Его язык любви — служение? Или просто он любит виски и молодых девчонок? Я растерянно посмотрела на Посредника. Она уже о чем-то шепталась с механиком — огромным мрачным негром. Или огромным мрачным белым — поди разбери, какого цвета его кожа под толстым слоем мазута.
Не отрываясь от беседы, она показала мне большой палец.
Я оглядела команду. Не нужно уметь читать мысли, чтобы увидеть, как изменилось настроение команды от нашего парного конферанса. Мы не стали своими, конечно. Не за полчаса. Но и опасными чужаками, пришельцами из враждебного мира больших денег мы тоже быть перестали.
А это уже успех.
* * *
Двое стоящих на коленях мужчин в тесной полутемной каморке что-то собирают, уперевшись торсами друг в друга. Склоненные головы повернуты в разные стороны, руки с инструментами мелькают как щупальца осьминога. Движения слаженные, выверенные, словно сборку производит автомат. Смотреть на это физически неприятно. Так же противно, как созерцать цветок лотоса. Даже хорошо, что черно-белая запись больше напоминает мне виденные на «Ютубе» старые телеспектакли.
Через несколько минут запись прерывается.
В следующей записи эти же люди в скафандрах так же механически слаженно монтируют на лунной поверхности собранную из разношерстных деталей крестообразную антенну.
Потом, опять внутри, они так же механически собирают что-то, похожее на колесо. Внезапно один из них поднимает голову и смотрит мне в глаза. От вида пустого, лишенного эмоций мертвого лица мне захотелось кричать. Зомби тянет руки с отверткой и начинает отвинчивать что-то сбоку от камеры. Снимает защитный экран, поняла я.
На этом запись кончилась. Висящий возле моего лица крохотный экранчик, который при модернизации встроили в допотопный скафандр «Орлан-М», мигнул и погас.
— Даша, ты только что просмотрела сокращенную запись второй высадки американских астронавтов на Луну.
— Это я поняла. Нечто захватило и их тоже.
— Совершенно верно.
— Что с ними было дальше? Они смогли стартовать?
— Увы, нет. Они даже не пытались. Даниэль Эллсберг и Гленн Гринвальд высадились на Луну в ноябре 1969 года и, по некоторым данным, прожили там около месяца.
— Так долго?
— Да. При этом запасов кислорода и смеси для регенерации воздуха в посадочном модуле хватало на срок от трех до пяти дней. Тем удивительнее тот факт, что астронавты прожили в нем больше трех недель, собрав транспортное устройство, на котором попытались добраться до объекта Замок.
Они не доехали. Высадка была в неудачном для путешествия месте. Между модулем и Замком лежали горы, которые астронавты попытались объехать. Потом, управляющее ими нечто, видимо, решило, что у одного астронавта больше шансов на успех, и они разделились.
Один уехал вперед, а второй был оставлен умирать. Один, без запасов воздуха, в сотнях километров от посадочного модуля. При этом он был освобожден от внешнего контроля. За полной бесперспективностью или еще по какой причине. Эксперты полагают, что после того, как лунный ровер уехал, к оставленному астронавту вернулся разум. По крайней мере, перед смертью он кое-что успел сделать. Вот смотри, что в нулевых на снимках с зонда LRO нашли.
Экранчик в шлеме «Орлана» ожил, показывая мне очередной снятый с высоты птичьего полета унылый лунный пейзаж, на котором крохотной мушиной какашкой лежал, отбрасывая длинную тень, какой-то светлый предмет.
— Полагаю, это и есть погибший астронавт?
— Да. Но ты смотри не на него, а вокруг.
И я увидела. Сначала я разглядела идущие вдоль всего снимка две параллельные полосы — следы, которые оставил на поверхности луны собранный астронавтами ровер. Потом я различила отдельные петли человеческих следов, которые собирались в слово НЕLI. Последняя буква была явно меньше остальных, что не удивительно — астронавт упал, не доведя дело до конца. Его тело лежало в самом конце надписи, вытянувшись поперек последней, недописанной буквы.
— Что он хотел сказать нам?
— HELP — Помогите, — ответил, после секундной паузы ОО. — Это же очевидно.
Нет, подумала я. Не очевидно. Астронавт, задыхаясь в спертом воздухе скафандра с пустыми баллонами, не стал бы писать «ПОМОГИТЕ». В космос тогда летали люди из стали, и он не мог тешить себя иллюзией спасения. Он пытался написать НELL, чтобы предупредить нас, донести мысль, что на Луне нас ждет ад. И даже умирая, он упал не просто так — его тело словно заканчивало надпись, являясь палочкой в последней букве L.
Но объяснять это ОО было бесполезно.
— А что случилось со вторым астронавтом?
— Он тоже погиб. Парой дней позже. Его организм перестал справляться с бессонницей, голодом и радиацией — он начал терять сознание, сбиваясь с курса. В тот момент он двигался по плоскому дну кратера, так что, приходя в себя, он возвращался к своему курсу. Такой вывод можно сделать, наблюдая за следом ровера. Эти приступы учащались, и после последнего сознание к нему так и не вернулось. На фотоснимке с зонда это место было испещрено десятком кривых окружностей — потеряв сознание, астронавт повернул руль влево, заставив свой ровер кружить на одном месте до поломки.
— А мы знаем, куда он так стремился?
— Узнали совсем недавно. После съемок зонда LRO. И было это совсем не сложно, — вздохнул ОО. — Нужно просто продолжить до пересечения две цепочки следов — Гриссома и лунного ровера-самоделки. На пересечении этих двух линий можно обнаружить это.
Экранчик скафандра мигнул, показывая мне снятую с высоты груду камней. Хотя нет, не груду. Присмотревшись, в этих развалах можно было обнаружить остовы стен, расколотые перекрытия, опирающиеся на треснутые квадратные пилоны… Все вместе складывалось в картину разрушенного землетрясением величественного древнего храма. Очень давно разрушенного. Постоянно падающая дождем на лунную поверхность мелкая срань — метеориты, обломки лунной породы — засыпала конструкции почти полностью, так что храм только проступал, угадывался в кучах камней.
Развалины выглядели настолько древними, что, казалось, давали фору в миллион лет любой земной древности.
— По оценкам специалистов, возраст развалин около пяти миллионов лет. Плюс-минус примерно столько же, — словно услышал мои мысли ОО. — Именно к этому объекту, названному НАСА условно Замком, и стремятся все люди, попавшие на лунную поверхность.
— Медом им там, что ли, намазано… — пробурчала я вполголоса, потом собралась и спросила уже нормально: — А почему они туда пытались добраться по поверхности? Астронавты смастерили ровер из говна и деталей посадочного модуля, отправились в тысячекилометровое путешествие, в котором сгинули. А по уму, они должны были перелететь туда прямо на посадочном модуле. Вжух — и на месте. Топлива бы на перелет хватило — его для выхода на орбиту было припасено.
— Ты меня пугаешь, Даша. По-моему, общение с командой поддержки пошло тебе на пользу слишком сильно, — сказал ОО, при этом в его голосе чувствовался реальный, не вяжущийся с шутейной похвалой страх, — ты мыслишь как инженер.
— Так это же хорошо, — радостно сказала я.
— Не совсем, Даша. Точнее, совсем не… — задумчиво пробормотал ОО и замолчал.
— Земля? Земля? Земля? У нас проблемы — мы вас теряем, — пропела я в микрофон, устав ждать ответа.
— Уже лучше, Даша. Фу-у-у-ух, как же ты меня напугала, — сказал ОО. При этом, мамой клянусь, в его голосе слышалось реальное облегчение. Это должно было иметь какой-то важный смысл. Вот только какой? На ум ничего не приходило. Ничего страшного, отложим эту загадку на потом, решила я.
— Конечно, ничего достоверно не известно, но возможно обоснованно предположить, что неизвестный фактор, меняющий поведение астронавтов, может обеспечить это влияние на очень небольшом расстоянии от лунной поверхности. В пользу этого предположения говорит тот факт, что астронавты теряли свободу воли только после посадки. Так что, взлетев, они вернули бы себе разум. Именного этого лунный Ктототам и пост