Обеденный зал встретил вошедшего благоговейной тишиной. Слуги склонились в поклонах, держась на таком расстоянии, чтобы не мешать Хозяину и, одновременно, иметь возможность подбежать по первому взмаху Его руки. Расположившись за низким столом на любимой подушке, Он дал понять, что готов начать трапезу. В ту же секунду на блюде подали громадного морского окуня, жабры которого еще шевелились. Повар всегда резал и чистил рыбу так, чтобы не задеть жизненно важных органов. Пока неспешно выедалась жирная печень, рыбина яростно извивалась и била хвостом. Затем застыла, обессиленная болью.
«Вот она – жизнь и смерть, – подумал Он, вытирая губы шелковой салфеткой. – Был и нету. Важно, чтобы промежуток между этими двумя состояниями длился как можно дольше. И доставлял как можно больше удовольствия».
– Дальше, – скомандовал Он вполголоса. Согласно утвержденному накануне меню принесли дыню, доставленную из Китая, отбивную из датской свиньи, икру из Узбекистана и пирожки с рисом, приобретенные в Токио на сумму в сто долларов. Это были очень дорогие пирожки, учитывая, что полет личного повара Фухимото в Японию и обратно обошелся в полторы тысячи.
Японцы были врагами, а потому вкушать их блюда было приятно вдвойне. Как и пользоваться их женщинами. Повинуясь хлопку ладоней, в зал вбежали обнаженные по пояс японские девушки и выстроились вдоль стены, гадая, на кого из них сегодня падет выбор Хозяина. Он не спешил осчастливливать их. Для истинного Сына Страны Утренней Свежести они были хуже свиней. Мерзкие, тупые создания.
Почему они упорно не желают признать, что именно корейские ученые, путешественники, ремесленники и миссионеры принесли цивилизацию в Японию, а не наоборот? Зачем навязывают великому корейскому народу свою музыку, комиксы и мультфильмы? Чего они добиваются? Войны? Так они получат войну.
– Иди сюда, – шевельнул пальцем Он, остановив взгляд на самой юной японке, которой только-только исполнилось четырнадцать. Мелко семеня, она подбежала и упала на колени, ожидая дальнейших приказаний: – Да, мой господин.
– Ну-ка, скажи мне, кого ты видишь перед собой, – предложил Он, поднося к губам бокал с изысканным французским вином.
– Великого полководца, оплот справедливости и социализма, – заученно протараторила японка.
– Верно, но слишком сухо. Вы, японцы, считаете себя большими ценителями философии и поэзии. – Он хихикнул, давая понять, как веселит его подобное самомнение. – Докажи, что это действительно так. – Пока девушка лихорадочно соображала, а слуга наполнял Его опустошенный бокал, Он, по обыкновению, закусывал рисовым шариком, фаршированным редькой и квашеным огурцом. Покончив с этим приятным занятием, поочередно облизал все пять пальцев на левой руке. Насупился. Повысил голос: – Может, у тебя мозги не работают? Так и скажи. Я распоряжусь, чтобы их приготовили на ужин.
– Образ Твой подобен солнцу, – звонко продекламировала японка, – заслонить его нельзя. При любой погоде светит.
– Что ж, неплохо, – признал Он. – Но до настоящей поэзии далеко. Вот послушай, какие строки пришли мне в голову по поводу кока-колы. Все послушайте… – Прикрыв набрякшие веки, он произнес нараспев:
Ее имя застревает на кончике языка,
Ее цвет отвратителен, как цвет
канализационных стоков.
Америка легко льется в горло
И исчезает во тьме кишечника,
Оставляя только горький привкус,
Оставляя только пену в желудке…
По залу пронесся восхищенный шепот. Вместо того, чтобы польщенно улыбнуться, Он насупился еще сильнее. Обидно, когда твои мудрые мысли и высказывания замалчиваются мировой прессой. Например, на недавней пресс-конференции, на вопрос о дальнейших взаимоотношениях Кореи с Соединенными Штатами, Он изрек: «На добро ответь добром, на жестокость – сверхжестокостью». И что? Западные масс-медиа переврали Его слова, опубликовав лишь первую половину фразы. Получалось, будто бы Он заискивал перед Америкой, протягивая ей руку дружбы. Он, который всегда твердил, что лучший янки – мертвый янки! Беспощадно уничтоживший два миллиона внутренних врагов, дабы ни у кого не оставалось сомнений в том, какая незавидная участь ожидает врагов внешних. Почему они Его не боятся? Почему не трепещут при звуке Его имени? Как смеют высмеивать Его, рисовать на Него карикатуры, унижать Его в своих идиотских книжках и кинобоевиках? Просмотрев фильм, в котором Джеймс Бонд действовал против Северной Кореи, Он вышел из себя настолько, что вонзил шариковую ручку под ребра сидящего рядом министра культуры, а потом, как бешеный, плевал в сторону экрана. Вот эту историю лживая западная пропаганда распространила по всему свету. Им смешно? Им весело? Интересно, как они запоют, когда Он продемонстрирует всему миру, что действительно располагает ядерным оружием?
Когда же наконец это произойдет?
– Наберите номер Вал Лен Тина Ли и дайте мне телефон, – распорядился Он, перемалывая зубами рисовый шарик. Юная японка безмолвно следила за безостановочным движением челюстей своего господина. На ее груди багровел след от позавчерашнего укуса. Густо напудренное лицо было неподвижно, как гипсовая маска. Почти посмертная маска. С почти безжизненным взглядом.
По радио крутили песню за песней, а создавалось впечатление, что звучит одна и та же: бум-цик, бум-цик… В каюте было солнечно и свежо. Воздух, врывающийся в открытые иллюминаторы, постепенно вытеснял тошнотворный запах рвоты. Легкая качка, длившаяся всю ночь, почти прекратилась. Председателя Ли уже не мутило, однако он чувствовал себя измотанным и разбитым. На столе перед ним лежала толстенная книга, раскрытая на двадцать второй странице. Это был седьмой том романа Ли Мун Еля «Три царства». Корейский бестселлер штудировался Председателем Ли на протяжении всей сознательной жизни. До десятого тома он планировал добраться примерно к шестидесятилетию. Если линия судьбы не оборвется раньше. Возможно, прямо на борту арендованной яхты.
Замотанный в простыню Председатель Ли зябко передернулся и захлопнул иллюминатор. Потом переступил через голые ноги сидящей на полу Пом, обогнул стол и закрыл второй иллюминатор. Расхаживая по каюте, он напоминал ожившего мертвеца в саване. Когда он повернулся спиной к девушке, она быстро показала ему язык. Но когда Председатель направился обратно, она уже смотрела на него во все глаза – с преданностью и мольбой.
– Ничего не получается, господин, – пожаловалась Пом. – Мне не хватает гибкости. Нужно долго тренироваться, чтобы принять Позу Расщепленного Дерева.
– У тебя достаточно времени, – холодно произнес Председатель, занявший прежнее место за столом. – Еще целых пятнадцать минут, – уточнил он, сверившись с часами. – На твоем месте я бы провел эти минуты с толком.
Словно забыв о существовании несчастной Пом, он отложил книгу в сторону и уставился на расстеленную карту, бессмысленно вертя в руке циркуль. Измерять на карте было нечего – все давно мерено-перемерено, подсчитано и выверено до последнего миллиметра. Однако работа позволяла отвлечься от тревожных мыслей. Создавала иллюзии занятости чем-то полезным, важным. Тетрадный листок заполнялся цифрами. Сантиметры переводились в километры, делились на среднюю скорость яхты, превращались в часы и минуты. С поправкой на силу ветра и волн, которые будут относить «Летучую рыбу» на северо-запад, получалось, что путешествие займет менее суток. Но задача усложнялась наличием одного неизвестного.
Кто встанет у штурвала вместо сбежавшего капитана?
Председатель не опасался, что Лаврюхин побежит в милицию. Каким бы идиотом он ни был, он не может не понимать, что за соучастие в подготовке террористического акта по головке его не погладят. Нынче всех опасных преступников записывают в международные террористы. К сожалению, патриотов тоже гребут под эту гребенку.
– Чуть-чуть не получилась, – пропыхтела Пом, барахтающаяся на вытоптанном ковре.
– Не мешай, – прикрикнул на нее Председатель. Музыкальная программа, транслировавшаяся по радио, сменилась пятиминутным выпуском новостей. Они абсолютно не интересовали Председателя. Он ждал сводку погоды. Ах, если бы тайфун обошел Владивосток стороной! Тогда оставшаяся на берегу команда Пьо успеет подыскать замену Лаврюхину. Пока что результаты нулевые. И в ресторане «Конбе» никто не появился. Что это значит? Чекисты проигнорировали анонимное письмо? Или же они установили слежку за рестораном.
Не в силах совладать с нервами, Председатель несколько раз вонзил иглу циркуля в схематическое изображение залива на карте. Прогноз погоды оказался неутешительным. Ураган приближался. Завтра ночью или послезавтра утром разразится шторм, во время которого яхте надлежит сняться с якоря и направиться в нейтральные воды. Без капитана. Без опытных матросов. С десятком корейских юношей, оставшихся на борту. Их отвага и преданность велики, но в данном случае бесполезны.
– Господин! – пискнула задыхающаяся Пом.
Председатель опустил взгляд. Она все-таки справилась с задачей. Умудрилась забросить одну ногу за голову в полном соответствии с канонами на старинных гравюрах. Даже не верилось, что человеческое тело способно принять столь замысловатую позу. Председатель уже привстал, чтобы заняться раскорячившейся на полу девушкой, когда телефонный звонок заставил его тяжело упасть на стул. По этому номеру мог звонить только один человек. Тот, чье имя не принято произносить вслух.
– Двадцать первый на связи, – прохрипел Председатель. – Прошу прошения, с сегодняшнего дня – Двадцать Второй.
– Родина ждет, – произнесла трубка по-корейски.
– Я помню.
– Провидение посылает нам подходящую погоду, Двадцать Второй. Все готово к плаванию?
– Так точно, товарищ. – Председатель благоразумно прикусил язык. – Груз на судне.
– Что, хороши игрушки? – оживилась трубка.
– О, не то слово!.. Я еще таких игрушек не видел. Простые, надежные – ребенку дай, справится.