Пошёл мелкий дождь.
В узких разрывах облаков небо отливало кровавым золотом. Подсвеченные последними красками заката мерцающие взвеси спускались в долину реки. Как будто в этой странной дождевой воде содержались некие вещества, от которых она начинала чуть фосфоресцировать. Или же… Эти облака пришли с юга, поэтому могли краем зацепить зону падения, вобрав там в себя что угодно. Вот уж точно, валить надо.
Через секунду я почувствовал, как опять холодеет желудок, а липкий страх парализует ноги, и так не отличающиеся подвижностью – как вытянул, так и замерли. Стараясь не пугаться ещё больше, я привстал и, страшась неизвестно чего, медленно направил бинокль прямо на избу. Ничего не было видно.
К черту!
Глядишь, через некоторое время успокоюсь. Если мне это не привиделось, то всему найдётся научное объяснение. Взревел недовольный задержкой в работе мощный подвесной мотор, илимка неприятно скрипнула и задним ходом отклеилась от валунов. Всё тело потряхивало ознобом, сопровождаемым противной мелкой дрожью. Оглядываясь каждые двадцать-тридцать секунд в сторону оставшегося за кормой зимовья Новикова, я резво пошёл по реке, оставив «зауэр» лежать стволами на колене.
В крепость!
На реке быстро темнело, стало понятно, что засветло к зимовью Глухари не добраться. Миновав последний перекат на пути к дому, я включил два мощных светодиодных фонаря, установленных на трубчатой кормовой дуге, и почти полным ходом рванул по чистой воде к спасительному убежищу.
В этой безветренной ночи дождь прямыми струями падал на тайгу и крышу зимовья, и каждая его капля, наверное, была свинцовой, литой, неимоверно тяжелой. Ливень громко барабанил по покрытой рубероидом кровле двора и сарая, по козырьку и ступеням крыльца, по вытоптанной площадке перед избой.
Закупорился. Входная дверь была закрыта на тот самый, чёрный от времени, весь в шершавой патине и пупырышках ржавчины огромный засов. Мне было тепло, даже жарко. Сухо, тихо, в былые дни я назвал бы это уютом. Под потолком зала и над крыльцом ярко горел электрический свет. Пахло печкой, ароматом подогретого хлеба и еловыми вениками. Генератор, стоящий в закрытом дворе, работал тихо, отсюда его почти не слышно.
Закончив тяжёлый, поначалу скомканный разговор с Сарсембаевым, я снял и положил на стол гарнитуру и теперь сидел, облокотившись локтями о столешницу и тихо постукивая по тяжелой деревянной плите пальцами левой руки.
На панели трансивера всё ещё горел дисплей, я не торопился выключать радиостанцию, словно ожидая повторного вызова и уточняющих вопросов соседа. А то и самого простого и честного вопроса: «Никита, скажи, а ты там точно не шизанулся?» Интересно, насколько Ильяс мне поверил, выслушав длинное и сбивчивое повествование? Должен поверить, во всяком случае, в его интонациях я не услышал скепсиса, лишь искреннюю тревогу. Если рассуждать трезво, то становится понятным, что у гражданина Бекетова нет ни единого мотива врать с такой сочностью и на такую опасную в плане репутации тему. Ильяс мужик тёртый и отлично понимает, что дыма без огня не бывает. Тем более что полёт «Аннушки» в южном направлении он и сам наблюдал.
Общий итог радиообмена таков: резко сняться с места промысловик не может, ему необходимо завтра развести на квадроцикле капканы ещё по двум избушкам. План есть план, промысел таких перерывов не терпит, в этом деле несколько упущенных дней способны погубить весь сезон. В общем, Сарсембаев намерен действовать по старому плану – завтра он поедет в посёлок на моторке за новой собакой.
Ладно, хорошо, что получилось хотя бы его предупредить. А Новикова не успел, до сих пор не знаю, где он. В Каменных Крестах по рации никто не откликался, да я и не договаривался с кем-то о гарантированном радиообмене.
Стол был заставлен самыми важными на данный момент времени предметами.
В центре одиноко стоял винтовочный патрон. Тот самый, виновник осечки. Точнее, уже не патрон, а гильза – пулю я вытащил, желая убедиться, что линия конвейера всё-таки отсыпала внутрь положенную дозу пороха. Порох внутри был. А ведь это от силы четвертая в моей жизни осечка… И это не печально знаменитый патрон Барнаульского производства, такие я принципиально не использую, у меня только импорт. Что это было? Первым делом начал грешить на недобой бойка. Однако контрольный отстрел десяти патронов из вскрытой новой пачки показал, что и с бойком у ружья всё нормально, и пружина работает отменно. А сейчас не зима, чтобы смазка замёрзла, да и не допускаю я таких детских ошибок.
Стрелял прямо из окна, приоткрыв одну створку. По стене леса, не выбирая конкретные цели и даже не задумываясь, что могу случайно попасть в подкравшегося зеваку – чужие здесь не ходят. Здесь вообще никто не ходит, кроме меня. А монстры пусть слышат и остерегаются. Ведь теперь я знаю, что их можно убивать. И не только из пулемёта. «Кем бы вы там ни были, ангелами или бесами, духами местными или пришлыми, вам не стоит шляться у моего зимовья, чтоб вы треснули!»
Сажал прямо от стола, с полным удобством и каким-то нездоровым наслаждением. Коту эта пальба сразу не понравилась, и он, сердито фыркнув, убежал в соседнюю комнату. Закончив контрольный отстрел, я несколько успокоился. Тщательно вычистив оружие, положил «зауэр» на кровать рядом с набитым патронташем, подумал и повесил его стену в заряженном состоянии, вложив в левый гладкий ствол картечь-пятёрку, а во второй пулю. Вбив рядом ещё один гвоздь, навесил на него патронташ. Хорошо быть учёным.
Взяв золотистый цилиндрик, я покрутил его между пальцев, посмотрел ещё раз – капсюль наколот исправно. Но осечка-то тем не менее произошла! На фирменном патроне центрального боя, именно в тот момент, когда мне так была нужна его гарантированная немецкая надёжность! Оружие подвело. Как это прикажете определять: роковой случайностью или силой злых духов?
– С полуавтоматом такого косяка не случилось бы. Дриллинг ему подавай!
Ладно, чего теперь вспоминать, проехали.
Тут же на столе лежал извлечённый из тайника пистолет ТТ. В гробу я видел такую самоубийственную законность, теперь с пистолетом ни за что не расстанусь. Отныне я умный и свято уверовавший в необходимость иметь второй ствол. В кобуру был продет кожаный ремень с чехлом, или, как сейчас говорят, почем, под третий магазин. Эх, маловато у меня патронов к пистолету, испытываю острую нехватку боекомплекта… Новую сбрую я уже примерил, походил по хате, покрутился, даже попрыгал. Потренировался в быстром извлечении и наведении на цель, вскоре поняв, что эти жизненно важные упражнения нужно повторять как можно чаще.
На дальнем конце столешницы скучала без дела бесполезная пока что спутниковая трубка. В моём смартфоне сохранены всего три местных телефонных номера: Дмитрия Новикова, Сидора Поликарповича Храпунова и уважаемой Юлии Ринатовны Мифтаховой, которую я как-то раз просил организовать доставку на дом свежих котлет, пока невыносимо страдал в Крестах с высокой температурой 37,5. Никто из абонентов раз за разом не отвечал, все они почему-то оказались недоступны. Скорей всего, в посёлке начались какие-то серьёзные проблемы с сотовой связью.
В Москву звонить не стал. Да и кому звонить, сестре? Племяннице, чтобы до смерти её напугать? Друзьям, которые знают, что я нахожусь вблизи места падения Второго Тунгусского метеорита? Точной информации о происходящем не имею, что именно им сообщать-то? Об оживших эвенкийских духах, что ли? Ну-ну… Двое из приятелей достаточно состоятельны для того, чтобы обеспечить особый санитарный рейс вертолёта со спецбригадой для экстренной эвакуации друга-дауншифтера, который, судя по всему, занялся в глуши выращиванием тепличной конопли, вследствие чего слетел с катушек до полной паники и безумного бормотания о чём-то мистическом. И это понятно: упекут в частную психушку, и прощай, отшельничество. Время сейчас рациональное, общество не очень-то любит свихнувшихся фантазёров. Отличный финал эпопеи.
Самое почётное место на столе, а именно то, что ближе к хозяину, занимала бутылка хорошего дорогого «Hennessy» V.S.O.P. Того самого, что я планировал распить совместно с Сарсембаевым. Налив в снифтер – традиционный бокал для коньяка – очередную порцию запашистой огненной воды, я пытался анализировать прошедший день и сосчитать все совершённые ошибки, определить слабые звенья. Начиная с чрезвычайно низкой стрессоустойчивости при встрече с неведомым и заканчивая отсутствием нормальной организации радиообмена с соседями. Третья доза, а ни в одном глазу, крепость напитка не чувствовалась. Баночка паштета осталась неоткрытой. Правило трех «С»: Cafe, Cognac, Cigare тоже не соблюдалось. Пошло закусывая лимоном, я сидел, вроде бы размышлял, как-то и к чему-то готовился…
Иногда подходил с тепловизором в руках к торцевому окну с видом на Таймуру, какое-то время стоял, слушая бесконечный дождь и, не шевелясь, долго смотрел на пустынную реку. Ничего экстраординарного не видно и не слышно.
Немного успокоившись, опять садился на лавку и молотил пальцами по столешнице. Подсознательно мне было ясно, что это только начало целой спирали событий. И одиночке-дауншифтеру, так или иначе во всём этом участвуя, придётся дожидаться начала её максимального раскручивания. Просто надо подождать, и всё само собой прояснится. Найдутся рациональные объяснения этим странным и страшным явлениям, пёс с ними пока… Но осторожность должна быть. Осторожность и максимальная готовность к новым сюрпризам сейчас очень важны.
Глава восьмаяЭкстремальный гость
Разбудил меня сторожевой кот.
Сначала он протяжно орал где-то на полу, несколько раз честно пытаясь разбудить хозяина щадящим способом, а затем, видимо понимая, что сплю я крепко, решился на радикальные меры, вспрыгнув на живот. Федор – товарищ увесистый, взрослый, а нежничать кот не собирался, сразу проорав ещё раз, уже прямо в лицо. Усилием воли разлепив, наконец, глаза, понял, что полосатый не хулиганит, а о чём-то сигнализирует. Сев на краю постели, я недовольно поинтересовался: