л. Хотя…
– А я вообще никак не представлял. Зато теперь очень хорошо представляю эту падлу.
– Точно, Никита, теперь образ приобрёл завершённость, – хмыкнул Сомов.
За баррикадой в торце коридора обнаружилась врезанная в бетон железная дверь, уже открытая настежь. В ней стояла светленькая девчонка в чёрной кожаной курточке и голубых джинсах. Она странно напряглась, вытянулась, крепко вцепившись худыми руками в косяки. Пацаны тоже выбрались и стояли сбоку.
Все живы!
– Ты Стеша? – тихо спросил Сомов.
И она тут же подалась вперед, вся в слезах – такой мне и запомнилась: устремленная, вытянувшаяся вперед и вверх, напряженная, как струна, девочка с выпученными глазами и дрожащими губами. Мишка легко подхватил её на руки и уже не отпускал до выхода на поверхность.
Тёмненького кареглазого Данилу я узнал сразу же, просто копия матери. Степан оказался мальчишкой с копной рыжих волос и редкими сейчас веснушками. Твою ты душу, сталкеры нашлись, охотниками за секретным оружием…
– Целы, кто-нибудь ранен, травмы есть? – быстро спросил я. Сталкеры синхронно помотали головами.
– Пить очень хочется, дяденька, – выразил общую жажду Данила, и Новиков тут же полез в рюкзак, спросив:
– Прыгуна кто из вас завалил?
– Он, вторым выстрелом! – коротко ответил Степан, показывая на друга. – Я тоже мог, но мне не повезло. Данька по ней свои последние высадил. И у меня всего один патрон остался…
Мальчишки действительно запаслись огнестрелом: ижевская двустволка у Данилы и фроловка тридцать второго калибра у Стёпы – старое, ныне почти забытое гладкоствольное ружье, основой для которого послужила трехлинейка Мосина, хотя под фроловки переделывали и винтовки других моделей, от Бердана до «Арисаки».
Напоследок я бегло осмотрел помещение, в котором они прятались, и удивился ещё раз, хотя считал, что на сегодня лимит таких эмоций исчерпан. В этой комнате стояли два сломанных кульмана, так назывался некогда распространённый по всем проектным конторам и отделам чертёжный прибор-пантограф в виде большой доски, установленной под изменяемым углом, и получивший своё название от имени немецкой фирмы. Легенда аналоговой чертёжной эпохи, в которой ещё не было системы автоматизированного проектирования AutoCAD. Линейки были скручены с пантографа и утащены.
Зачем военным небольшой части, расположенной в эвенкийской глуши, понадобились кульманы? Похоже, мальчишки шли по следу правильно.
Перед самым выходом я достал рацию.
– Юлия, слышишь меня?
– Слышу! Где они?! – почти сразу отозвалась Мифтахова.
– Все живы, целы, с нами. Выводим. У тебя всё нормально?
– Нормально, никто не появлялся, – задыхаясь от нетерпения, ответила женщина.
– Слушай внимательно. Мы выберемся слепые, не как кроты, но с минуту нам надо будет привыкать к свету. Так что птицей из клетки не выпархивай, следи там в оба глаза, прикрывай.
Но она, выждав меньше минуты, конечно же, выпорхнула. Подскочив к сыну, с размаха отвесила ему подзатыльник, затем второй. Степан голову не опускал. На третьем замахе он удержал материнскую руку и тихим баском спросил:
– Мам, это же твоя «сайга» у дяди Димы, да? Ты, это, дай мне несколько патронов, пустой я.
Она, замерев, что-то прошептала, а потом молча полезла в карман, вытащив сразу три красных цилиндрика. Сын забил их в «ижевку» и, не закрывая стволы, положил ружьё на локоть, склонив голову для следующего удара. Мать не выдержала и с рёвом бросилась ему на плечо. За пару дней ребёнок волшебным образом превратился в мужчину.
– Всё, всё, заканчиваем! – скомандовал я с показной весёлостью. – Мифтаховы к Новикову, идёте головной машиной! Связь держать, слушать, как кошки, за обстановкой наблюдать постоянно! Остальные ко мне, Степан на переднее сиденье. Цепляем на буксир «жигуль» и валим полным ходом. Наше дело правое, имеем право на организованный отход на заранее подготовленные позиции!
Километров через пятнадцать пути произошла последняя в этом рейде встреча.
Пш-ш…
– Командир, волки впереди, те самые. Похоже, они ибага обложили.
Остановив джип рядом со «шнивой», я вышел и встал с биноклем рядом с Димкой. Почти у самой дороги стая из семи волков держала в кольце двуногую нечисть, не позволяя ей вырваться. Однако и тварь была смертельно опасна для хозяев здешних болот. Крутясь юлой, чудовище резкими длинными прыжками и выпадами не позволяло волкам приблизится, а острые длинные когти обещали, что из этого невероятного боя земного с неземным стая без потерь точно не выйдет. Ибага даже успел подхватить с земли какой камень, но с волками такой фокус не проходит – зверь, в которого метило чудовище, легко увернулся от броска и тут же занял прежнюю позицию.
– Помочь бы надо, однако. Чай, не чужие, – рассудил промысловик.
– Это мы со всем сердцем, – подхватил я. – Из своего положу.
Открыв дверь, я пристроил «зауэр». Ветра не было, дистанция не требовала поправок. Стая, которая, конечно, заметила машины, словно что-то поняла и чуть расширила круг охвата. Поэтому в корпус твари я влепил с первого же выстрела…
Волки не стали убегать. Когда маленькая колонна проезжала мимо, они хором завели свою легендарную жуткую песню. Была в ней и печаль вечных таёжных странников, и злая угроза безжалостного разбойника, и скорбь в память о днях лютого голода в стае… Но было в этом вое и нечто другое, особое, киплинговское: «Мы с тобой одной крови»… Вожак, огромный зверюга с роскошной шкурой серебристого цвета, низко нагнувшись над землей, заводил глухо, с разгоном, потом завышал и снижал голос, обрывая песню для дыхания. И начинал снова.
Машины коротко просигналили в ответ и помчались дальше.
Девочка, положив голову на плечо Сомова, спала беспокойным сном, а пацан, сидящий на переднем сиденье, ещё держался.
– Родители в Енисейске, насколько я помню? – не глядя, бросил я в его сторону.
– Ага, застряли у родни, теперь их не пускают. Хотели было перебраться поближе, в Северо-Енисейский, но это уже приграничная зона, особый режим. Да и нет у нас там никого, – шмыгая носом, рассказывал юный сталкер.
– Связывался с ними?
– Один раз по рации, глава посёлка помог.
– Давно?
– Это, сейчас… Недели две назад, пожалуй, – ответил он, почесав рыжие кудри. Колоритный пацанёнок. Глаза быстрые, живые и несколько дикие, смотрели на меня с выражением любопытства и ещё не перегоревшего испуга.
– Значит, ты сейчас в Крестах один остался, выходит?
– Выходит, что так, – горестно признал он.
– А сотовый помнишь наизусть? Номер отца или матери.
– Не помню, – признался он без следа смущения. – А для чего? У меня же айфон с собой, там записано.
– Ты что, смарт в поход взял? – изумился я. – Но зачем?
– Ну… Чтобы в игрушку какую-нибудь поиграть, когда делать нечего. – Вот теперь он замялся и посмотрел на своё ружьё, видимо, и сам удивляясь этим детским словам.
– Это да, как же нам здесь без стрелялки-то, – усмехнулся я. – Вытаскивай свой айфон, смотри номер, сейчас мы им звонить будем.
– Как звонить?! Нет же сотовой связи!
– Сотовой нет, другая есть, – буркнул я, оживляя спутниковый телефон. И что у нас? Эфир после удара метеорита частенько грязный, не всегда сигнал проходит.
– Ага, есть! Про эту историю в красках пока не рассказывай, не пугай родителей до смерти. И вообще сильно не распространяйся про тварей. Хотя… Многие на материке, конечно, уже в курсе, слишком много людей вовлечено, такое не скроешь.
– А это очень дорого, по космосу звонить?
– Ты не вникай, разговаривай. Сколько надо, столько и говори. Маму успокой, отца. А потом мне трубку передай, мне тоже с твоими родителями побеседовать надо, понял? Потом ещё раз с ними поговорю, при участковом. Держи.
Крестовские должны помогать друг другу.
Волкам помогли, как родным. А уж маленький человечек во всём этом апокалипсисе точно не должен оставаться один. И не останется.
Глава пятнадцатаяБудни постапокалипсиса
Не желая окончательно портить и без того скверное настроение, в заведение я решил не заходить, чтобы не слышать ещё тамошних кислых разговоров. В последнее время они именно таковы. Сейчас в «Котлетной» собираются оставшиеся в посёлке ворчуны и нытики. Хотя заглянуть хотелось: тарелка с котлетками, свежий хлеб, порция холодной беленькой…
Стойко шёл мимо, пока не окликнули. Оглянувшись, увидел Юлю Мифтахову, которая, укрывшись под козырьком пристройки служебного входа, сидела на стуле с сигаретой в руках. Нога на ногу, расстёгнутые верхние пуговицы лёгкой белой блузки, сама в тени. Солнечно сегодня, жарко… А вид всё равно строгий, неприступный. Ясно, рабочий полдень, перерыв. Хотя уже далеко не полдень, дело к вечеру. Пришлось подойти.
Но не успел я перекинуться с ней парой дежурных фраз, как был схвачен за рукав и направлен тёмным коридором в маленькую комнатку, о существовании которой и не подозревал. Здесь стояли большие мягкие диваны с цветастыми атласными подушками и длинный стол возле окна с тяжёлыми шторами. На стенах висели картины в жанре наивной живописи, всё больше летняя Эвенкия.
– Это моя банкетка для торжественных случаев, – с гордостью похвасталась хозяйка. – Садись, холостяк непутёвый, сейчас накормлю. Угощу вкусненьким.
Беленькая со слезой на графине, конечно же, тоже появилась на столе, как и бочковые солёные огурчики, белые грузди сухого посола, знаменитые на весь Красноярский край, крупная варёная картошка с укропом, запашистое рыжиковое масло из Хакасии, маринованная черемша и ещё тёплая буханочка черняшки. Однако главным сюрпризом для меня оказалась большая тарелка бефстроганов, приготовленного просто здорово, как в лучших московских ресторанах! Только тогда я и осознал, насколько проголодался.
Пока рубал с двух рук, Юля неспешно рассказывала последние поселковые новости.
Сын её пошёл служить на блокпост, тот самый, памятный нам всем по последнему рейду. Работает посменно, всё серьёзно, по-взрослому. Пару раз ездил на «Урале» в дальний патруль, теперь две оборудованные машины по приисковым трассам совершают ежедневный рейд до разработок и обратно. Я встретил этот удивительный аппарат на дороге почти возле выезда из Глухарей – настоящий транспорт постапокалипсиса, какой-то адский джихад-мобиль кинематографического вида. Решётки на окнах, дуга над кабиной, в кунге – шесть бойниц: по две на борт, передняя и кормовая, есть верхний люк. Планировалось брать на борт пять стрелков, но столько людей в посёлке не найти, все боевые мужики заняты. Экипаж состоит из двух человек, включая водителей, ещё пару стрелков берут на блоке. Задача стандартна для любого патрулирования, но с установкой на безусловное уничтожение любой замеченной твари. После рейда и ночью машина дежурит на блокпосту в качестве средства усиления.