– Гранаты – это хорошо! – оживился Сомов.
– Тогда становимся параллельно, чтобы не перекрывать сектор, – подключился к выработке плана Сарсембаев. – Узостей впереди не будет, можно дать полный газ. Проходим этот участок и сразу включаем фонари, надо бы по одному за корму развернуть… Погонится, так погонится, будем воевать. Принято?
Все согласились. Никто не заёрзал.
Уже на стремнине я напомнил Ильясу, чтобы он не увлекался, его более лёгкая «Обь» разгоняется сильней. Напомнил Сомову, чтобы держался левого борта и не палил над ухом.
И мы вжарили!
Вода за кормой зашипела, затем поднялась бурунами. Моторки подняли носы и двумя стрелами понеслись вперёд. Когда группа пересекала траверз бывшей переправы монстров, мне показалось, что сквозь тело пролетел невидимый ледяной поток. А дальше мы шли по призрачной ночной реке при свете фонарей.
О чём я думал? Только о том, чтобы выбирать на поворотах как можно более короткие траектории движения. Единственная мысль в пульсирующем сгустке страха. Даже удивительно, как быстро передо мной появился песчаный бережок родного зимовья.
Прорвались!
Глава двадцатаяНаучная работа
Завершив связь, я секунд двадцать бездумно смотрел на светящийся дисплей трансивера, затем стянул с головы гарнитуру и повесил её на крючок, чтобы не пачкать светлые амбушюры – подушки-накладки в наушниках. Я люблю circus-aural, накладки довольно крупные, в форме мягкого валика, полностью обволакивающего ухо. Затем провёл пальцем по рифлёной поверхности большой круглой ручки настройки, расположенной по центру панели управления. В ней есть хитрое устройство, регулирующее сопротивление вращению. При установке минимального сопротивления ручка в результате лёгкого щелчка по ней поворачивается более чем на полный оборот, а при максимальном сопротивлении повернуть ручку настройки весьма затруднительно. У меня колесо отрегулировано на усилие чуть больше среднего, люблю чувствовать основательность аппарата.
В соседней комнате звякнул нож – Новиков, что-то тихо напевая, разделывает на куски здоровенного глухаря, с утра пораньше угодившего в волчий капкан. Перелетала птица, да и попалась. Стальные челюсти едва не перерубили несчастного глухаря пополам. Теперь этот талисман зимовья пойдёт в обеденный казан. Страшная вещь эти капканы, а снимать нельзя, система себя уже зарекомендовала. Из-за них Шайтан сидит на длинном поводке в качестве средства обнаружения и оповещения.
Я посмотрел в окно, в котором торчала любопытная собачья морда и две мохнатые лапы. Щёлкнул пальцем по стеклу – пёс смешно чихнул.
Похоже, планы опять меняются. Мы рассчитывали пообедать и поехать в Каменные Кресты. А теперь? Впрочем, всё решится после того, как своё веское слово скажет стая.
Рядом на подоконнике сидел умывающийся Фёдор, именно его скучающая собака и зазывала на улицу, настойчиво уговаривая поиграть вместе. Быстро они подружились. Кот, якобы игнорируя подскуливающего Шайтана, старательно занимался необязательным делом, но иногда трогал стекло подушечками лапы, привлекая внимание пса. Дразнится. Коты – те ещё паразиты. Федя может долго сидеть и делать цирк, но стоит попросить его показать ещё какой-нибудь номер, как он тут же свалит с самым независимым видом.
– Ну, что там выяснилось? – с интересом спросил заглянувший в зал Димка, вытирая руки бумажным полотенцем, у меня всё цивильно. Да и стирать тканые лишний раз мне не хочется.
– Не торопись, давай остальных дождёмся. Тем более что надо кое-что обсудить.
– А-а… – протянул он. – Сейчас крикну.
Гумоз утащил Сарсембаева на задний двор для совместных занятий по минно-взрывному делу. Обмениваются идеями, выбирают оптимальные варианты с растяжкой под гранату РПГ. Мы с Димоном первичные курсы уже прошли, Мишка специально водит нас на полигон по очереди, чтобы «один балбес не угробил ещё и других балбесов». Ох, непростой он человек, судя по весьма специфическим навыкам… Спецназовец сложной судьбы, переквалифицировавшийся в идейного бича? Жизнь и не такие истории выстраивает, я вон тоже фортель выкинул.
Свежая информация из посёлка интересовала всех, поэтому мужики ввалились в избу уже через пару минут. Расселись кто где, выжидающе глядя на меня.
– Давай, вываливай! – милостиво разрешил Гумоз, наблюдая, как я молча кручу в руках лист бумаги с пометками, сделанными по ходу радиообмена.
– Хорошие новости есть? – понятливо спросил Ильяс.
– Нет. Есть плохие, совсем плохие и нецензурные, с чего начать? А потом обсудим кое-что важное.
Мужики переглянулись, Димка сухо кашлянул в кулак, после чего понюхал пальцы – плохо протёр.
– Даже так? – посерьёзнел Сомов. – Тогда в порядке получения.
– Катя погибла, – бухнул я. – Прыгун зарезал.
– Грёбаный песец… – сквозь зубы прошипел Новиков.
– Это которая продавщица продмага?
– Она самая, Ильяс. В последнее время в «Котлетной» помогала, на подхвате… То в зале, то у мартена. Степан сказал, что отпросилась на почту, какая-то телеграмма от родителей пришла. Ну, она и поспешила… Прыгун догнал у перекрёстка, умерла сразу. Тварь какой-то дедок из окна привалил. Такие дела.
– Катерина хорошая девчонка, жалко. Продукты в кредит мне отпускала, по-людски себя вела, – вспомнил Мишка.
– Прям не по себе, – сидевший рядом с ним Новиков поёжился, – женщины не должны погибать, как же так-то? На блоке пропустили?
– Там теперь каждый день прорывы, иногда по два. Периметр уже не получается перекрывать надёжно, людей не хватает.
– Всё хуже и хуже… – Дмитрий с горечью повторил слова, сказанные мной прошлым вечером. – Что-то совсем невесело.
– Трое раненых, – продолжил я доклад. – Есть тяжёлый, его вертушкой эвакуировали в Енисейск. Двоих заштопали в ФАПе, один вроде бы уже ходит. Но подробностей относительно их здоровья Стёпка не знает, сами понимаете, никто ему не докладывает, всё по разговорам… Хотя у меня сложилось впечатление, что в посёлке все знают обо всём. Одна семья.
– На блоках?
– По-разному, – ответил я Новикову. – Один – боец с блокпоста, что на дороге к «Волчьей Пади», и двое работников комбината: дежурный электрик и сварщик, они возле бункеровочной ковырялись… Там твари вообще прямо из леса прорвались.
– На территорию? А вот это уже разгильдяйство! – громко возмутился он. – На комбинате своя ограда на четыре стороны! Насколько высоко прыгун сигануть может, метра на три?
Я прикинул и согласился.
– Примерно столько там и будет, а могли и нарастить штырями для страховки.
– Чего ворчишь, Дима, вот сейчас и наращивают, у нас всегда так, – съязвил Сомов.
– В общем, теперь в Крестах по улице не погуляешь. Зато вертолёты садятся каждый день! На юг идут – везут группу к эпицентру, назад – раненых.
– Сдержать пытаются, – сказал Димка.
– Не, скорее, количество наиболее опасной молоди уменьшить, – не согласился с ним Михаил. – Ладно, молчим, продолжай, Никита.
– Юля Мифтахова послала на блок Бурята, а сына забрала. Как заведение, «Котлетная» закрылась, теперь они вдвоём готовят обеды и развозят по постам.
– И Данила подчинился? – удивился Новиков.
– Пригрозила, что отправит в Енисейский карантин.
– Как, интересно?
– Может. Официальную заяву нашему ментяре накатает, и всё. Ишь, не подчинится он… Данила ещё несовершеннолетний барбос, мой друг Диман, за него всё решает родитель. Храпунов на первой же вертушке и отправит, – прогудел Гумоз.
– Вот именно, – подтвердил я.
– Подожди-ка, Никита! – нервно подал голос помалкивающий доселе Ильяс. – Почему ты второй раз говоришь про Енисейск? Карантинный лагерь в Северо-Енисейском!
Напротив закряхтел и заворочался Сомов, наверняка уже поняв, в чём дело.
– Вот мы и подошли к самым плохим вопросам, мужики… – нехотя признался я. – Вывезли карантинный лагерь, вот так! Хлопнули власти Северо-Енисейский, закрыли, как и нас. Не смогли удержать нечисть. Теперь ПГТ в осаде, так что сухопутного пути по грунтовке считай, что нет. Бессмысленно к ним кататься, они, выходит, тоже прокажённые. Большую часть населения эвакуировали… Ну, вы представляете.
– Так у меня же семья в Енисейске! – вскочил Ильяс.
– Не думаю, что там опасно. Всё-таки Енисей стережёт, – я ещё в ходе разговора со Степаном представил, какой окажется реакция промысловика и постарался кое-что уточнить. – Стёпа постоянно на рации сидит, далеко слышит. К Енисейску подогнали буксиры РБТ из Подтёсово. С крупнокалиберными пулемётами. А с севера линия обороны проходит возле Ярцево, по реке Сым. Вроде бы даже теснят тварей к Бору, там пока что единственный плацдарм нечисти на западном берегу.
– Да уж, змеюку такого размера, чтобы через Енисей переправу наладить, этому воинству отыскать будет непросто, – подключился Новиков, тоже желая хоть как-то успокоить товарища. – Скорей всего, именно таких монстров группы спецназа и стараются выщелкнуть на месте появления.
– Пока маленькие, – не удержался Мишка.
– Чёрт, чёрт, чёрт! – никого не слушая, бормотал Сарсембаев, вышагивающий от стола к окну, словно разъярённый леопард.
– Да сядь ты! – рявкнул Гумоз. – Не пустят тварей за Енисей!
– Ты в этом уверен, оптимист хренов? – зло прошипел промысловик, сжимая кулаки и останавливаясь.
– Хватит! Вы ещё тут сцепитесь! – гаркнул я, громко стукнув кулаком по столу. – Через десять минут дам тебе спутниковый телефон, позвонишь родным и всё выяснишь. Понял?
Илья остановился, сверкнул огненными глазами, однако сел и замер, переваривая сказанное и восстанавливая дыхание.
– Предупредил их о появлении больших прыгунов и Змея. Что ещё… Так, – я сверился с неразборчивыми торопливыми пометками, сделанными на листе. – Храпунов с помощником вкруговую ездит вдоль стены леса, выявляет, отстреливает. Прииск «Волчья Падь» закрыли полностью, житья мужикам совсем не стало… Всю бригаду вытащили в посёлок, припахали к обороне. Машина патрулирования по этой трассе больше не ходит. По нашей ещё катаются, но уже не каждый день, скорее всего, в ближайшее время прекратят. Ребята с «Удачного» упираются, говорят, покидать предприятие не разрешает собственник. Грозит персоналу невыплатой итоговой премии и огромными штрафами. А люди что? Люди не хотят терять заработанное за целый сезон.