– Да это же обычная стенгазета! – скривил губы Чжоу.
– Товарищ командир, ну ты даешь… – восхищенно протянул братишка Хуан. – Отличная идея! Да ты прямо Цукерберг нашей заставы!
Взводный гордо улыбнулся:
– Я круче Цукерберга! Моей ленте даже интернет не нужен. Она от снега работает!
– Вот подлиза… – только и прошипел Чжоу.
Но братишка Хуан и бровью не повел. Он тут же запостил историю о спасении деревца. И даже прицепил к ней фотографию ствола, замотанного в ватное одеяло. Потом он весь день, точно малый ребенок, забегал проверить ленту и всякий раз сообщал мне, кто поставил очередной лайк. К ужину пост собрал целых девять лайков! Братишка Хуан улыбался до ушей.
– Круто! Буду теперь буду постить каждый день. Приятно же, если кому-то интересно, что я пишу!
Уж я-то знал, что он не подлизывался к взводному. Эта затея и правда пришлась ему по душе. Наконец-то он получил возможность показать другим, что его занимает! Он хотел, чтобы другие об этом читали, оставляли свои впечатления, и это давало бы ему силы писать дальше. Наверное, все писатели такие?
Братишка Хуан радовался, а значит, был рад и я. Но самое главное – уже на следующий день у него упала температура! А еще через сутки он уже выбегал на утреннюю зарядку. Уж не знаю, была ли в том и моя заслуга, но я, по крайней мере, очень старался. Как говорила мама, главное – не опускать лап!
Как чинили провода в непогоду
Идею взводного насчет «Ленты новостей Годунла» Юэлян считал не просто отличной, но и очень полезной для него самого. Он продолжал упорно писать что-нибудь каждый день, хотя и не был уверен, что делает это по-настоящему хорошо. С появлением ленты он вдруг приобрел больше десятка читателей. Его сослуживцы писательством не баловались, зато прекрасно умели читать. Посты, которые сам Юэлян считал особенно интересными, и впрямь получали больше лайков. Видимо, у всех было какое-то внутреннее мерило. И только Чжоу как всегда пытался испортить настроение.
Эту ленту Юэлян решил использовать как писательский тренажер. Потренироваться, выработать свой стиль письма, а уже когда-нибудь потом, как только подвернется возможность, смело броситься в бой.
Взводный поддерживал его:
– Ты у нас образованный, – повторял он. – Читай больше, развивай способности, так и станешь большим человеком!
В ответ Юэлян лишь смущенно чесал затылок:
– Сам не знаю, на что у меня время уходит… Но за книги сесть не успеваю!
– Да там и времени много не нужно, – отвечал взводный. – Десяти минут в день вполне хватит!
И он рассказал Юэляну историю. Жил в Канаде известный врач и университетский профессор – сэр Уильям Ослер. Он установил для себя правило: каждый вечер, как бы ни был занят, пятнадцать минут перед сном обязательно посвящал чтению книг. Много лет спустя он подсчитал: если за одну минуту он прочитывал триста знаков, то за пятнадцать минут – уже четыре тысячи с половиной! За месяц такого «вечернего чтения» набегало уже по сто сорок тысяч, а за год – больше полутора миллионов! Таким образом, за несколько лет он смог прочесть в общей сложности несколько миллионов знаков.
От такой новости у Юэляна аж челюсть отвисла.
– A-а, не ожидал? – усмехнулся взводный. – Всего пятнадцать минут в день! Но если не бросать – капля камень точит! – количество перейдет в качество. Вот и бери пример с этого профессора: как бы ни был занят, прочитывай по пятьсот знаков в день. Помяни мое слово, уже через год ты станешь писать на порядок лучше!
Своего взводного Юэлян привык слушаться беспрекословно. Так что теперь у него появился еще один ритуал: каждый день за пятнадцать минут прочитывать по пятьсот знаков. Редактор когда-то сказал, что у него сюжет «бедноват на события». И теперь он первым делом внимательно следил за окружающей жизнью, а уже затем ударялся в размышления.
Кто любил учиться – всегда мог заглянуть в книгу, а кто скучал по дому – перечитывать письма от родных. Конечно, нехватка объектов для созерцания делала их жизнь уединенной. Но кто сказал, что уединение – это плохо?
Вот и горы вокруг заставы вовсе не «пронзали небосвод своими пиками», как принято считать внизу. Вершины были гладкими и округлыми, хотя и округлость та была особой, не такой, как нам обычно представляется. В этой мягкой сглаженности проступала великая снисходительность: горы жалели небеса и не хотели их протыкать. При этом отсутствие острых пиков отнюдь не лишало их силы. У силы множество разных форм. Эти ледяные холмы были сильны уже потому, что изо дня в день, несмотря ни на что, продолжали стоять твердо и неколебимо.
Или взять небо в горах. Многие говорят, что оно такое голубое, что кажется нереальным. Но Юэляну казалось, что настоящее небо должно быть именно такого цвета! В городе увидеть настоящий цвет неба мешают облака, смог, пылевая завеса. А тибетское солнце счищает весь этот мутный покров и обнажает истинно голубое небо. Поднимаешь голову и понимаешь, что между тобой и небом нет никаких преград. Эти небеса существуют уже сотни и тысячи лет, но до сих пор сохраняют невинную чистоту…
Теперь Юэлян старался подходить ко всему критически. В привычных вещах, на которые раньше и внимания не обращал, открывал для себя что-нибудь новое. Каждый день, блуждая в своих мыслях, проникался новыми идеями. Эти идеи он записывал на клочках бумаги и размещал в ленте, делясь с сослуживцами. С появлением этой «счастливой доски» в его текстах ощущалось все больше и больше души.
– Ну и ну! – замечал Цыжэнь. – Эдак ты у нас скоро настоящим писателем станешь!
– Да куда мне! – отмахивался Юэлян.
Говорил он так не из скромности. Просто считал, что настоящих похвал недостоин. Раньше ему казалось, что он пишет неплохо, но теперь – чем больше писал, тем быстрее терял веру в себя. Ему не хватало уверенности даже перед десятком читателей на заставе. Что уж говорить о настоящей книжной аудитории! А тут еще Чжоу со своими бесконечными подколами…
Шли дни. Было трудно и одиноко, но время текло как река: стремительным, неумолимым потоком. После утренней зарядки дежурные отправлялись в дозор, часовые – на вахту, а остальные шли тренироваться. Они жили в заснеженных горах на большой высоте, но и там требовалось постоянно качаться и закаляться, чтобы держать себя в форме. Ведь если просиживать сиднем в казарме, лютые морозы сожрут тебя заживо.
Послеобеденные часы обычно посвящались учебе. В понедельник и в среду взводный вел занятия, рассказывая не только о политике, но и о культуре. Он старался передать солдатам все знания, которые впитал в своем институте сухопутных войск. Юэлян обожал слушать, как он рассказывает об истории армии, о военных сражениях и легендарных полководцах.
А по вторникам и четвергам проходил книжный клуб. Они выбирали интересную книгу и по очереди читали вслух: иногда прозу, иногда стихи, а порой и приключенческие романы Луиса Ча[10].
По пятницам Лобу Цыжэнь учил всех тибетскому языку. Да, как ни удивительно, тибетец оказался отличным преподавателем. Он был очень терпелив и объяснял ученикам каждое слово.
– Будьте смелее! Не бойтесь сказать неправильно, – подбадривал он.
Взводный не раз подтверждал, что при изучении языков нужно больше тренироваться. Поэтому все дружно повторяли за Цыжэнем:
– Гункансан – здравствуйте! Туцзицы – спасибо! Гуданнисун – благодарю за труд! Калипэй – до свидания! Гэгэнла – учитель! Абала и амала – папа и мама! Дэцзи – счастье!..
Для быстрого запоминания он даже складывал частушки:
Ла значит горы, а цо – озерцо,
Кавэймэйдо – снежинка в лицо.
Ду – обладать, а миньду – не иметь,
Гуанда – простите, не думал задеть…
Возможно, благодаря дружбе с Цыжэнем Юэлян запоминал все очень быстро. Он старался говорить с ним по-тибетски, называл его «Лобу гэгэнла» – «учитель Лобу», а в конце урока произносил «гэгэнла, гуданнисун» – «учитель, благодарю за ваши старания». Учителя это, понятно, приводило в восторг. Каждый день Цыжэнь постил в ленте новую фразу на тибетском, которую все читали и, отметив лайками, заучивали.
После ужина можно было немного расслабиться. За окном начинал гудеть генератор, и все собирались в комнате отдыха посмотреть телевизор. Смотрели в основном вечерние новости и военные сводки, чтобы знать, что происходит в стране, в обществе, в армии. Оставшимся временем каждый распоряжался на свое усмотрение. В дни, когда горы были «открыты», генератор работал по пять часов в день, но с приходом снегопадов этот режим сокращали на час. Не то чтобы взводный жадничал, просто дизельное топливо стоило экономить, ведь пополнить запасы удастся только в апреле или мае. Они были отрезаны от всего мира, и взводному приходилось думать наперед.
Когда электричество отключалось, все забирались в постели и читали книги или писали что-нибудь при свете личных керосиновых ламп, но чаще всего просто болтали в темноте перед отбоем. О забавных случаях из жизни, о пережитых невзгодах, об одноклассницах, которым часто писали записки, о любимых маминых блюдах. Все были откровенны и ничего не скрывали. Поэтому те, кто отслужил бок о бок два года подряд, знали друг друга как облупленных. Даже то, кому какие девушки нравятся, не было ни для кого секретом.
Юэлян в таких разговорах почти не участвовал. Ему не хотелось обсуждать с другими свои личные дела. Он заставлял себя читать и повторять изученное. Не слишком эффективно, но все же лучше, чем ничего. Как говорил учитель Суй: «Не бойся идти медленно – бойся остановиться». Если каждый день делать хоть по маленькому шажку, ты все равно будешь продвигаться вперед.
Кроме него, от ночных откровений уклонялись еще двое. Первым был взводный. Каждый вечер он лежал на кровати и что-то писал в большой и толстой тетради. Поначалу Юэлян думал, что взводный ведет дневник. Однажды он пришел что-то спросить и сумел рассмотреть обращение. Оказалось, взводный пишет письма. Но почему в тетради, а не на отдельных листах бумаги? Как потом положить их в конверт? Юэляну это казалось странным.