Все три дозорные собаки оказались очень мирными, верными и старательными. Большую часть дня они лениво валялись на солнышке, но как только темнело, исправно занимали свои места на посту. Найя охранял ворота: стоило ему услышать даже шорох, как он стремглав бросался выяснять, где источник звука. Конечно, на заставе редко что-то нарушало тишину: бывало, пробежит полевая мышь, а то и баран пройдет – настоящий горный баран! Но едва появлялся кто-то не из местных солдат, Найя тут же его прогонял.
Сэнгэ был крупным псом и охранял очень важный объект – склад с оружием и снаряжением. На своем посту он не просто лежал у входа, а время от времени обходил все здание по периметру, прямо как дозорный, и не позволял приближаться незнакомцам: ни людям, ни диким зверям. Однажды на заставу приехал репортер, и солдаты решили устроить Сэнгэ проверку: отправили одетого в гражданское гостя ко входу на склад. Сэнгэ вскочил и злобно зарычал на репортера, предупреждая: ближе подходить не стоит. Все сошлись во мнении, что свои обязанности он исполнил на отлично. Худенькая Ламу охраняла амбар с продуктами. Амбар по важности не уступал складу: там хранились бесценные для солдат зерно и овощи.
Когда появился Дава, он поглотил все внимание Юэляна. Юноша просто обожал этого щенка, а когда смотрел в эти ясные, немного печальные собачьи глаза, сердце его таяло. Неизменным в нем оставалось лишь одно желание – заботиться о Даве как можно лучше. В первые дни Дава был измучен болезнью, и Юэлян переживал так, что решил было пустить его к себе на кровать, но старина Сун отрезал:
– Не пойдет! Устав есть устав.
Лобу Цыжэнь согласился:
– Собак на койку пускать нельзя! Это негигиенично. Ты же помнишь, о чем вчера утром говорил Чжоу Цзюньцзе? А он так и сказал: «У-у-у, скоро все наши матрасы превратятся в подстилки из собачьей шерсти!»
Юэлян вспылил:
– Что за чушь?! Да тут ни одной шерстинки! Я постоянно проверяю! Он просто придирается…
Конечно, Юэлян понимал, как важно содержать свои вещи в чистоте. Каждое утро, едва вскочив с коек, солдаты немедленно принимались за дело первостепенной важности: приводили в порядок свои вещи. Они застилали свои койки одеялами, выравнивая постели под идеально прямыми, как у стола, углами; развешивали шеренгами полотенца, расставляли строем стаканы и тазики для умывания. Взводный говорил, что так формируется привычка, которая станет нормой на всю жизнь. Каждую неделю результаты двух отделений сравнивали, и Юэлян понимал, как важно не испортить репутацию из-за Давы. К счастью, щенок оказался очень послушным: исправно ждал там, где велено, и не озорничал.
Застава Годунла была небольшой: с полкилометра в диаметре. Все постройки на ее территории представлял ряд домишек из цементных блоков, непременно с жестяными крышами. В горах дул сильный ветер, а черепица его не выдерживала, поэтому крыши устилали тяжелыми жестяными листами и придавливали сверху булыжниками. Да и когда выходило солнце, железо отлично поглощало жар.
Ряд строений состоял из семи домов. В двух располагались солдатские казармы, в третьем – кухня, а дальше тянулись амбар для провизии, гараж с инструментами и склад с боеприпасами, а также квартира взводного, которая заодно служила солдатам комнатой отдыха. Кровать командира стояла в углу, отгороженная книжным шкафом, а в оставшейся части домика можно было смотреть телевизор, читать, играть в карты или шашки.
Перед домиками размещалась маленькая площадка с брусьями, турниками и забором из бетонных столбов. Обычно Хуан Юэлян и остальные проводили на ней общий сбор и занимались физкультурой. От забора вниз тянулся заснеженный склон: он простирался до самого подножия горы – так далеко, что не хватало глаз.
Юэлян встал у забора и показал Даве вниз:
– Смотри не скатись! Если покатишься, мы тебя не найдем.
Дава, казалось, все понял: он завилял хвостом и отступил на два шага назад. До чего же смышленая собака!
Небольшое пространство на откосе за домиками отвели под высокую поленницу, крытую черным рубероидом. Слева стоял квадратный бетонный домик, и когда наступала ночь, оттуда доносилось громыхание – это работал генератор. Застава находилась на большой высоте, в безлюдных горах. Никакие провода туда не дотягивались, и электричество приходилось добывать своими силами.
От генераторной до самой вершины горы уводили ступени. Там-то и находился наблюдательный пункт, где Юэлян с остальными поочередно дежурили на посту.
– Ты пока по этой лестнице не ходи. Вот вырастешь, тогда свожу тебя наверх!
Рядом с дровами виднелась палатка из пластиковой пленки. Юэлян подошел поближе и замешкался:
– А про это… я тебе потом расскажу. Пока не готов, понимаешь?
Дава не понимал, но все же задрал лапу и помочился на стенку палатки, оставляя знак: он здесь был.
Юэлян рассмеялся:
– Ах ты, дурачок! Каждый клочок земли пометить надо?
Они вернулись обратно ко входу в домики. Направо к воротам вела дорожка из гравия. Правда, от ворот осталось одно название: простой деревянный косяк и никаких стенок по сторонам, только два ряда низенькой изгороди из стальных труб. В этих горах, где не росло ни единого деревца, стен и правда не требовалось: с трех сторон света заставу окружал обрыв. Над воротами развевался пятизвездный красный флаг, а сразу за ними и начинался склон. Перед воротами высилась гранитная стела с красной гравировкой: «Застава Годунла».
Экскурсия по заставе заняла всего десять минут. Юэлян уселся рядом с турником, похлопал рядом с собой ладонью, и Дава тут же пристроился сбоку.
– Сюда я каждый день прихожу поблуждать в своих мыслях, – сообщил он Даве.
Во время такого блуждания Юэлян не любил смотреть вниз – ему нравилось смотреть перед собой. Вдаль, пик за пиком, тянулись гряды заснеженных гор, они стояли плечом к плечу, держались за руки, как братья-солдаты с пограничной заставы.
Юэлян не знал, видел ли отец те же горы, что видит сейчас он. Хотя в письмах тот часто упоминал о горах: писал о горных облаках, о горном снеге и рододендронах.
Как-то раз, вскоре после приезда на заставу, Юэлян услышал, как Чжоу Цзюньцзе спрашивает у взводного:
– Зачем мы кукуем в этих горах, в полном одиночестве? Враг сюда носа не кажет!
Признаться, Юэляна тоже волновал этот вопрос, и он с любопытством ждал, что ответит взводный. Ответ был коротким и ясным:
– Исторически на тибетской границе все очень неоднозначно. Тут постоянно происходят конфликты и стычки. Пока наш дозор стоит здесь, как столб, никто не осмелится перейти границу, и наша родина сохранит каждый клочок земли.
Судя по лицу, Чжоу все еще колебался: командир не убедил его до конца. Стоявший рядом Юэлян вмешался в разговор:
– Ядун с давних времен считается стратегически важным пунктом, ясно тебе? На заставе мы охраняем вершину, чтобы с высоты контролировать любой шаг врага, понял?
Чжоу Цзюньцзе скривил губы:
– Только не надо строить из себя всезнайку!
Но Юэлян уже и думать забыл о Чжоу. Слова взводного запали ему в душу. Он размышлял: «Если представить, что застава – это пограничный столб, то я лишь песчинка в его растворе, ну или хотя бы пригоршня цемента». От таких мыслей Юэлян даже загордился собой: не каждому дано стать частью пограничного столба! А отец вот смог, и Юэлян тоже.
В одном из писем отец вспоминал, как десятки лет назад, когда руководство решило основать здесь наблюдательный пункт, вражеская армия всячески мешала строительству. Да еще и метель бушевала – в общем, условия адские, но освободительная армия справилась и все-таки возвела на этом месте заставу. На любой географической карте прекрасно видно: это место настолько важно для обзора, что без заставы не обойтись никак.
Пока Юэлян блуждал в своих мыслях, к нему подошел взводный. Юэлян вскочил.
– О чем задумался, Юэлян? – поинтересовался он.
– Да так, ни о чем, – смутился тот.
– Я показал обе твои статьи своему однокашнику, он редактором работает. Говорит, пишешь ты неплохо, но сюжет бедноват: слишком мало событий…
Юэлян приуныл. Он и сам считал, что написано весьма недурно. Сочинять тексты он любил и в отряде связистов регулярно участвовал в подготовке стенгазеты, которую оформляли на меловой доске.
– Но ведь именно так нам здесь и живется, – вздохнул он. – Каждый день одно и тоже, как под копирку…
Взводный улыбнулся:
– А ты напиши про Даву.
Юэлян вздрогнул. Уж не намекает ли взводный на его чрезмерное увлечение собакой?
– Честное слово, Дава никак не влияет на качество моей службы.
– Да я серьезно. Если уж взялся писать, пиши о том, что тебе интересно!
Взводный приехал на третий день с появления Давы на заставе. Он сразу заметил, как часто в разговорах солдат выплывает этот новый «на-хлебничек». Юэлян рассказал, как все произошло, и взводный решил:
– Раз уж привез, отвечай теперь за него. Но так, чтобы твои дежурства и тренировки не пострадали!
– Слушаюсь! – воскликнул Юэлян.
Взводный собирался задержаться на праздники дома подольше, но все же вернулся раньше, чем планировал. Взвод был счастлив, а Юэлян – особенно. Все два месяца, пока командир навещал семью, юноша ждал его с нетерпением. Почему-то рядом со взводным Юэлян всегда чувствовал себя уверенно, хотя тот был совсем немного старше. Взводный был капитаном всей заставы, главой их большой солдатской семьи. По прибытии он сообщил, что побоялся снегопадов с перекрытием дорог и потому решил вернулся раньше срока.
– Ну и какого черта? – возмутился старина Сун. – Оставался бы дома, заботился о своих стариках! Ты что, нам не доверяешь?
Взводный стушевался:
– Конечно, доверяю. Просто я очень по всем вам скучал. Сидеть дома не хотелось. Как только выбирался куда-нибудь или набивал пузо чем-нибудь вкусненьким, тут же вспоминал о вас – и всякое настроение пропадало! Однажды пошел с однокашниками в караоке, так один мой приятель запел «Возвращаюсь в Лхасу». Услыхал я первую строчку – и ну хлюпать носом да обливаться слезами! Ребята просто рты пораскрывали…