– Так вот почему ты мне не дал! А я думала, неужели импотент.
Конечно, её задело признание, но обошлось малой кровью. На двоих они выпили ещё бутылку или две рома, вчистую, пытаясь утолить бесконечную жажду. Так сорвавшиеся алкоголики перестают видеть границы и просто уходят в многонедельный запой.
– Вам нужно пообщаться, – категорично заявила Марина, когда в ход пошел коньяк.
Она выглядела куда более адекватной, разве что щеки раскраснелись, и движения стали раскованными.
– Не нужно, – отчеканил, помотал головой. – Не лезь к Оксане. Она дала понять, что я ей противен.
– Конечно, дала понять, когда ты её кинул, а потом объявился и вздумал сосаться в ванной! – возмутилась девушка. – На что вообще рассчитывал?
– На это и рассчитывал.
Почему тогда так больно и гадко от самого себя?
Марина неоднозначно промычала то ли в знак согласия, то ли с сомнением, но вроде бы отстала.
А потом сказала, что позвала Оксану. И что лично передаст Дениса ей в руке. Что они – клинические идиоты. Ещё что-то говорила, пока Кострова истязали собственные демоны.
Не уехала, осталась с ним, чтобы проконтролировать ситуацию.
Ну, это, конечно, зря. Он же не конченый слизняк, чтобы сбежать из собственной квартиры, только бы не пересекаться с Оксаной.
Он терпеливо ждал часа "икс" в комнате, обдумывая каждое возможное слово. Ну а чем заняться? Бежать встречать? Загораживать проход телом? Кричать, чтоб Оксана ушла?
А смысл?
Сорвался только в последнюю минуту, когда зазвонили в дверь. Стакан оказался хрупким до безобразия и попросту треснул в сжавших его пальцах. Марина этого уже не видела.
Она «передавала» Дениса Верещагиной как передают эстафетную палочку. Сама с ним теперь разбирайся, это твой геморрой – наверное, сказала что-то такое.
Да похер.
Сейчас Оксана познакомится с темной его сущностью.
Увидит, какой он по-настоящему.
Она обязательно уйдет, позволив ему догнивать в собственных сомнениях.
Потому что все дорогие ему люди однажды ушли.
Потому что как только ты подставляешься для удара – тебя бьют.
***
В коридоре тихо и пусто. Ну и где шляется хозяин?! Спит или просто не в настроении общаться? Уж мог бы ради приличия выползти. Впрочем, значит, так ему хочется объясняться. У него прекрасная логика: зажимать в туалете – запросто; вести диалог – увольте.
Собственно, я тоже не горю желанием пересекаться с Костровым.
Правильнее всего развернуться и уйти.
Но кто сказал, будто я человек благоразумный? Вот уж нет. Наступать на грабли, раз за разом ударяясь лбом о черенок – это про меня. Набью шишку размером с рог, а всё равно продолжу оступаться.
Скидываю пуховик, но обуви не снимаю, чтобы при необходимости быстрее свалить отсюда. Сейчас я посмотрю в глаза дьяволу, спрошу, какого хрена вообще происходит и о чем говорила Марина. В чем мы должны разобраться?
Мне прилюдно послать его лесом?..
Денис стоит у окна, упершись напряженными руками в подоконник. Он весь – сплошная изломанная линия. В отсветах настольной лампы не разглядеть деталей, лишь силуэт. Мне не хватает смелости, чтобы подойти. Не хватает духу, чтобы позвать его по имени.
Я одновременно полна гнева и опустошена, неспособна даже выругаться.
А он всё стоит.
Да пошевелись ты!
Смотрю, впитывая, как чертова губка, эмоции, наполняясь ими дополна. В комнате душно и пахнет крепким алкоголем. Шибает по ноздрям знакомыми ароматами туалетной воды. Бьет одиночеством по венам.
Всё-таки делаю шаг вперед. Переступая через себя, через свои принципы, иду как загипнотизированная. Этими чертами, этими демоническими татуировками, этими широкими плечами и узкими бедрами. Не знаю пока, о чем скажу или что сделаю. Но мне хочется сократить расстояние.
Он оборачивается, смотрит, сощурившись.
– Оксана, послушай. Не знаю, что тебе наговорила Марина, но…
Голос нетверд.
Он пьян. Мертвецки. Чертовски. Так пьян, что с трудом стоит на ногах. Денис покачивается, пытается шагнуть ко мне, но тотчас отступает, будто опаленный пламенем. Сжимает и разжимает кулаки, и я замечаю, что ладони кровоточат. Капли крови рушатся на темный паркет, разбиваются на мельчайшие брызги.
Что за четровщина?!
– Тебе нужно обработать раны! – перебиваю его.
Он поднимает руки и осматривает их с непониманием. Мол, а что такого-то? Ну, истеку кровью, делов-то.
Силой втаскиваю в ванную комнату, и Денис совсем не сопротивляется. Включаю свет, достаю из аптечки – хоть что-то у него есть! – ватные тампоны и перекись водорода.
– Что случилось?
– Наверное, разбил стакан, – отмахивается. – Или раздавил. Не помню уже. Забей, ничего страшного.
– Конечно, ничего страшного, – ворчу, пытаясь убедиться, что в ранах нет осколков стекла. – Заражение крови – это вообще нестрашно.
Пока вода стекает по свежим ранам, и розоватые струйки утекают в раковину, я пытаюсь сконцентрироваться. От страха крови мушки мельтешат перед глазами, но сейчас не до моих фобий.
Не понимаю. Почему Марина не помогла Кострову? Так разозлилась за связь со мной, что решила дождаться, пока он помрет где-нибудь в углу? Жесткая месть, ничего не скажешь.
Денис сидит на полу, прижав затылок к стенке душевой кабины, а я накладываю повязки. Одну за другой. Монотонно, не думая ни о чем. Пытаясь быть собранной и равнодушной.
– Ты не должна этого делать, – говорит почти осмысленно, когда я затягиваю узел на бинте.
– Не должна, угу. А ты не должен надираться в сопли и не должен пытаться убить себя как подросток-переросток.
– Я не пытался убить себя, – пресекает почти нормальным тоном Денис. – За кого ты меня принимаешь? Это случайность.
Я мрачно киваю. В комнате откидываю смятое одеяло с дивана, силой укладываю Кострова на скрипучий матрас.
– Ложись. Ну же, давай.
Пытается отнекиваться, но как-то вяло. Сколько же он влил в себя за этот день?
– Раньше моим наркотиком были бои, – шепчет в полудреме. – А сейчас я не могу забыться… даже когда дерусь… когда пью… Думал, всё пройдет, но закрываю глаза, а всё равно вижу тебя. Везде. Повсюду. Запах твой. Мне без тебя никак, Оксана.
Цепляется перебинтованными руками за мои запястья, не позволяя сбежать. Да только мне больно находиться рядом. Всё-таки стягиваю сапоги и ложусь в отдалении – боюсь, что натворит глупостей, если уйду – и вслушиваюсь в то, как рваное дыхание выравнивается. Денис быстро засыпает, а вот мне не уснуть.
Непонятно, что же делать.
С его признанием. С его эмоциями. С ним самим.
Глава 12
Утром всё становится четче, но оттого лишь сложнее. Осколки стекла на полу, капли крови, измазанный ею подоконник. Человек, что спит в полуметре от меня, и мы делим на двоих один воздух. Я смотрю в потолок, изучаю неприметные трещины с особым интересом. Потому что как только пошевелюсь, то выдам себя. Придется Денису объясняться, а поутру всегда тяжело подобрать слова.
Вчерашний вечер окончательно запутал, и ночь не принесла облегчения.
Я не могла ненавидеть Дениса так же горячо, как ненавидела после поцелуя, но не могла и простить его. Не могла разобраться в себе, в своих чувствах. Не могла понять, чего вообще хочу.
Зачем он признался?..
Сделал лишь хуже своей искренностью. Сказал, что я ему небезразлична, а сам столько времени встречался с моей подругой, выскабливая меня этим своим поступком дочиста.
Неужели не понимал: так нельзя? Я ведь – внезапно! – тоже живая, тоже умею чувствовать. Мне неприятно, и отчаяние мешает дышать уже несколько недель. А он так запросто признается: «Мне без тебя никак».
Так почему не сказал этого раньше?
Что с ним происходит, как разгадать его, не сломавшись самой?
Я всё-таки встаю и иду на кухню, где машинально прибираю следы многодневного запустения. Стараюсь сильно не греметь, когда выбрасываю недопитый алкоголь, отмываю кружки, вожу чистой тряпкой по столу.
Сколько же он пил, а главное – зачем?!
Судя по тому, что еды в доме так и не появилось, всё, чем занимался Денис: выпивал и дрался, периодически общаясь с Мариной. М-да, рецепт замечательной диеты.
– Ты не должна убираться, – доносится до меня голос.
Денис стоит в дверях, но не рискует перешагнуть порог. На нем всё те же измятые джинсы, всё та же футболка. Перебинтованные руки сжаты в кулаки. Ну, хоть не кровоточат.
Сдуваю со лба прядь волос, сильнее закатываю рукава свитера.
– Тебе нравится пьянствовать, а мне наводить порядок.
Стараюсь отвечать спокойно, но язвительность так и лезет наружу. Да, черт возьми, мне обидно и больно от его поступков. Я имею право на маленькое ехидство.
– Поверь, мне не нравится пьянствовать. Я ненавижу алкоголь, но что-то пошло не так. Извини, что заставил тебя остаться, ещё и заниматься моими проблемами. Уехала бы – правильно б сделала.
Денис вздыхает, шумно вбирая воздух. Так и стоим на приличном расстоянии друг от друга, причем я как специально вооружена кружкой. Могу и огреть, если будет приставать.
Да только не будет. Сама это понимаю. Он так смотрит, будто боится спугнуть одним лишь взглядом. Не тронет. Не приблизится. Предпочтет быть подальше, занимаясь самоедством, уничтожая себя в боях. А в глазах его – пустота, столь глубокая, тягучая, обжигающая.
– Костров, сейчас ты мне всё объяснишь, – решаюсь я, плюхаясь на подоконник. – Вообще всё. Про отъезды, про «не пиши мне больше», про возращение и Марину. Про твои пьяные откровения и поцелуи. У тебя один-единственный шанс. Если ты не готов, не хочешь или не можешь – я просто уйду навсегда. Понял?
Удивительно, как тверд мой голос в эту секунду.
В какой-то заумной книге я читала, что кто-то один в отношениях всегда должен быть сильнее. Не в плане «втащить при необходимости», а суметь задать тяжелые вопросы. У нас отношений-то нет, но роль силача явно отведена мне.
Что ж, я давно хотела ответов.