Дружить?! Ну и какой смысл от такой суррогатной дружбы? Да они никогда не дружили! Трахались, любили друг друга (или любил только Денис?), но не дружили.
Бред. Ересь.
Идиотизм.
То СМС запустило цепную реакцию.
Денис сорвался, пустился опять во все тяжкие, ушел в долгий загул. Больше алкоголя и боев. До беспамятства. До сбитых в кровь костяшек пальцев и сломанных ребер.
День за днем.
Пусть не сразу, но он нашел в себе силы выплыть из той кучи помоев, в которую сам себя зарыл. Уехал из города. Поступил в институт. От боев не отказался, зато навсегда уяснил: любить опасно.
Любовь уничтожает, делает тебя слабым и бесполезным. Стоит тебе размякнуть, как об тебя вытирают ноги.
Какой смысл открываться кому-то?
Дорогие тебе люди всё равно уйдут, но перед этим провернут в твоем сердце ржавый штырь.
Чтоб ты наверняка их запомнил.
Глава 17
СЕЙЧАС
Девушка смотрит то на меня, то на Дениса, стаскивает варежки с тонких пальчиков и пытается взять Кострова за руку. Тот замирает, взгляд его темнеет, и серебристые искры гаснут, затуманенные чернотой.
Она хорошенькая, но не нравится мне на уровне инстинктов. Бывает такое, что видишь человека, и он не вызывает в тебе ни единого чувства, кроме тупого раздражения и неосознанной злости. Миловидная, глазастая, болтливая – а во мне закипает лава, пенится древнее зло.
– Парни говорили, что ты уехал куда-то, – девушка чуть успокаивается. – Врут, не? Где обжился? Продал квартиру или оставил? А это… это твоя подруга?
Денис молчит так долго, что становится попросту неприлично. У них какие-то сложности? Она его знакомая? Родственница? Какая-нибудь злостная бывшая, после отношений с которой не знаешь сам, чего больше хочется: утопиться или её утопить?
Интуитивно я сжимаю ладонь Дениса, переплетая наши пальцы, и чувствую, как расслабляются его мышцы. Он будто окунулся в дурные воспоминания, но моё касание помогло выкарабкаться оттуда с минимальными потерями.
– Я уже давно перебрался в столицу, почти сразу же, как мы расстались, – режет слова точно масло ножом Денис. – А это моя девушка. Рад повидаться с тобой, но нам нужно идти.
Вот только в голосе не то, что радости не слышится – там такие ледяные пустоши, в которых только затеряться и помереть от холода. Даже мне становится зябко. А девушка и вовсе куксится, начинает теребить на безымянном пальце колечко.
– А я замуж вышла, – зачем-то вставляет она
– Поздравляю.
– Мы недалеко с мужем живем, в «точке» за гаражами, – показывает себе за спину. – Меня в этот район тянуло с самого отъезда.
– Ясно. Мне пора.
Отодвигает её плечом, а девушка тупо моргает, словно ожидала любой реакции, но не безразличия.
Я топчусь рядом с Костровым, не зная, чем себя занять. Разве что пялюсь во все глаза, не отказывая себе в небольшом удовольствии. Понятно, что так пристально разглядывать незнакомку попросту неприлично, но меня тянет изучать её, запоминать.
Всё заканчивается быстро, не успеваю даже рассмотреть ботинки незнакомки.
Денис проходит мимо кассы – приходится бросить корзинку с продуктами на пол, – толкает дверь ладонью. Мы оказываемся на холодной улице, и единственное слово, которое произносит Костров, короткое и матерное.
Не буду пересказывать, но, поверьте, вы подумали правильно.
– Объяснишься? – спрашиваю, едва поспевая за ним. – Или лучше не лезть?
– Позже, – Денис застывает на месте и внезапно прижимает меня к себе.
Крепко, без возможности вырваться и удрать. Да и нравится мне греться в его руках, чувствовать себя маленькой, хрупкой, прижатой к каменному телу, через слои одежды улавливать аромат Дениса. Ментол и бергамот. Смесь, бьющая по нервным окончаниям.
Я трусь о его куртку. Молчу, но слова бывают лишними. Лучше поделить на двоих тишину. Что он сказал про демонов? Эта симпатичная блондинка – его персональный демон? Личный ад? Почему?
Мы возвращаемся обратно в квартиру. Я завариваю чай из опилок, хотя обещали мяту (второпях купила в ларьке у дома), а Денис, скинув ботинки, скрывается в своей спальне.
Так, с едой все-таки надо разобраться. Проблемы подождут, а вот желудок давно уже урчит, намекая, что в последний раз мы перекусывали на заправке хот-догом. Пока закипает чайник, я вновь бегу в магазин и быстренько оплачиваю товары из корзинки. Повезло, что её не успели разобрать. Впрочем, судя по расторопности здешних продавцов, не разобрали бы и через неделю.
Затем быстренько кромсаю тупым ножом бутерброды. Разливаю чай по чашкам со сколами. Яичница ложится в две разномастные тарелки, смотря из каждой желтым глазом. Стол сервирован простенько, но с душой.
– Денис!
Не отвечает.
Да что с ним такое?..
Он стоит вполоборота к окну. Прямая линия, неестественно ровный, как перед атакой на ринге. На вытянутой руке Денис держит телефон. Экран горит тусклым серебристым светом, и глубокие тени ложатся на лицо мужчины.
Я подхожу ближе и всматриваюсь в экран, на котором высветилось сообщение с не записанного в телефонную книжку номера.
Не думала, что так соскучусь по тебе. Может быть, встретимся, раз ты в городе? Обсудим всё по-человечески.
– Да иди ты нахер, Юля, – красноречиво заявляет Денис телефону, а затем поворачивается ко мне. – Это моя первая девушка. Если коротко: она вытащила меня из полного дерьма, а затем в это же дерьмо и окунула. Ты готова услышать ещё одну тоскливую историю из моей жизни?
– Я готова слушать все тоскливые истории до последней. – Толкаю Кострова на диван, усаживаюсь в его ногах и заглядываю в глаза. – Рассказывай.
Потому что если иметь демонов, то общих.
***
Он пересказывает историю своих отношений будто вспоминает сюжет не самого интересного фильма. Без подробностей и эмоций, но с нажимом на ключевые точки. Встреча. Расставание. Боль.
Оглушительная боль, заполнившая каждую клеточку.
Я переживаю вместе с Денисом первую любовь, а потом меня бьет в живот осознанием: он не переболел Юлей. Долгие годы вырывал её образ из памяти, топтал его ботинками, вдавливал в землю как тлеющий окурок. Но всё это время бывшая девушка стояла за его спиной.
Боязнь отношений, неумение довериться кому-либо, даже себе самому – памятью о ней, точно ножевыми ранениями, был исполосован весь Костров. Ни единого живого места. Он всякий раз добровольно ломал себя, собирал по частицам и ломал опять.
Потому что упрямо считал себя недостойным счастья.
Потому что, если его бросила одна малолетняя дура, то бросят и другие.
Юля всегда будет третьей в нашем любовном треугольнике. Застрянет между нами, будет мешаться, путаться под ногами.
Разве есть у нас будущее, если в человеке не отболело прошлое?
Именно этого я и опасалась с того самого момента, как наши миры вновь столкнулись.
Боялась понять, что завтрашнего дня может не быть.
Я так и сижу в его ногах, опустив голову ему на колени, и длинные чуткие пальцы перебирают мои волосы. Запредельно нежно, и по моей спине бегут мурашки от удовольствия и… страха.
– Денис, если ты до сих пор её любишь… – мне тяжело говорить, будто горло содрано в кровь.
Застывает, пальцы чуть сильнее сжимаются, но не дергают, не причиняют мне боли.
– Десять лет прошло. О какой любви может идти речь? Кого мне любить? Образ девочки, которая кинула меня ради первого подвернувшегося варианта?
– Не только. Эта же девушка помогла тебе после смерти бабушки. – Поднимаю взгляд. – Не отрицай, пожалуйста. Она ведь была тебе дорога.
– Ну и что? – он так пожимает плечами, словно пытается скинуть с них многолетний груз сомнений. – Всё в прошлом. Не веришь?
Неоднозначно качнув головой, я поднимаюсь и сама отхожу к окну. За тем деревья растопырили голые ветки, и укутанные в шарфы люди спешат по делам. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу, остужаюсь, замерзаю изнутри.
– Оксан, – твердая ладонь ложится на мою талию.
Не двигаюсь.
– Да что с тобой? – заставляет повернуться, раскрутив как юлу. – Я ожидал любой реакции, но с чего ты взяла, будто между мной и Юлей до сих пор что-то есть?
Сказать ему или отмахнуться? Скрывалась же целый месяц, так чего сейчас вываливать на человека собственные проблемы?
Кому станет проще?
Но в глазах Дениса можно утонуть, столь глубок и опасен их омут. Черная бездна. Бескрайняя, лишенная ориентиров тьма. Меня завораживает его взгляд и заставляет поддаться, пойти навстречу.
– Я каждый день жду подвоха. Думаю, сегодня ты передумаешь или завтра. Теперь, когда я знаю про Юлю, мои страхи становятся реальнее. Тебе есть, к кому уходить. Сколько у нас осталось перед тем, как ты бросишь меня?
– Да почему я должен передумать?! – возмущается Костров.
Кажется, он реально не понимает. Изумление не рисованное, искреннее. Только вот от этого не легче.
В прошлый раз он тоже не понимал моих чувств, когда просил больше не писать, а затем целовал тайком.
– Потому что я… не твоя Юля.
– Оксан, пойми, мне не нужна Юля. Это – часть моего прошлого, и она сильно повлияла на меня. Но с чего ты взяла, что спустя десять долбанных лет я побегу за ней как собачонка? Неужели в твоих глазах я такое чмо?
Он встряхивает меня за плечи и притягивает к себе. И мне одновременно душно и легко, тесно и свободно от нашей близости.
– Ты не чмо, – бормочу ему в рубашку, намокшую от моих слез. – Но тебе почти тридцать лет, а мне двадцать.
– И? – насмешливо уточняет Костров, губами коснувшись моей макушки. – Ты боишься, что я сотрусь к полтиннику? Что у меня стоять перестанет? Гарантирую тебе каменный стояк до самой смерти. Будешь хоронить меня в открытом гробу, потому что крышка не захлопнется.
– Да ну тебя! – отпихиваю этого невозможного человека локтем. – Дело не в сексе. Мы же разные. Ты готов вцепиться в горло любому, а я не могу даже собственной матери перечить. Вы с Юлей были похожи, ты сам говоришь. А мы с тобой очень разные.