К моим ногам летят приборы, тарелка и бокал, и я подпрыгиваю на месте. Я слишком поздно осознаю, что мой плащ зацепился за вилку и утянул за собой все, что было рядом.
– О боже, мне так жаль!
Официант возвращается назад и оценивает ущерб. Ну и дура же я! И шагу не могу ступить, не перевернув чего-нибудь. На меня все смотрят. Я наклоняюсь, чтобы подобрать приборы, красная от стыда, но Лоан поднимает меня и кладет руки мне на плечи.
– Мы возместим ущерб, – заверяет он официанта, который подает знак своему коллеге.
– Ничего страшного, такое бывает.
– В случае Виолетты такое бывает очень часто, – шутит Лоан с полуулыбкой.
Ко мне подходит мужчина, забирает из моих рук бокал и говорит, что займется этим сам. Да уж, хорошее начало… На этот раз я иду за официантом крайне осторожно. Когда мы поднимается по лестнице, Лоан придвигается ко мне со спины. Я собираюсь обернуться и спросить почему, как вдруг чувствую, что его рука одергивает подол моего платья, задевая бедро.
– Постарайся сегодня больше не наклоняться, ладно? – шепчет он мне на ухо.
Просто убейте меня.
Потом все идет гладко. Лоан снова со мной общается, мы сидим рядом с довольно интересной пожилой парой. Из динамиков ресторана доносится тихая музыка, здесь так спокойно.
Мы заказываем выпивку, и я очень осторожно начинаю разговор:
– Мы редко видимся в последнее время.
Я делаю глоток, а он потирает рукой лицо. Только сейчас я замечаю, какой у него усталый вид. Я так погрузилась в Клемана, что даже не обратила на это внимания. Укол совести возвращает меня к реальности.
– Да, прости, я совсем без сил. Я много работаю с тех пор, как вернулся с Бали.
Меня накрывает чувство вины. Я даже не заметила, что он стал брать двойные смены.
Я решаюсь спросить, сильно ли он загружен. Он пожимает плечами, сцепив пальцы, вытягивает руки на столе.
– Ну, не слишком. У нас было несколько производственных происшествий, наводнения, автомобильные аварии.
Обычно я не слишком интересуюсь его работой. Просто потому, что мне страшно. Не хочу знать, что он делает, когда уходит вечером или утром. Не хочу греться под одеялом, зная, что он, как вариант, сейчас в самом пекле пожара. Я думаю, что мне лучше не задавать вопросов.
– А ты? Что у тебя с Клеманом? – осторожно спрашивает он. – Похоже, у вас все неплохо.
Официант приносит наши блюда. Сейчас или никогда, Виолетта. Попроси его. Он поднял тему «Клеман», от тебя требуется лишь продолжить! Проблема в том, что это слишком сложно. Я будто язык проглотила и не могу произнести ни слова. Не знаю, чего я боюсь: того, что он скажет «нет», или того, что он скажет «да».
– Есть такое, – отвечаю я, набрасываясь на филе лосося.
Когда я, словно немного не в себе, отрываю взгляд от тарелки, Лоан медленно жует и, щурясь, смотрит на меня. Я знаю этот взгляд. Он пытается меня прочитать.
– Что у тебя на уме? – спрашивает он, доев последний кусок.
Я пытаюсь избежать его пристального взгляда, но безуспешно. Теперь я чувствую его на себе, и это, возможно, даже хуже. Более того, поскольку рукава его рубашки закатаны, теперь мне видны вены на его руках. Я вздрагиваю. О боже!
– Ты словно собираешься меня бросить, – говорит он мягко. На его губах застывает едва различимая улыбка.
У меня едва не вырывается, что на самом деле я собираюсь сделать как раз-таки наоборот. Но я решаю поступить иначе. Ну же, Виолетта! Пан или пропал.
– Мы же лучшие друзья, верно?
Он тут же хмурится. Затем, опустив руки, вытирает рот салфеткой.
– Пока не доказано обратное – да, – отвечает он с подозрением. – Если у тебя что-то случилось, ты можешь со мной поделиться.
Ну конечно, первое, о чем он думает, – что у меня что-то случилось. Супермен спешит на помощь.
Сердце велит мне действовать, но разум, наоборот, отговаривает. На самом деле я просто до смерти боюсь. Боюсь, что, если он согласится, это повлияет на нашу дружбу, а если откажется, подумает, что я окончательно чокнулась. В любом случае я сильно рискую. Но мое сердце уверяет меня, что Лоан ни за что так не подумает.
– Это не совсем проблема, – отвечаю я, откладывая приборы. – Это скорее… досадное обстоятельство.
Пара рядом держится за руки. Я морщусь. Правильно ли говорить об этом здесь? Будто поняв мое замешательство, Лоан наклоняется ближе и понижает тон, отпивая свой мохито:
– Какое?
Я пытаюсь выглядеть непринужденно и уклончиво машу рукой:
– Ну, знаешь, то, что я девственница.
От шока Лоан захлебывается. Я закусываю щеку, чтобы не рассмеяться. Пара сбоку удивленно смотрит на Лоана, который, отставив стакан, вытирает рубашку. Он пронзает меня взглядом острым, как бритвенное лезвие. И это не очень хорошо.
Воспользовавшись тем, что он не верит своим ушам, я наклоняюсь к старичкам и говорю:
– Все хорошо, он только что узнал, что у нас будет ребенок. Хоть этого и не видно, он очень счастлив!
Затем я наклоняюсь к нему и шепчу:
– Теперь ты вынужден улыбаться и не сможешь кричать на меня, иначе люди посчитают тебя последней скотиной.
Он прожигает меня взглядом, по-прежнему не разжимая зубы, но я невинно улыбаюсь. Я забираю из его рук салфетку и, немного привстав, вытираю ему воротник. Он молчит, но не сопротивляется. Я промокаю его шею до тех пор, пока он не успокаивается. Едва моя задница опускается обратно на стул, он продолжает:
– С чего вдруг ты заговорила со мной о своей девственности? Я ужинал, Виолетта. Нельзя так просто разбрасываться такими словами, особенно когда я ем устрицы.
Я не выдерживаю и громко смеюсь. В мою сторону сразу устремляется несколько любопытных взглядов, и я понимаю, что надо вести себя потише.
– Ну так что там за проблема с твоей девственностью? – спрашивает он. – Предупреждаю, если ты потеряла ее с Клеманом, то я не хочу об этом слышать.
Внезапно он кажется чем-то недовольным. Вот оно. Сейчас. Я тереблю скатерть, не в силах посмотреть ему в глаза.
– Ну как раз нет… В этом-то и проблема.
Я поднимаю на него взгляд. Он по-прежнему невозмутим, но хмурит брови. Настороже, но терпеливо ждет.
– У меня к тебе просьба.
Мой голос тверже, чем секунду назад. Я понимаю, что сделала выбор.
– Слушаю, – говорит он. Его ярко-синие глаза смотрят прямо в мои.
Мое сердце перестает биться.
– Я хочу, чтобы ты стал моим первым.
Часть втораяСоглашение
12. Наши дниЛоан
Люди редко удивляют меня своим поведением. Обычно мне удается изучить их уже в первую встречу или в течение нескольких дней. Моя мама часто говорила, что я в этом силен. И я тоже так считал… до тех пор пока не встретил Виолетту. Виолетта… Виолетта – она как НЛО. И, возможно, поэтому она так меня заинтересовала – потому что была настоящей загадкой.
И она по-прежнему загадка, хоть мне и казалось, что я знаю о ней все: этот вечер показал, что она никогда не перестанет сбивать меня с толку. Широко шагая, я выхожу из ресторана. Никогда не думал, что до этого дойдет, но я позволил женщине оплатить счет. И черт с ним: верну ей деньги позже, когда перестану так злиться.
Никак не могу в это поверить. Я провожу рукой по волосам, чувствуя, как вечерняя прохлада пробирается под рубашку. «Я бы хотела, чтобы ты стал моим первым».
Серьезно?!
Это признание пробудило во мне целую бурю эмоций. Сначала было непонимание. Моя первая реакция – я ослышался, наверняка ослышался. Я попросил повторить:
– Прости, что?
– Я бы хотела… чтобы ты переспал со мной, – сказала она вновь, уже далеко не так уверенно. – Пожалуйста!
Я заглянул ей в глаза, пытаясь найти признаки того, что она шутит. Но ничего не нашел. Я медленно отложил приборы, чувствуя, как в груди разливается волна чего-то странного. В этот момент проявилась вторая эмоция: шок.
– Может, объяснишь?
Она удивилась моему грубому тону, но, положив руки на колени, тихо, так, чтобы пожилая пара нас не услышала, объяснила:
– Как тебе известно, мне двадцать лет и я все еще девственница. Я бы хотела это исправить, мне надоело ждать. И я хотела бы сделать это с тобой.
Мне казалось, что я во сне – и во сне, несмотря на неловкость ситуации, приятном. Затем вторглась третья эмоция: разочарование. Какой парень не захотел бы услышать подобную просьбу от такой красивой и умной девушки? И я не собираюсь с этим спорить: я не из тех парней, кто против подобного, особенно если речь идет о Виолетте. Но только в этом нет никакой логики. И отсюда последовал мой второй вопрос:
– А Клеман? – сказал я. – Он для этого не подходит?
Она поерзала на стуле, явно испытывая дискомфорт, и пожала плечами:
– Ну, понимаешь, в нем-то как раз и проблема.
И наконец пришел гнев. Гнев, потому что ей даже объяснять ничего не пришлось – я все понял. Сейчас, переходя улицу, я все еще злюсь. И на данный момент меня это устраивает. Я не хочу преодолевать этот гнев, потому что боюсь своей следующей реакции… когда мне понравится эта идея.
– Лоан! – кричит Виолетта, постукивая каблучками своих восхитительных ботфортов.
Я продолжаю идти. Эта девушка просто сбивает меня с толку, рядом с ней я не могу думать, поэтому я продолжаю быстро шагать и одновременно говорю:
– Я знал, что ты ненормальная, но это уже чересчур! Ну серьезно, откуда ты такая свалилась?
Вдруг я перестаю слышать стук ее каблуков. Я понимаю, что она остановилась, и оборачиваюсь. И, черт возьми, Виолетта стоит посреди дороги, дрожа в этом своем чертовски коротком школьном платье: ее плащ перекинут через руку. И самое страшное – это ее большие, вперившиеся в меня ореховые глаза. Вздыхаю, осознавая, как ее ранили мои слова. Я не хотел, но все равно теперь выгляжу плохим парнем!
– А я-то думала, что в твоих глазах никогда не выглядела, как ты говоришь, ненормальной.
Она разворачивается и быстро уходит. Я тут же бросаюсь за ней. Я могу злиться, но не хочу причинять ей боль.