еюсь, что нет.
– Ты прав, – говорю я, не отрывая глаз от телевизора, – этого больше не повторится.
В любом случае это была всего лишь сделка.
Я ухожу с работы около восьми и задумываюсь. Итан прав, я не имею привычки действовать сломя голову. Я постоянно все контролирую, потому что это единственное, что я умею. Когда я был ребенком, вся моя жизнь была непредсказуемой и неожиданной. Сейчас же мне нравится иметь возможность предсказать все, что со мной случится, и именно поэтому Виолетта меня и пугает. Она – моя полная противоположность.
Пока горит красный, я достаю телефон и набираю номер, которого я всегда боялся. Мое сердце бьется как сумасшедшее, и я не знаю почему. Я хотел позвонить ему еще днем, но мне так и не удалось остаться одному. Мужской голос, который я и ожидал услышать, отвечает спустя четыре гудка:
– Алло.
– Это я.
– А! Почему звонишь так поздно?
Я делаю глубокий вдох. Загорается зеленый свет. Он всегда такой приветливый. Это так приятно – такие разговоры между отцом и сыном! Интересно, почему же я не звоню ему чаще.
– Не мог раньше, работал.
– Мы садимся есть. Как ты?
Я удивлен, что он справился обо мне. Но в то же время это приятно. Немного.
– Нормально, – лаконично отвечаю я. – А как… мама?
На другом конце провода – многозначительная тишина. На полсекунды я зажмуриваюсь, раздраженный. Я уже знал ответ.
– Не очень. Становится все сложнее справляться.
Это твоя вина, кретин! Ты должен позаботиться об этом, а не сидеть сложа руки. Но, конечно, что бы я ни сказал, он не послушает. Он «слишком ее любит, чтобы сделать подобное». Сколько бы я ни говорил ему, что хочу, чтобы он об этом позаботился именно потому, что люблю ее, он не понимает. Ей плохо дома.
– Хочу зайти к вам завтра днем. У меня ночная смена.
– Не думаю, что это хорошая идея. Учитывая, что сегодня вечером она ушла, вряд ли завтра будет хороший день.
Меня это пугает. У нее весь месяц не было хорошего дня. Я навещаю ее все реже и реже. Конечно, я мог бы приехать к ней вопреки всему… но не решаюсь. Этих плохих дней, о которых говорит отец, мне с излишком хватило в детстве.
– Хорошо. Скажи, если что-нибудь изменится.
– Ага. Ладно, Лоан, мне пора.
Я сжимаю челюсть. Вот он – мой отец. Папаша, который всегда был слишком занят заботой о любимой женщине и не захотел строить отношения со своим сыном. Но я не очень на него злюсь. Это был несчастный случай, так что… Очевидно, мы никогда не были близки. Наши отношения не теплые и не холодные, а дружественные, и этого достаточно.
Моя мать была единственной, кто безоговорочно меня любил. И, если подумать, это довольно иронично.
– Хорошо. Поцелуй ее за меня.
– Да, поцелую. Доброго вечера, – желает он и вешает трубку.
Я бросаю телефон на пассажирское сиденье и вздыхаю. Мне всегда было интересно, винит ли он меня в том, что состояние матери ухудшилось из-за меня. Честно говоря, мне не стоит придавать значение тому, что он там думает. Почему мне должно быть до этого дело, если ему на меня плевать? Знает ли он вообще, что со мной стало? Что я не могу появляться на людях без рубашки, что я не хочу иметь детей, что мне трудно смотреть людям в глаза и что я всегда, будто из-за инстинкта выживания, говорю очень тихо?
И все это из-за него.
Я подъезжаю к дому и хмурюсь, замечая на обочине Зои, одетую в облегающее черное платье. Черт, я забыл, что у нас были планы. Как будто мне есть что праздновать!
– Черт, так холодно, – жалуется Зои, усаживаясь рядом.
– Что ты делаешь?
– Ну, располагаю свою великолепную задницу на пассажирском сиденье твоей машины, а теперь вот собираюсь увеличить звук твоего вшивого радио…
– Ты ждала меня?
– Браво, Шерлок! Моя машина сдохла.
– Где Виолетта?
– С Клеманом.
Я сжимаю зубы и еду в сторону того самого бара. Это был во всех отношениях дерьмовый день… и он еще не закончился.
16. Наши дниВиолетта
У меня болит живот. Серьезно. У меня весь день болит живот. Возможно, мне стоило бы вернуться домой и сказать Зои, что мне плохо…
Но я боюсь, что Лоан будет волноваться. Не хочу, чтобы он беспокоился и уж тем более чтобы испытывал вину. Я его слишком хорошо знаю! Он из тех людей, кто винит себя за то, о чем не жалеет, лишь потому, что об этом жалею я. А хуже всего то, что это не мой случай. Вот почему у меня болит живот.
А что, если Лоан значит для меня больше, чем я думала?
Зои: Ты где?! Джейсон так липнет ко мне, что я боюсь, что он случайно меня изнасилует.
Я: Я иду! Постарайся этим насладиться.
Зои: Вау, шутка про изнасилование… К счастью, я – это я, и мне смешно!: Р
Я: Черный юмор лучше всего идет под соусом сарказма и сексуальных подтекстов.
Я ушла от Клемана после того, как мы поели суши, фу, не понимаю, как можно тратить столько денег на ложку риса в водорослях, от которых хочется блевать, и он мог бы меня и подвезти. И я не знаю, смогла ли бы вынести еще хоть минуту в его присутствии. После того, что я сделала ночью, мне совершенно не хочется смотреть ему в глаза и говорить слова любви. Лицо Лоана всплывает в памяти в самые неподходящие моменты, и я не понимаю, сколько еще смогу это терпеть. Мне так плохо, что я почти подумываю во всем сознаться.
Когда моя утренняя паническая атака закончилась, я решила просто принять случившееся. Я не такая, как моя мать. Мне нужно вбить это в свою голову. Но в данный конкретный момент я не понимаю, в чем между нами разница.
Заходя в бар, я смотрю по сторонам, не обращая внимания на людей вокруг, и вдруг мой взгляд падает на Лоана. Как если бы его притянуло магнитом. Он пристально смотрит на меня. Я чувствую, как по моим ногам пробегают мурашки, и вновь вспоминаю об ощущении его естества внутри меня… а затем замечаю на его колене руку Александры. Я отвожу взгляд, и у меня ноет в груди.
– Вио! – кричит моя лучшая подруга, уже подвыпившая, и обнимает меня.
Я приветственно всех целую. Мое сердце начинает биться быстрее, когда я дохожу до Лоана, смотрящего на меня из-под своих длинных ресниц. О господи. Он просто сногсшибателен… Черные джинсы, черный свитер, трехдневная щетина, сексуальная мордашка, а еще и военный жетон. Ненавижу себя за то, что он так меня волнует.
Я чувствую пьянящий запах его парфюма, когда наклоняюсь поздороваться, и вздрагиваю, когда его пальцы касаются моих, а те машинально, по привычке обхватывают его ладонь, забирая себе ее тепло. Я знаю, что это значит: «Это не то, что ты думаешь. Надеюсь, у тебя был хороший день. Скажи, что у нас все хорошо». Я кротко улыбаюсь ему в ответ – лучшее, что я могу сейчас сделать, – и продолжаю свой путь, извиняясь за задержку.
– Да что там! Если ты опоздала из-за своего наряда, то я не против, – соблазняюще поддразнивает меня Джейсон.
Краснея, я перевожу на него взгляд. На мне комбинезон с брючинами, доходящими до самых кончиков моих высоких каблуков, и лифом без бретелей и V-образным вырезом.
– К тому же эту штучку, кажется, тяжеловато надевать. В этом деле спешить нельзя, – шутит Зои.
Я снимаю куртку и стараюсь не смотреть в сторону Лоана. Но даже краем глаза мне видно, как Александре до смерти хочется забраться к нему на колени! Пффф. Жалкое зрелище. Я хватаю стакан, явно ждавший моего прихода, и огромными глотками выпиваю его под шипение Зои.
– Кажется, у кого-то был плохой день. Твоя шутка про изнасилование должна была меня насторожить.
В голове неожиданно всплывает лицо Клемана. О, этот день действительно был просто катастрофой. Но при этом единственное, что меня сейчас по-настоящему волнует, – моя дружба с Лоаном. Я бы все отдала, лишь бы неловкость сегодняшнего утра испарилась. Я хочу, чтобы он успокаивающе меня обнимал, чтобы гладил меня по волосам и чтобы мы обжирались конфетами, смотря «Чужестранку». Как и всегда!
Я должна была понимать, что все изменится.
– А вот ночь у тебя, кажется, была чудесная, – загадочно бормочет Зои.
Я выплевываю свой «Virgin Мохито» – довольно ироничный выбор напитка, учитывая ситуацию. Что, черт возьми, происходит? Она что?.. Нет, невозможно. Никто не знает. Зои громко смеется и придвигается ко мне, чтобы убедиться, что нас никто не услышит.
– Я знаю.
– Что ты знаешь?
– Про тебя и Лоана. И про вашу игру в папу и маму.
Я теряю дар речи и не могу произнести ни слова. Полагаю, только этого мне и не хватало в моем и так хаотичном дне. Бог наказывает меня при каждом удобном случае, и что это, если не справедливость?!
– Я слышала вас вчера, – говорит она, и я потихоньку начинаю умирать. – Я вышла из дома, но моя машина отказалась заводиться, поэтому где-то… минут… через пятнадцать?.. я вернулась. Хотела одолжить тачку Лоана. Но только я успела зайти в гостиную, как вдруг услышала из твоей комнаты стоны.
– О… Боже мой… – выдыхаю я с ярко пылающими щеками.
Что угодно, но не это! Не хватало мне быть неверной – теперь я еще и эксгибиционистка! Да я ходячее везение. Мне хочется взглянуть на Лоана, но я чувствую на себе его взгляд, и мне страшно, что если я поддамся своему желанию, он прочтет мои мысли.
– И не говори, – хихикает Зои. – Я тогда подумала: «Йес! Наконец-то она подцепила Тинтина!» – но тут же осознала, что там был не Клеман – он не мог подняться за эти пятнадцать минут и не попасться мне на глаза.
Я жмурюсь и прикусываю губу: мне настолько стыдно, что я даже не могу отреагировать на это сравнение. Пожалуйста, пусть это все будет просто сном, умоляю… Но нет, это суровая действительность. Я переспала с Лоаном, и Зои знает об этом. А хуже всего то, что она нас слышала! И одному богу известно, как долго она играла в вуайеристку. Я вдруг вспоминаю момент, когда Лоан целовал мои соски, а я стонала от удовольствия. Момент глубокой близости, который мы, оказывается, разделили с моей лучшей подругой. Из-за нее, нисколько не стыдящейся того, что она присутствовала при моем первом разе, и еще одной курицы, по-прежнему мурчащей что-то на ушко Лоану, я по-настоящему начинаю злиться. А то, что я злюсь, злит меня еще больше, потому что я знаю, что у меня нет на это права.