И вдруг я все понимаю. Ее страх быть брошенной, ее панические атаки, ее отношения с отцом, построенные на опеке, и, конечно, ее желание стать нормальной. Я смотрю на Виолетту и будто вижу в ней маленькую девочку. Ее мать предпочла другую семью – возможно, даже другую дочь. И она уверена, что это ее ошибка, потому что она слегка отличается от других…
– А твой отец узнал, что ты обо всем знала?
– Да… Думаю, ему было трудно, – продолжает она, морща лоб и погружаясь в воспоминания, к которым у меня нет доступа. – Но он и виду не подал, уверена, потому, что он не хотел, чтобы я еще больше себя винила.
– Это не твоя вина, Виолетта. Это дела взрослых, дела, в которые тебя втянули, хотя тебе нечего было там делать. Не вини себя за это.
Я осторожно притягиваю ее к себе за руки. Она не сопротивляется и садится ко мне на колени, обвивая руками мою шею. Меня окутывает тепло ее тела.
– Мы с отцом смогли наладить жизнь – жизнь семьи, состоящей лишь из нас двоих, – и все было прекрасно. Иногда я думала о матери и сейчас иногда думаю, но, полагаю, так будет всегда.
– Ты никогда ее больше не видела?
– Лишь раз, через полгода. Она сообщила, что переезжает со своей новой семьей в Париж, и сказала, что будет по мне скучать. Ага, конечно! Если бы она действительно по мне скучала, то осталась бы! С тех пор никаких новостей. Единственное – я знаю, где она живет.
– Погоди, ты хочешь сказать, что твоя мать, которую ты не видела четыре года, живет здесь, в Париже, но ты никогда не пыталась с ней связаться?
– Нет, – говорит она так, словно это очевидно. – С момента, как она ушла, я постоянно говорила себе, что не стану гоняться за чьей-либо любовью.
Я киваю. Она, конечно, права, но мне кажется, что ей все еще нужно кое-что прояснить. Она до сих пор не отпустила ситуацию, и, если она ничего с этим не сделает, это просто сожрет ее изнутри.
– Я согласен с тобой, Виолетта, но, возможно, было бы лучше с ней встретиться. Не для того, чтобы помириться, если только, конечно, ты не захочешь этого, а для того, чтобы двигаться дальше. Тебе нужно распрощаться с этой частью своей жизни… Нет?
Она раздумывает, поглаживая своими пальцами мои. Я предлагаю ей это, но не вполне понимаю, действительно ли так будет правильно. Я просто хочу, чтобы она обрела покой. Но у нее есть полное право злиться на свою мать. И я не собираюсь его отбирать. Ей изменили так же, как и ее отцу.
– Возможно. Не знаю, не хочу об этом думать.
– Хорошо, тогда больше об этом не говорим.
Я целую ее в лоб. В моих руках она кажется невероятно маленькой, такой хрупкой. Я искренне тронут тем, что она мне доверилась. И мне кажется, что наши отношения выходят на новый уровень. Мы никогда не были так близки, и я говорю не только о физическом. Я имею в виду… Это же Виолетта. Я полюбил ее с первой встречи. Просто дальше этого дело не пошло.
Потому что была Люси…
А теперь, когда ее нет, появляется Клеман, а я узнаю, что у Виолетты самая нежная кожа, к которой я когда-либо прикасался. И когда она сидела на мне, я вдруг почувствовал, как во мне что-то щелкнуло. Словно это что-то всегда было там, внутри, но дошло до меня только сейчас. Я люблю Виолетту. Но я не знаю, есть ли у меня право просить ее выбрать меня, не знаю, стоит ли мне оставлять всякую надежду на воссоединение с Люси, потому что я боюсь того, что может произойти, если я это сделаю.
Не знаю почему, но мне вдруг хочется, чтобы Виолетта тоже узнала обо мне чуть больше. И поэтому я говорю:
– Знаешь, у меня тоже все непросто с матерью, поэтому я тебя понимаю.
– Ты никогда не говорил об этом, – удивляется она.
– По той же причине, что и ты. Об этом трудно говорить.
В конце концов она спрашивает, вижусь ли я все еще с родителями или мы разорвали связь, и я признаюсь, что иногда навещаю их. Она удивляется, что никогда этого не замечала, и спрашивает, может ли пойти со мной в следующий раз. Я хмурюсь:
– Не хотел бы.
Кажется, она разочарована. Она не понимает, что я поступаю так потому, что, если мы придем в один из плохих дней, все может выйти из-под контроля. Какое-то время мы молчим, и тот факт, что мы смогли друг другу довериться, наполняет нас силой. Но тот эпизод у кухонной стены вновь яростно напоминает о себе.
Я искоса смотрю на нее, пытаясь понять, о чем она думает. И, судя по унылому выражению лица, думает она о том же, о чем и я. И спустя добрых пять минут мы по-прежнему сидим на журнальном столике: я в боксерах, а она – голая и под пледом.
– Что нам теперь делать, Лоан?
Понятия не имею.
20. Наши дниВиолетта
Когда мы с Лоаном впервые переспали, я долгое время винила себя. Но вчера… вчера было совсем по-другому – это не было частью нашего соглашения.
Я ни разу не подумала о Клемане и понимаю, что это очень плохой знак… Когда Лоан спросил, люблю ли я его, я не смогла соврать. Нет, я не влюблена в Клемана. Напротив, я почти наверняка люблю кое-кого другого… Ладно, я в этом уверена: я люблю Лоана. Не знаю, как давно: быть может, с нашего чувственного танца, а может, с тех самых пор, когда пришла одолжить у него муки, – это неважно. Единственное, что я знаю, это что осознала я этот факт после нашего первого раза. И больше не могла скрывать это от самой себя.
Теперь, поняв это и переспав с ним второй раз, я намерена рассказать обо всем Клеману. Он не заслуживает того, как я поступаю с ним без его же ведома. Я все решила. Осталось лишь дождаться подходящего момента.
– Как оно вчера, хорошо было?
Я резко поднимаю взгляд на Зои, шагающую рядом к машине. Мы выходим из ЭСМОД и собираемся домой, чтобы встретиться с моим отцом, которого Лоан уже забрал с вокзала. Я делаю максимально невинное выражение лица: не хочу, чтобы Зои знала, что мы сделали это снова.
– Что вчера было? Что, по-твоему, хорошего могло случиться, если мы делали все то же, что и всегда?
Что ж, со скрытностью у меня так себе.
– Расслабься, я просто спросила. У меня вот, если тебе интересно, все было…
– Нет, мне неинтересно, – кривлюсь я, устраиваясь на пассажирском сиденье, – но спасибо.
Она фыркает и заводит машину. Я, конечно, рада, что Джейсон и Зои встречаются, но подробностей знать не хочу. Я уже жалею, что у меня такое хорошее воображение.
– Ладно, ничего не скажу. Но, если тебя это успокоит, мы хорошо предохранялись. Ты же гордишься мной, а?
Еще немного, и я накричу на нее за то, что из-за этого и в моем сознании всплывают картинки, забыть которые я смогу лишь через пару часов – когда перестанет бурлить кровь.
Так, погодите. Стоп! Мир, замри на пару минуток.
А мы?.. Да, мы с Лоаном забыли о предохранении. Поверить не могу, что не осознавала этого. Боже мой, ну и идиотка же я! Как я могла не заметить разницу между «с» презервативом и «без» него?
Я исступленно дрожу, одновременно и от страха, и от всплывших в голове воспоминаний. Я напряженно думаю, не зная, что делать. А Лоан уже понял это?
Еще немного я колеблюсь, но потом все же отправляю сообщение:
Я: Лоан…
Лоан: ??
Я: Вчера мы не предохранялись.
Вот так вот прямо, без церемоний. Ему требуются две долгие минуты, чтобы ответить. Мне интересно, что он сам себе говорит. Мне немного стыдно, хотя я не виню себя. Наконец мой телефон вибрирует.
Лоан: Я чист. Ты принимаешь таблетки?
Я: Да.
Лоан: Вот и хорошо. Вио, прости… Я совершенно забыл.
Я слегка улыбаюсь, уткнувшись в телефон. Могла бы и догадаться, что он извинится.
Я: Прекрати, это и моя вина. Мы слишком… торопились.
Лоан: Это моя обязанность. Я не должен забывать.
Пока мы едем домой, я не отвечаю. Да уж, хорошо, что я принимаю таблетки. Мало того, что мы с Лоаном не встречаемся, так я еще и знаю его мнение по этому поводу…
Когда я открываю дверь в квартиру, мой отец сидит на одном из кухонных табуретов и общается с Лоаном.
– Папа! – радостно кричу я. – Добро пожаловать!
Мой отец встает и обнимает меня, и от него все так же характерно пахнет сосной: запахом свежести.
– Привет, родная, я скучал, – улыбается он, как и всегда.
Я закрываю глаза, растворяясь в его объятиях, и внезапно расслабляюсь.
Мне хочется плакать – настолько это приятно. Я и не понимала, как мне его не хватало.
– Я так рада, что ты приехал. Ты уже ел? – спрашиваю я, снимая пальто.
После этого я подхожу поздороваться с Лоаном. Он встает и кладет руку мне на поясницу, вызывая в моем теле дрожь. Он отвечает вместо отца:
– Нет, мы ждали тебя.
Я спрашиваю его о семье, о делах на работе, о жизни в целом. Зои и Лоан обедают вместе с нами. Атмосфера веселая и легкая. Папа задает Лоану много вопросов о его работе – она его восхищает. Мы с Зои в это время обсуждаем домашку для ЭСМОД. К счастью, начиная с сегодняшнего утра, впереди у нас целых две недели каникул.
– Ну давай, рассказывай, – улыбается отец, когда допивает кофе. – Какие у тебя в ближайшие два дня планы на своего ворчливого старика?
– Вы совсем не ворчливый, – возражает Зои.
– Подлиза, – бросаю я.
– Кажется, ты хотела с кем-то меня познакомить?..
Я поджимаю губы, прежде чем ответить. Я совсем забыла, что Клеман придет сегодня на ужин… Это Лоан ему сказал? Я не осмеливаюсь взглянуть на него и проверить свою догадку. После вчерашнего происшествия эта идея кажется мне ужасно нелепой, но теперь я уже не могу все отменить.
– Э, да… Но не принимай это близко к сердцу, ладно?
Он кивает, и я натянуто улыбаюсь. Я просто должна настроиться и убедить себя, что вечер пройдет чудесно! Но мой оптимизм гаснет в то же мгновение, как я краем глаза замечаю, как переглядываются мой отец и Лоан… Они переглядываются не больше ничтожной секунды… Секунды настолько короткой, что в конце концов я решаю, что мне это привиделось.