Я больше не обращаю внимания на то, что он там заливает, потому что в голове крутится лишь одна мысль: а что, если он прав?
26. Наши дниВиолетта
Сегодня я расстанусь с Клеманом.
Это не сиюсекундный порыв, а продуманное, взвешенное решение. Я знала, что мои чувства к Лоану росли с нашей первой встречи, но держалась, потому что боялась. Но с этим покончено. Я хочу быть с ним, и только с ним.
В одном я уверена: я точно не буду скучать по суши с непроизносимыми названиями.
Сегодня суббота, я уже позвонила Клеману и предложила встретиться. Он ответил, что сейчас у друзей, но я все равно настояла. Вот почему сейчас я, нервничая, стою под дверью одной парижской квартиры. Конечно, о том, чтобы бросить его по телефону, не могло быть и речи, я ведь не сука – слышишь, Джо Джонас?!
Я звоню в дверь, и мне открывает та же блондинка, что и прошлый раз, с едва уловимым – как ей кажется – презрением на лице.
– Клеман в гостиной, – говорит она вместо приветствия.
Я прохожу за ней в упомянутую гостиную и обнаруживаю там группу из пяти человек, играющих в карты. Большинство на мое появление не реагирует.
Атмосферка просто супер. Рада снова вас видеть, ребятки…
– Вио! – приветствует меня Клеман с улыбкой на губах. – Как ты, красавица?
Он целует меня в губы, я улыбаюсь и спрашиваю, можем ли мы поговорить в другом месте. Он кивает и объявляет остальным, что нам нужно уединиться. Ммм. Похоже на официальное заявление.
Клеман берет меня за руку и ведет по освещенному коридору. Наконец он открывает какую-то дверь, и мы оказываемся в женской комнате. Постель разобрана. Я прочищаю горло: у меня плохое предчувствие. И это предчувствие оправдывается, когда губы Клемана прижимаются к моим, а его руки ложатся на мои бедра. В удивлении я застываю, но ровно до тех пор, пока он не опрокидывает меня на кровать.
– Клеман!
Он чуть отодвигается и нежно меня целует, извиняясь. На его губах насмешливая улыбка.
– Мне нужно… мне нужно поговорить с тобой.
– Я не видел тебя целую неделю, я соскучился. Мы не можем поговорить потом?
Я удерживаюсь от того, чтобы упрекнуть его в том, что он не видел меня целую неделю, но встретиться предложила именно я. Так или иначе, мне уже все равно. Я мягко отталкиваю его и сажусь на кровать.
– Нет, нам нужно поговорить сейчас.
– Хорошо, – вздыхает он, садясь рядом с серьезным выражением лица. – Что ж, я тебя слушаю.
Время пришло, Виолетта. Ты не в фильме, тебя не прервет случайный телефонный звонок. Ну, конечно, потому что, очевидно, эти предательские телефоны звонят только тогда, когда становится весело! В остальное время нет смысла: никакой забавы.
Я делаю глубокий вдох и с головой погружаюсь в разъяснения:
– Клеман, ты прекрасный человек, правда. Ты красивый, милый, добрый и умный – и я говорю это не потому, что так принято говорить в такие моменты, клянусь, именно так я думаю, я никогда не вру, можешь спросить у Лоана! В общем, это и многое другое – все про тебя, и мне очень нравилось проводить с тобой время – кроме, пожалуй, моментов, когда мы шли есть суши, признаюсь, меня частенько тошнило от них, – но суть в том, что мы с тобой не подходим друг другу. Поэтому… – говорю я, не зная, как закончить, – в общем, все кончено. Между нами. Я имею в виду, между тобой и мной. Прости.
Господи, я чертовски плоха в вопросах расставаний.
Клеман явно в шоке, какое-то время он молчит. Кажется, он не до конца осознает, что я только что сказала… Я чувствую боль в сердце от его недоумения. Бедняга. Подумать только: я изменила ему с Лоаном! Он этого не заслужил.
– Погоди… Ты сейчас серьезно?
Я открываю рот, чтобы ответить, но с губ не слетает ни слова. Мне как будто дали пощечину. Его голос полон грубости и высокомерия, это голос, который я не привыкла слышать из его уст, в особенности по отношению ко мне. Слегка растерявшись от того, как изменилось его ко мне отношение, я начинаю заикаться:
– Ну… я… в общем, да. Прости. За все.
Я строю рожицу, но это нисколько его не умиляет. Напротив, он будто вдруг осознает, что вообще происходит. Он проводит рукой по волосам и, хихикая, встает на ноги.
– Черт побери, да мне это снится. Ты что, правда бросаешь меня?
– Клеман…
– Да или нет? Предупреждаю, Виолетта, если ты сейчас меня бросишь, то потом можешь уже не возвращаться.
Я в замешательстве поднимаю бровь. Да кем он себя возомнил? Я так потрясена, что даже не знаю, что сказать. Я бросаю тебя не для того, чтобы потом вернуться, придурок! Я прочищаю горло и твердо, с намерением закончить все раз и навсегда, повторяю:
– Мне жаль, что так получилось, мне правда жаль… Ты мне очень нравишься, но я не люблю тебя.
– Ты с самого начала водила меня за нос, – делано смеется он.
– Вовсе нет!
– Да, – настаивает он, с отвращением качая головой. – Сначала была вся такая из себя кокетка, а когда дошло до дела, решила притвориться скромницей. Черт возьми, а ведь ты мне нравилась! Теперь ты бросаешь меня? Знаешь, как называют таких девушек, Вио? Потаскухами!
Я застываю на месте, чувствуя, как в глубине души поднимается волна гнева и несправедливости. И в то же время мне стыдно, потому что именно так назвал меня, бросая, Эмильен: потаскухой.
– Не смей так говорить. Я думала, что мы взрослые люди и что ты воспримешь все адекватно, как взрослый! Ты оскорбляешь меня лишь потому, что я не стала с тобой спать… Это смешно, Клеман. И откровенно жалко.
Я пытаюсь ухватиться за дверную ручку и выйти, как вдруг он берет меня за руку и поворачивает к себе лицом.
– Ты правда думаешь, что я тебя ждал?
Он невесело смеется. Я не могу в это поверить… Все это время он трахал других девушек. Я долго смотрю на него и наконец понимаю, что парень вроде него меня не заслуживает. Соглашусь, я тоже ему изменила. Но я была влюблена. И я верю, что разница есть. И большая.
– Знаешь что, Клеман? Давай-ка закончим на этом. Очевидно, нам действительно стоит расстаться.
Он снова хватает меня за руку и притягивает к себе, заставляя поморщиться от боли.
– Постой, пожалуйста! Вио, прости меня…
– Отпусти меня, Клеман.
– Нет, мы еще не закончили. Скажи, почему ты меня бросаешь, – умоляет он, не веря. – Назови настоящую причину.
– А что, я задела твое непомерное эго? – усмехаюсь я, вырываясь.
Я знаю, что он не причинит мне вреда, он не настолько мудак. Но все же.
– Мое эго? Естественно, черт возьми, ты ведь буквально выкидываешь меня, как мусор!
Он пробует встряхнуть меня, чтобы я перестала брыкаться и выслушала его оправдания, но я все больше задыхаюсь. Мне нужно выйти, и побыстрее.
– Отпусти, или я закричу!
– Ты и правда решила обдурить меня, прикинувшись святошей… – бормочет он, качая головой, – подумать только, а я тебя уважал.
Я чувствую, как подступает паническая атака, и меня это пугает. Я наедине с мужчиной, который называет меня шлюхой. В панике и отчаянии я делаю первое, что приходит мне в голову, и единственное, что, как говорил папа, мне нужно уметь.
Я бью его коленом промеж ног.
Клеман скулит от боли, падая на пол и наконец выпуская меня. Закрыв глаза, он хватается за свою фамильную драгоценность.
– Черт, мои яйца…
Я восстанавливаю равновесие и медленно выдыхаю, стараясь успокоиться. Дыши, дыши, дыши. Я повинуюсь своему внутреннему голосу и с отвращением смотрю на Клемана. Как я могла так ошибаться?
– Что ты о себе возомнила? – вопит Клеман, согнувшись в три погибели. – Поверь мне, ты даже не представляешь, что теряешь.
Я останавливаюсь в шаге от двери и выгибаю бровь. Серьезно? Я оборачиваюсь и смотрю на него – на маленького ранимого Клемана, который, кривясь от боли, держится за свою промежность.
– Знаешь что, Клеман?
Он ждет продолжения, мучаясь от боли. Абсолютно спокойно, нейтральным тоном я говорю ему:
– Помнишь Лоана?
Мой бывший парень хмурится, не понимая, к чему я веду. Улыбаясь, я вытягиваю указательные пальцы обеих рук и располагаю их на некотором, довольно значительном расстоянии. Внезапно он будто понимает, длину чего я изображаю, и его глаза в удивлении расширяются. Я не веду и бровью, гордая тем, что сделала. А самое смешное то, что я даже не преувеличиваю.
– Грязная шлюха! – кричит он. – Я так и знал!
– Не забудь приложить лед, – советую я и открываю дверь, оставляя его одного.
Я пересекаю коридор, тот самый, по которому мы шли до комнаты, и дохожу до гостиной.
– Ребята! – обращаюсь я к присутствующим. Они удивленно на меня смотрят. – Клеман спрашивает, можете ли вы ему помочь с пенисом. Он плачет. Думаю, он так старался все сделать правильно, что порвал уздечку.
На их лицах – настоящий шок, я же наслаждаюсь своей маленькой победой. Я закатываю глаза, саркастично пожимая плечами:
– Да, знаю, отстойно.
Не дожидаясь ответа, я выхожу из квартиры. Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Я сбегаю вниз по лестнице и, толкнув вестибюльную дверь, наконец набираю полную грудь свежего воздуха. Там, на улице, я перестаю сдерживаться и начинаю рыдать. Я знаю, что должна прыгать от радости, но из-за стресса все переживания, что были внутри, вырвались на свободу.
Я вытираю слезы, пытаясь успокоиться. Я чувствую себя свободной, спокойной и будто знаю, что дальше все будет хорошо. Я хочу попробовать встречаться с Лоаном. Конечно, наша дружба подвергнется испытаниям, но разве не в этом жизненный ход? Я хочу рискнуть, хотя бы раз. Я никогда не прощу себе, если не попробую.
На пути домой я вдруг чувствую, как мой телефон вибрирует – словно это знак свыше. Это Лоан. На моем лице расползается глупая улыбка… улыбка, которая исчезает, когда я читаю сообщение.
Лоан: Я только что обедал с Люси. Думаю, нам нужно поговорить.
Он знает.