Этого я, мягко говоря, не ожидал. Все шло так хорошо. Ситуация с Виолеттой разрешилась, и она даже с теплой улыбкой на губах обняла меня сегодня перед уходом.
На работу я еду с радостью. И продолжаю радоваться до тех пор, пока в раздевалке у меня не звонит телефон. Не удосужившись посмотреть на имя моего собеседника, я отвечаю:
– Алло?
– Алло, Лоан… Это Люси. Снова.
Я хмурюсь. Естественно, это Люси. Я с первого слова узнал ее голос. И, естественно, я рад ее слышать. И всегда буду рад. Но два звонка меньше чем за неделю – это прямо-таки чудо.
– Привет. Как жизнь с прошлого звонка?
– Все нормально, – говорит она, прочищая горло. – Ты сегодня работаешь?
– Да, я уже в части. Ты чего-то хотела? – спрашиваю я, завязывая шнурки.
В ответ – тишина. Потом она, будто колеблясь, все же говорит:
– Если честно, я хотела предложить вместе пообедать.
На секунду я замираю, ошеломленный. Вместе пообедать? Она не разговаривала со мной семь месяцев и вдруг говорит, что хотела бы со мной поесть? Моя первая реакция – негативная, потому что мне кажется, что она реально считает, что я кретин. А еще – и в основном – потому, что мне больше этого не хочется.
– Вместе пообедать? По какому поводу?
Я чувствую, что она замешкалась. Очевидно, такой реакции она не ожидала.
– Я… Ну, я не знаю. Я просто хочу тебя видеть.
– А я вот уже семь месяцев хочу тебя видеть. Так что…
Я поджимаю губы, тут же сожалея о том, что сказал. Люси ничего не говорит. Я ранил ее и поэтому злюсь на себя. Не в моих правилах давить на чужие слабости.
– Не понимаю, почему ты злишься, Лоан, – вздыхает она, – я этого не хотела.
– Прости?
Вот это здрасьте. Но, полагаю, встретиться с ней – не так уж и плохо. Нужно расставить все точки над «и», прояснить причины и положить конец всей этой долгоиграющей истории.
– Хорошо, давай пообедаем, в китайском ресторане.
– В том, куда мы обычно ходили?
– Да.
– Хорошо. Я рада, что ты согласился, – говорит она, – нам это нужно.
Я киваю и кладу трубку. После долгой разлуки мы наконец-то увидимся. Все семь месяцев я только и делал, что думал о ней из-за этого чувства незавершенности, и тут она вдруг как ни в чем не бывало возвращается. И мне нужно поговорить с ней, узнать все.
Чтобы, возможно, наконец перевернуть страницу.
По крайней мере, надеюсь на это.
Люси не изменилась. Я сижу в машине еще несколько секунд, издалека наблюдая за тем, как она ждет меня, не отрывая глаз от телефона. Она очень красивая. Классическая темноволосая красавица, которая не может не нравиться. Она из универсально красивых женщин, таких как, например, Натали Портман.
Ее черные волосы выпрямлены и спадают на изящные плечи, на ней белая рубашка, дафлкот и джинсы, которые подчеркивают изгибы ее тела. Изгибы, которые я давно знаю. Я перестаю ломать голову и выхожу к ней.
Когда она меня замечает, ее щеки розовеют.
– Привет!
– Привет, Лоан, – говорит она и тянется приветственно меня поцеловать.
Сперва удивившись, я позволяю ей это сделать, и сам целую ее в обе щеки. У нее те же духи, что и раньше, капелька Eau des Merveilles. Что ж, в том, чтобы поцеловать женщину, с которой вы были вместе четыре года, действительно нет ничего странного. Я прячу руки в карманы куртки и приглашаю ее войти. Официант усаживает нас за столик у панорамного окна, и это вызывает у Люси улыбку. Это наше любимое место – или, во всяком случае, было им когда-то.
– Я рада быть здесь с тобой, – говорит она, улыбаясь.
Ее рука тянется через стол и ложится на мою. Я мягко ее убираю, и это, кажется, ее ранит. Что, впрочем, не мешает мне, любопытствуя, спросить:
– Так почему ты вдруг поменяла свое мнение?
Люси перестает улыбаться и избегает моего взгляда. Она тоже, кажется, нервничает.
– А ты даже не пытаешься начать издалека, как я понимаю…
– А должен?
– Полагаю, нет. Я не меняла мнения, – отвечает она, не отводя взгляда. – Я скучаю по тебе. Я давно по тебе скучаю, но не решалась тебе позвонить. И к тому же, должна признаться, я тоже на тебя злилась.
Я хмурюсь, а желудок словно завязывается в узел. Злиться на меня – на меня? Смешно слышать это от девушки, которая разбила мне сердце. Даже в семнадцать лет Люси была ревнива. Но когда я стал общаться с Виолеттой, начался настоящий ад. Раньше я этого не понимал, хотя сейчас знаю, что она была права в своих подозрениях. Меня влекло к Виолетте, но я никогда не предал бы Люси.
Однажды вечером, когда я, как обычно, подвозил подругу из ЭСМОД, Люси слетела с катушек. Она обвинила меня в измене, я, естественно, это отрицал. Я поклялся, что люблю только ее одну, и она поверила в это… пока не открыла кухонный шкаф и не увидела, что все пакеты с мукой пропали.
Когда я сказал, что отдал их Виолетте, она все поняла. Она плакала, кричала, а потом в одночасье ее вдруг не стало. И больше от нее не было ни слуху ни духу.
– Можешь объяснить, за что именно ты на меня злилась? Я ведь сказал тебе и повторю это еще раз: между мной и Виолеттой ничего не было.
Она дарит мне ослепительную улыбку, ласкающую мое сердце. Как и раньше. Она собирается ответить, но официант приносит наш заказ. Когда он уходит, наступает тишина, и я начинаю есть свой шашлык из лосося. Люси съедает немного китайской лапши, а затем откладывает вилку и вновь становится серьезной.
– Я тебе верю, Лоан. Ты не стал бы врать и обманывать, я должна была это понимать. Но… я постоянно боялась. Я везде видела Виолетту и ничего не могла с этим поделать. Думаю, я боялась, что ты бросишь меня ради нее, поэтому я бросила тебя прежде, чем ты успел разбить мне сердце.
Я киваю, понимая ее причины. Сейчас я знаю, что мои отношения с Виолеттой совсем не платонические. Я больше не злюсь на Люси, хотя мне хотелось бы, чтобы она поступила… правильнее, что ли. И я даю ей это понять, надеясь, что она сможет достоверно оправдаться:
– Хорошо. Понимаю, пусть даже ты ни разу мне не позвонила и не объяснила свои причины. А это не совсем то, как должен поступать взрослый человек…
Ее улыбка постепенно исчезает. Она сверлит меня взглядом и говорит, что я несправедлив.
– Несправедлив? – повторяю я со смехом. – Но это ты меня бросила, Люси, помнишь?
Я не понимаю. Какое она имеет право говорить мне подобное? Но, кажется, ее не задевают мои слова. Наоборот, она сохраняет спокойствие и отвечает:
– Да, и я пожалела об этом. Ты ведь помнишь, да, об этом?
– Нет, прости, не понимаю, о чем ты.
Я трясу головой и откидываюсь на спинку стула. Я столько раз хотел обвинить ее в трусости! И наконец-то у меня есть такая возможность. Но, к несчастью, она, кажется, ни о чем не сожалеет. А что еще хуже, она будто бы винит во всем произошедшем меня.
– А я помню. Я две недели жила у тети, хандрила и сожалела о том, что сделала. И решила тебе позвонить. Ты был у Виолетты.
Не понимая, я хмурюсь, а она продолжает:
– Я очень хорошо это помню, потому что это был День святого Патрика. Я понимала, что совершила ошибку, поэтому позвонила извиниться…
– Ты мне не звонила, – уверенно возражаю я.
– Звонила.
– Нет, уверяю.
Если бы она позвонила, я бы об этом знал. Я точно кинулся бы к телефону и умолял ее вернуться домой. Но этого не было.
– Я позвонила тебе, Лоан.
Возвращаясь к реальности, я смотрю на сидящую напротив Люси. Сколько бы я ни пролистывал в памяти все эти недели после нашего расставания, я не могу вспомнить ни одного звонка от нее. В противном случае сейчас все было бы иначе. Моя бывшая девушка вдруг будто понимает, в чем причина этого недоразумения. Она невесело смеется:
– Вот как? Кажется, я поняла. Нет смысла в этом копаться.
– Что ты имеешь в виду?
– Виолетта, – резко выпаливает она, – с ней я говорила. Я сказала ей, что хочу с тобой поговорить и извиниться. Но она ответила, что ты не желаешь меня больше видеть, что я и так уже принесла тебе достаточно боли, что я уже сделала свой выбор и что уже слишком поздно возвращать тебя.
Первое, что мне хочется сделать, – обвинить ее во лжи. Она врет, очевидно же. Это не может быть правдой. Виолетта никогда бы так не поступила. Она не поступила бы так со мной. Только не со мной.
Меня словно парализует, а в голове все переворачивается вверх дном. Не могу в это поверить. И не хочу.
– И я сделала вывод, что была права и что вы с ней сошлись.
Я больше не слушаю ее. Я думаю о Виолетте, о ее прекрасных ореховых глазах и о руках, ласкающих мое тело во время секса. Люси лжет, я уверен, я знаю свою лучшую подругу. Но если Люси говорит правду, то, получается, все эти семь месяцев, которые я винил себя в нашем расставании… ничего не стоили. На самом деле Люси хотела вернуться ко мне почти сразу. И не звонила она только потому, что думала, что я кинул ее ради Виолетты.
Черт подери!
– Лоан?
Я в замешательстве смотрю на Люси. Выходит, не только она меня бросила из-за Виолетты, но и я из-за нее же ждал ее возвращения. Все это время она ничего не говорила. Ничего! В этот самый момент я чувствую дикое желание бросить что-нибудь в стену. Слово «предательство» больно вонзается мне в самое сердце.
– Значит, ты так и не узнал об этом звонке?
Мне остается признать это:
– Нет.
– Понятно.
Она приподнимает бровь и вонзается вилкой в лапшу, и ее молчание говорит за нее. Мне не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, о чем Люси думает, и это сильно раздражает меня.
– Что собираешься делать? – спрашивает она.
Под ее удивленным взглядом я надеваю пальто и оставляю деньги на столе, прежде чем встать.
– Ничего.
Я не хочу говорить что-то еще, это не ее дело, да я и сам не знаю. Она морщит лоб и в качестве последнего средства хватает меня за запястье. Я останавливаюсь и смотрю на нее.
– А как же мы? – спрашивает Люси.
– Мы оба знаем, почему у нас ничего не получилось.