– Я идиотка, но, думаю, ты и так это подозревал, я же блондинка. Важно, что я это осознаю и прошу прощения, пусть даже я и ненавижу извиняться, особенно за то, что я блондинка, потому что это вообще не моя вина. Я слишком много ем, особенно шоколада, и знаю, что мне стоит сбавить обороты, если я не хочу превратиться в гигантский шар из «Нутеллы», который придется скатывать вниз по лестнице и который будет двигаться, только если его приманят крошками печенья из пралине, – добавляю я, закатывая глаза, и продолжаю: – Но это делает меня счастливой, понимаешь? Еда делает меня счастливой, шоколад делает меня счастливой, возможность быть с тобой делает меня счастливой.
Я смотрю на него, внимательно смотрю, а он стоит и, нахмурившись, слушает меня. Его глаза потемнели, меня это расстраивает, но я все равно продолжаю.
– Я слишком много болтаю, многое не воспринимаю всерьез, иногда бываю эгоисткой, иногда откровенно бестактной… Все это и многое другое – про меня, у меня столько недостатков, что не хватит пальцев, чтобы их сосчитать, но я тебя люблю! – в спешке признаюсь я, и от этого признания по моему позвоночнику пробегает волна мурашек. – Я люблю тебя так же сильно, как первую снежинку зимой, как ложку «Нутеллы» на диете, как мягкость перышка по коже или как солнечные лучи, каждое утро пробивающиеся сквозь темноту ночи… Я люблю тебя, Лоан.
Я знаю, что стоит уже остановиться, что достаточно уже сказанного, но я не могу.
– По плану мы должны были разок переспать и разойтись, вот только в процессе я влюбилась в то, какой ты человек, и сегодня это лучшее мое качество, потому что больше всего я люблю в тебе свою любовь к тебе. И я надеюсь, что этого достаточно, потому что, пусть даже я могу уничтожить тебя за упаковку конфет, клянусь, я тебя люблю. Я любила тебя с первой твоей улыбки еще тогда, в этом самом лифте. Я любила тебя с момента, как ты протянул мне пакеты с мукой, а казалось, будто небо и звезды; я любила тебя с момента, как ты впервые произнес мое имя… Я идиотка, потому что не сказала тебе всего этого раньше, но говорю это сейчас. И ты единственный человек в моей жизни, который заставляет меня чувствовать себя человечной, красивой, живой и потрясающей.
Я перевожу дыхание, ни на секунду не отводя от него взгляда. Я хочу, чтобы он видел в моих глазах переполняющую меня любовь. Мне во многом нужно ему признаться, немало нужно ему сказать, но кажется, что в языке не хватит слов, чтобы все это выразить.
Я знаю, что он зажмурился, когда с моих губ сорвалось «Я люблю тебя», но не знаю почему: чтобы забыть эти слова или чтобы насладиться ими, поймать их и не дать им улетучиться. Я хочу, чтобы он подошел ближе, без лишних раздумий, и распробовал их эхо, замершее на моих губах. Я так желаю отдать ему в поцелуе признание в любви, чтобы он впитал эти слова.
Но он стоит с закрытыми глазами и загадочной ухмылкой на лице. И теперь, когда я уже начала, теперь, когда я чувствую необычайную легкость в груди, я просто не могу остановиться.
– Я понимаю, что выбрала худший момент для признания, потому что умер Итан, потому что ты все еще злишься на меня за то, что я сделала семь месяцев назад, потому что специально выучила небольшой текст, чтобы рассказать тебе все, но не сказала ничего из того, что планировала. Но я больше не могу держать все в себе, это чувство переполняет меня, разрывает мое сердце. Так что вот… Я сказала. Все лучшие моменты своей жизни я провела с тобой. И я не хочу, чтобы это заканчивалось, – выдыхаю я, понимая, что сказала слишком много.
Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, но это слезы не грусти, а, наоборот, радости. Это чистое чувство. Я вдруг понимаю, что с самого начала обманывала себя. Единственное, чего мне не хватало в жизни, – принять себя такой, какая я есть, и осознать, что меня тоже могут любить в ответ. Этому меня и научил Лоан.
– Единственное, что ты должен понимать, – заканчиваю я, – ты самый лучший мой друг на свете. Но я хочу большего, гораздо большего: хочу всего тебя.
На сей раз Лоан поднимает веки. Его сапфировые глаза встречаются с моими, и я умираю в первый раз – от тяжести его взгляда. Они беззастенчиво разглядывают меня, оценивают. Я стою на месте, мои руки обмякли, дыхание сбилось, в висках стучит.
Лоан по-прежнему не реагирует. А потом говорит низким и хриплым голосом:
– Я больше не злюсь на тебя за Люси… Ты ни в чем не была виновата. Это я ошибался.
Трагически повисает тишина, будто тридцать секунд назад я не излила свою душу прямо на пол лифтовой кабины. Это все, что он может сказать? Ладно, я рада, что он больше на меня не злится, но на вот это все мне плевать!
– Я знаю, что много чего сказала, но ты вообще услышал ту часть, где я сказала, что влюблена в тебя? Если нет, могу повторить.
Лоан улыбается, но кажется, будто эта улыбка у него вырвалась случайно, а на самом деле он хотел сдержаться. Он мягко качает головой, не отрывая от меня взгляда. В эту самую секунду мне кажется, что он будто тоже говорит мне: «Я люблю тебя».
– Я услышал… Только это и услышал.
Я не обращаю внимания на сердце, выпрыгивающее из груди, и киваю. Ожидая его ответа, я чувствую себя идиоткой. Кстати, он вообще знает, какая у него роль? Стоило дать ему сценарий, чтобы он хотя бы выучил свои реплики. Нет, ну правда, потому что сейчас происходит какой-то отстой.
– И?.. – подталкиваю его я, все менее и менее уверенная. – По идее сейчас ты должен взять меня за руки, поцеловать и сказать, что я просто восхитительна…
В его темных глазах мелькает какая-то вспышка. Я вижу, как он поджимает губы, а затем подходит опасно близко. И вдруг раздается лифтовый «динь!» и открываются двери, а за ними стоит, нетерпеливо переминаясь, Зои.
Пойманные с поличным, мы с Лоаном смотрим на нее. Кажется, сегодня боги против меня.
– Простите, у вас тут проходит пижамная вечеринка в лифте, на которую меня не позвали? – спрашивает моя лучшая подруга, выгибая бровь.
– Как ты открыла двери? – удивляюсь я, чувствуя, как горят щеки.
Лоан, в свою очередь, хранит молчание. Зои смотрит на меня как на сумасшедшую.
– Нажала на кнопку, Эйнштейн.
– А… Он застрял…
Она чертовски медленно кивает, и я понимаю, что она мне не верит. Какой смысл что-то объяснять? Я протягиваю ей пакеты, и она быстро их берет.
– А ты не спешила. Кстати, ты не сказала, что собираешься завтра надеть?
Мы поднимаемся по лестнице, и Зои болтает за всех нас. Мы с Лоаном делаем вид, что все как обычно, будто я и не призналась ему только что в любви. Я очень кратко отвечаю Зои, спиной чувствуя взгляд Лоана. Сцена признания прошла не совсем так, как я представляла…
Он по-прежнему не сказал мне, что обо всем этом думает, любит ли он меня или хочет остаться друзьями. И, должна признать, я начинаю паниковать по поводу последнего.
– Угадай, что произошло! – говорит Зои Джейсону, когда мы заходим в квартиру.
Воспользовавшись тем, что Зои накрывает на стол, я подкрадываюсь к Лоану, снимающему пальто. Он напрягается, когда я беру его за руку.
– Слушай, знаешь, ты… ты не обязан отвечать мне сейчас.
– Виолетта…
– Я серьезно, – вру я, – сегодня мы поужинаем с друзьями, а завтра рано утром я иду на собеседование. У тебя будет полно времени, чтобы ответить мне. Хорошо?
Он смотрит на меня, и, не понимая выражения его лица, на мгновение я пугаюсь, что спутала его привязанность ко мне с любовью. И если это так, то я не хочу, чтобы он разрушил все мои надежды перед самым важным интервью в моей жизни.
– Хорошо, – соглашается он, целуя меня в лоб.
Я киваю и возвращаюсь в гостиную, где мы в прекрасном настроении ужинаем. Но я иногда поглядываю на него и понимаю: что-то не так.
Как будто он ищет способ, как ему выбраться из этой передряги.
36. Наши дниВиолетта
Вот и наступил день икс. День моего собеседования, которого я ждала несколько месяцев, а то и вовсе всю жизнь. Я знаю, что это не такое уж и великое дело, но оно много для меня значит. Если меня возьмут на стажировку и я произведу хорошее впечатление, меня могут оставить.
Вчера Джейсон и Зои остались у нас с ночевкой. И поскольку Лоан рано ушел на работу, когда я еще спала, они предложили меня подбросить.
Когда я крашусь, в моей голове проносятся давние слова Лоана: «Уверен, ты всех порвешь». Он сказал это после того, как вернулся с Бали, когда мы заснули в объятиях друг друга. Целую вечность назад.
– Готова? – кричит мне из-за двери Зои.
Я открываю и впускаю ее внутрь.
– Да, осталось лишь почистить зубы. Джейсон отнес работы в багажник?
– Ага. Поторопись, нужно приехать заранее.
– Не привыкла к такому.
– Шутки в сторону.
Я спускаюсь по лестнице крайне осторожно, чтобы не дай бог не вывихнуть лодыжку. Увидев меня, Джейсон присвистывает, бесстыдно разглядывая мой зад. Зои закатывает глаза и садится на пассажирское сиденье.
– Уже слишком поздно сменить девушку? – спрашивает он.
Я одета в темно-синее платье-костюм длиной выше колена с золотым поясом на талии. С сумкой для эскизов на плече я выгляжу как настоящая working girl.
– Определенно поздно!
Он ругается себе под нос и садится за руль. Странно, но я не волнуюсь. Вчера я дико нервничала при мысли, что начну нести полнейший бред перед рекрутерами. Я даже была готова все отменить, притвориться больной, а то и вовсе мертвой, только бы меня оставили в покое. Но, проснувшись, я получила сообщение, и у меня появилась уверенность, что все пройдет хорошо.
Лоан: Не нервничай. Ты лучшая.
Пока мои друзья болтают, я молчу. У меня вспотели ладони. Когда мы доезжаем до входа в здание, Зои желает мне удачи, а Джейсон достает из багажника вешалку на колесиках. Я вешаю на нее образцы в черных чехлах. Я берусь за вешалку и сую под мышку папку с эскизами. Джейсон высокомерно мне улыбается.
– Заставь меня гордиться, малышка!