– Не совсем, – отвечает она неуверенно.
– После того как мы расстались, ты ни с кем не спала? – настаиваю я, нисколько не веря ей.
Она вздыхает, ее щеки розовеют, и она опускает взгляд. Так я и думал.
– Спала.
В этот момент подходит официант, чтобы принять наш заказ, и у нее появляется несколько секунд передышки. Не буду врать: мне странно представлять ее с другими мужчинами. Когда мы познакомились, она не была девственницей, но я был ее первой любовью. Раньше я и представить не мог, что она будет с кем-то, кроме меня. А теперь… я даже не ревную.
– Понятно, – говорю я, когда официант уходит, – спасибо за честность.
Я откидываюсь на спинку стула, а Люси замирает – она явно ожидала другой реакции.
– Ты не злишься? Не разочарован?
Я пожимаю плечами, удивляясь, что ее так это задело:
– Мы не были вместе.
– Но ты-то ни с кем не спал! – возражает она. – Ты ждал, что я вернусь, ты давал нам еще шанс, а я нет.
Что ж, вот и оно. Вот он, тот самый момент. Не знаю точно, как начать, и решаю быть предельно откровенным.
– Я долго ни с кем не спал. Но два месяца назад это произошло.
Я пристально смотрю на нее, наблюдая за реакцией. Внешне она бесстрастна, в неловкой тишине переваривает эту новость, а затем с трудом кивает. Я достаточно хорошо ее знаю и понимаю, что ей это не нравится – это видно хотя бы по тому, как напряглось ее лицо. Но я знаю, что она ревнует не потому, что любит, а просто из-за своего уязвленного эго. Люси тоже больше не влюблена в меня. Это очевидно.
– Понимаю. Не могу тебя за это винить, – говорит она спокойно.
– С Виолеттой.
Наступающая следом тишина – самая оглушительная в моей жизни. Правда сорвалась с моих уст так, будто была моей неотъемлемой частью.
Мы с Люси смотрим друг на друга, но ничего не говорим. Она поджимает губы и сглатывает, и я понимаю, что она вот-вот взорвется, она едва сдерживается. Странно, но у меня чувство, будто я освободился. Мне больше нечего скрывать, ну или почти нечего.
– Один раз? – спрашивает она холодно. Я молчу. Люси делает вдох, на ее виске пульсирует жилка.
– Два?
Я снова молчу. Она зажмуривается и вздыхает, признавая свое поражение.
– Сколько?
– Достаточно.
Мы долго молчим. Наверное, я должен чувствовать себя несчастным, виноватым, пристыженным. Но все совсем иначе. Правда в том, что я не сделал ничего плохого. Мы с ней не были вместе. Единственное, от чего болит сердце, – от того, что она с самого начала была права по поводу моих чувств к Виолетте, а я до последнего это отрицал.
Люси снова открывает глаза, избегая моего взгляда, и невесело усмехается, отпивая из бокала вино. Вот оно, сейчас взорвется.
– Поверить не могу.
Я сохраняю спокойствие, несмотря на растущее во мне чувство несправедливости.
– Поверить во что?
– Что ты спал с ней! – выплевывает она, наконец посмотрев на меня.
Я хмурюсь, но никак не реагирую. Я смотрю на нее и вижу в ней ту же женщину, которая семь месяцев назад устроила мне истерику из-за того, что из нашего шкафа пропали пакеты с мукой.
– Я так понимаю, ты злишься.
– Нет, я не злюсь. Я разочарована. Мне грустно.
Разочарована. Я наклоняюсь к ней через стол и хмурю лоб. Признаюсь, ее разочарование мне проглотить трудно. Поверить не могу, что она читает мне нотации.
– Разочарована? – переспрашиваю я. – Мне стоит напомнить, что ты тоже спала с другими мужчинами? И даже начала делать это быстрее, чем я. В чем же меня можно упрекнуть?
Я ни в коем случае не виню ее за ее интимные связи. Повторюсь, мы не были вместе. Но то, что она винит меня за мои, уже перебор.
– Это другое, – говорит она, скрещивая ноги.
– И правда. Я не использовал девушку просто ради секса. Мы с Виолеттой…
Я вдруг замолкаю, так и не закончив свою реплику. Вау! Я собирался это сказать. Черт возьми, я собирался это сказать: «Мы с Виолеттой влюблены друг в друга».
Я вздыхаю и зажмуриваю глаза, и это не ускользает от Люси. Она пристально смотрит на меня, и на ее ангельском лице расползается ядовитая ухмылка. Она совсем не выглядит удивленной, скорее наоборот. Бомба сброшена.
– Я ждала, когда же до этого дойдет. Ну же, продолжай! – говорит она. – Ну, так что там у вас с Виолеттой? У вас чувства друг к другу?
Я прикусываю язык, чтобы не отвечать. На самом деле семь месяцев назад мы правильно сделали, что расстались. Давать нашим отношениям еще один шанс просто не было смысла. Иногда все заканчивается. И когда это случается, нужно просто принять эти перемены и двигаться дальше.
– Люси…
– Я знаю, – шепчет она.
Конечно, она знает. Я замечаю в ее глазах слезы, когда она говорит:
– На самом деле ты уже давно не любишь меня. Ты был со мной по привычке, поэтому ты и позвонил мне сегодня, разве нет? Чтобы порвать со мной раз и навсегда.
В этот момент мне действительно ее жаль. Я кладу руку на ее ладонь, пытаясь обнадежить.
– Мне жаль.
– Не стоит. Думаю… думаю, что я тоже уже не люблю.
Я пытаюсь улыбнуться, чувствуя в горле ком. Я так любил ее. Она улыбается в ответ, и, пока мы говорим, меня накрывают тысячи воспоминаний: объятия, споры, доверительные беседы, взгляды – такие, как этот…
И впервые за долгое время у меня легко на сердце.
Мы с Люси идем к моей машине, которую я припарковал недалеко от дома. Пришло время вернуться на работу. Я замечаю, что мне звонит Виолетта, и удивляюсь, что ее встреча уже закончилась, но сбрасываю звонок, обещая себе перезвонить, когда останусь один.
Мы с Люси грустно друг другу улыбаемся.
– Что ж… Думаю, пришло время попрощаться, – смущенно говорит она.
– Тебе всегда будут здесь рады. Давай останемся друзьями, хорошо?
– Конечно.
Я в последний раз ей улыбаюсь. И когда я уже собираюсь уйти, она наклоняется и целует меня в губы. От неожиданности я напрягаюсь и кладу руку ей на талию. Я знаю, что это не последняя попытка все вернуть, а скорее прощальный подарок, и поэтому спокойно его принимаю.
Поцелуй длится не больше трех секунд. Затем я отхожу.
– Спасибо за обед, Лоан.
Я киваю и провожаю ее взглядом, освобождаясь от груза, о котором и не догадывался. Эта проблема решена.
В кармане вибрирует телефон. Я вспоминаю, что до меня пыталась дозвониться Виолетта, и быстро отвечаю:
– Алло!
– Привет!
Я несколько разочарован, услышав Джейсона. Его голос очень холоден, и это меня удивляет.
– Все хорошо? – спрашиваю я.
– Могло быть и лучше, знаешь ли.
Вероятно, я схожу с ума, но мне кажется, что он в чем-то меня обвиняет. Я хмурюсь, шагая к своей машине. Я уже опаздываю.
– Окей… Могу чем-то помочь?
– Виолетта уехала.
Сердце бьется раз.
Два раза.
А затем начинает бешено колотиться, обрабатывая эту информацию. Уехала.
– Что значит уехала?
Джейсон снова вздыхает, и я словно вижу, как он пожимает плечами, одновременно игнорируя ругательства Зои в мой адрес. Я слышу несколько обрывочных фраз: «твоя вина», «ублюдок», «какая же ты задница». Не обязательно именно в таком порядке.
– Джейсон! – говорю я, в панике повышая голос. – Поэтому она мне звонила? Я не ответил, потому что был с Люси!
– Она только что прислала Зои сообщение, – отвечает он. – Пишет, что экстренно купила билет на поезд и едет домой. Мы пытались узнать подробности, но она выключила телефон.
Вот черт. Раз она уезжает, значит, ее собеседование прошло очень-очень плохо. И она пыталась рассказать мне об этом, но я не ответил, был слишком занят обедом с Люси. Я зажмуриваюсь, пытаясь соображать быстрее. Первый мой порыв – сесть на ближайший поезд и вернуть ее. На языке вертится один-единственный вопрос, и я задаю его Джейсону:
– Что случилось?
В глубине души я уже знаю ответ. Эмоции во мне кипят, переполняют меня. Но пусть я и был готов к этому, я все равно бью кулаком по стене, когда слышу:
– Ну даже не знаю, с чего начать: с того, что Клеман испоганил ей интервью, или с того, что ты обжимался со своей бывшей?
38. Наши дниВиолетта
Ах, чистый воздух Юра́!
Его солнце, чистое небо, невозмутимое спокойствие и травяные просторы до самого горизонта, горы и беспечные прогулки по тропинкам… Я скучала по всему этому.
В Париже я часто забываю, что приехала из сельской местности. Я обожаю город, но дом есть дом. С ним ничто не сравнится. С тех пор как я уехала учиться, я стараюсь не приезжать сюда, обычно отец приезжает ко мне, а не наоборот. Сейчас же, вернувшись, я не понимаю, как мне так долго удавалось лишать себя этого счастья. Учитывая обстоятельства, оно было мне необходимо, как никогда в жизни. И я убедилась в этом на вокзале, когда после нескольких часов в пути оказалась в объятиях отца.
Высунувшись из окна своей спальни, я, закрыв глаза, делаю глубокий вдох.
Я здесь уже два дня. И за два дня я многое успела сделать.
Во-первых, я перестала плакать. Ну ладно, иногда я еще чуть-чуть плачу. Но только чуть-чуть – вечером, когда никто не видит.
Во-вторых, я ничего не делала. Вчера я весь день проспала в своей старой комнате, кажется, я даже не мылась. Да, знаю, мерзко.
Не считая кое-какой мебели, отец оставил все в моей комнате ровно так, как оно было раньше. Моя кровать с балдахином на том же месте в центре, огромная и величественная, с вуалью цвета слоновой кости, точно так же, как и деревянный письменный стол и сундучок с сокровищами, в котором я прятала разного рода памятные вещички.
Я отхожу от окна и со вздохом растягиваюсь на кровати. Раскинув руки в форме звезды и уткнувшись взглядом в потолок, я наслаждаюсь тишиной.
Я совсем запуталась. Не знаю, что мне делать этим летом и в следующем году. Стоит ли возвращаться в Париж? Два года моей учебы закончились. «Миллезия» должна была стать моей первой ступенькой в карьере. И все же я пытаюсь убедить себя, что это лишь одна упущенная возможность из многих и ч