– Прекрати сейчас же! – заорала я, вскакивая. – Прекрати! Ты… Ты просто…
– Мам? – в кухню заглянула Алена. – Что тут у вас происходит? Все нормально?
– Да-да! – поспешно сказала я, вытирая слезы. – Слушай, почитай девочкам сказку на ночь. А мы с папой еще не договорили…
Мы переместились в спальню. Серега плотно прикрыл за собой дверь и отрешенно уставился на меня. Гнев, клокотавший во мне, накрыл меня новой волной, когда я увидела выстиранные и выглаженные вещи Сереги, сложенные на комоде стопкой. Не успела убрать в шкаф.
Дура, два часа своей жизни потратила на его одежду! Кто мне вернет эти два часа?! Кто вернет мне мою жизнь?
– Ты козел! – с ненавистью сказала я. – Козел и трус! Как ты мог так со мной поступить?! За что?! Я была тебе плохой женой? Да, может быть, я и не так темпераментна, как раньше. И выгляжу не так свежо, как двадцать лет назад. Но ты мог прийти ко мне и сказать: «Я люблю другую! Давай разведемся». Да, это было бы больно, но я бы постаралась тебя понять! Это было бы честно по отношению ко мне, в конце концов! Как ты мог?!
– Разведемся? – переспросил Серега, словно не верил своим ушам. – Я не хочу с тобой разводиться, зачем? Нам хорошо вместе, мы хорошая пара, у нас замечательные дочери… Развод? После такой ерунды? Ты уверена?
Я молча смотрела на него. Мне казалось, я раньше совсем не знала Серегу, и сегодня он мне открылся с новой стороны. Развод? Конечно, меня ужасает развод, но… Жить с изменщиком, делая вид, что все в порядке?! Я так не смогу…
– Ерунды? – повторила я. – Для меня это не ерунда. Как мне жить дальше, Сережа? Ты только что похоронил меня заживо. Хорошо уже никогда не будет. Никогда…
Эх, глупые мы, женщины, создания. Все думаем – прижмем мужа к стенке, устроим ему скандальчик с битьем посуды и демонстрацией «вещдоков» – и все будет по-нашему. Соперница отвалится сама по себе, а муженек каждый вечер будет таскать нам охапками цветы и нежно называть своей единственной…
Это я шутить пытаюсь. А на самом деле поводов у меня для радости нет. Ни одного.
Каждую среду и субботу Серега бывает у нее. У треклятой Эвелины, будь она неладна. Я жду этих дней, как приговоренный к смерти ждет своей казни. Казни, от которой никуда не денешься…
Он особо не скрывает этого, просто говорит «Я сегодня задержусь». Приходит поздно, сияющий так, что мне противно на него смотреть, смеется и шутит с девочками, как ни в чем не бывало.
А я? А я сгораю от желания расцарапать ему физиономию. Но пока сдерживаюсь. Скандалами вымощена дорога к разводу. Коротенькая такая дорога, ухабистая…
Нет, конечно, я пыталась сопротивляться. Кричала поначалу «Никуда ты не пойдешь!» и «Выбирай, кто тебе дороже!».
Знаете, что мне на это ответили?
– Я не могу между вами выбирать, вы мне обе дороги. Не заставляй меня принимать кардинальных решений.
Вы! Мне! Обе! Дороги!!! Представляете себе такое?!!
То есть его все устраивает. Все в порядке, все хорошо. Тут жена его обстирывает и обглаживает, там Эвелина старается… Вот жизнь у человека!
А то, что каждый раз после его ухода я тупо сижу на диване и не реагирую на внешние раздражители, его не касается. От мыслей, чем он там занимается, в моей груди растет и ширится кровоточащая рана. К среде, наполненная надеждой, она почти затягивается – чтобы после слов «я задержусь» открыться с новой силой…
«Будешь предан – будешь предан?» Как же я могла про это забыть?
Меня предали. И некому рассказать о своих чувствах, абсолютно некому. Подруг с началом семейной жизни я ликвидировала, остались одни приятельницы, которые – я уверена – только порадуются моему положению.
Кому рассказать, с кем поделиться? У Алены свои дела и заботы, Настя еще мала. Аркаша? Мужчина не поймет женских терзаний. Мама? Она еще в стационаре, и ее лучше не беспокоить…
– Опять задержишься? – спросила я, наблюдая, как Серега завязывает перед зеркалом галстук.
– Ну мы, кажется, все решили, Любань, – не поворачивая головы, заявил Серега. – А ты опять начинаешь. Что не так-то?
– Ты мне в открытую изменяешь, а потом спрашиваешь, что не так?! Ты в своем уме?!!
Серега тяжело вздохнул, подошел ко мне и взял за плечи.
– Я понимаю, что тебе больно, но я – извини – по-другому не могу. Мне нужны вы обе, понимаешь? Вы дополняете друг друга, я не хочу терять никого из вас. Я как мужчина-мусульманин, просто имею двух жен и…
– Ты не мусульманин! – закричала я, сбрасывая его руку. – Как ты можешь сравнивать, это измена, самая настоящая измена! Что она за женщина, которая спит с женатым мужчиной?! Или она не в курсе моего существования? В курсе, наверняка у нее были вопросы, когда трубку взяла я, а не ты! И что же? Ее все устраивает? Или она не такая жадная, как я?!
– Она замужем! – тихо сказал Серега, надевая пиджак. – А ты, раз тебя не устраивает сей факт, можешь подать на развод, но имей в виду – детей неработающей матери никто не отдаст!
Пока я переваривала смысл сказанного, у Сереги зазвонил второй телефон.
– Черт, из Нагаев звонят, что там у них опять?! – чертыхнулся Серега и, схватив телефон, вышел на балкон.
Первый телефон остался лежать на тумбочке. Воровато оглядываясь, я схватила его и принялась листать телефонную книжку.
«Витек Камаз» так и остался «Витьком», чему следовало только порадоваться. Память у меня великолепная, я хорошо запоминаю большие цифры, а номер у Эвелины оказался блатным, с повторяющимися пятерками.
Убрав телефон на место, я села на кровать как ни в чем не бывало. Взгляд наткнулся на маникюр – старый и местами облезший лак, неухоженные руки…
– Ну раз уж ты называешь себя мусульманином, то обеспечивай жену! – сказала я вернувшемуся Сереге. – Тридцать тысяч на расходы первой жены! Давай деньги и катись к своей ненаглядной…
«Мы еще повоюем, Сереженька. Детей, говоришь, неработающей матери не отдадут? Ну это мы еще посмотрим!»
Глава 22
– Ритонька, что-то ты у меня бледная в последнее время, ты не заболела? – волновалась мама, щупая за завтраком дочери лоб.
– Устала, мам, – отмахивалась Рита, нехотя запихивая в себя ненавистную геркулесовую кашу – без плотного завтрака Эльвира Борисовна не отпускала Риту на работу.
Легче согласиться и съесть, чем спорить и выслушивать тираду о «необходимости приема пищи после пробуждения»…
Впрочем, фраза об усталости была чистой правдой – Рита сейчас уставала так, как никогда в жизни. По вечерам, валясь на свою постель, она ощущала себя загнанной лошадью. Уроки в школе прессовались плотной кучей – теплые сентябрьские денечки сменились холодным дождливым октябрем, и большинство учителей сидели на больничном и пили чай с малиной.
– Давай, Рита Вилевна, выручай, – говорила завуч Рите на утренней планерке. – Ты у нас в коллективе молодая, горячая, кому ж работать, если не таким! Значит, так: вторым уроком у тебя окно – пойдешь в восьмой «Б» на литературу, потом в начальную школу – Елена Дмитриевна опять на больничный ушла…
– Как в начальную, я с маленькими вообще не могу, у меня же опыта нет! – испугалась Рита. – Поставьте кого-нибудь другого, пожалуйста, я…
– Некого ставить! – жестко оборвала учительницу завуч. – Все гриппуют, Ольга Александровна в началке вообще два класса взяла. А Лена эта – я тебе по секрету скажу – вообще уйти может, ей работать вообще необходимости нет – муж богатый, она сама так говорила. Так что ее класс тебе придется взять, если что…
– Как мне?! Я же не работала никогда в началке, у меня образования нужного нет, – оторопела Рита.
– Пройдешь переподготовку, – пожала плечами завуч. – Я вон вообще с образованием химика четыре года географию вела после института. Все, иди работать, мне некогда…
Так что Рита, высунув язык, носилась по школе с пачками тетрадей и журналами – начальная школа располагалась на последнем этаже, а свои уроки были раскиданы по всем параллелям. Рита нервничала, ничего не успевала, но зато прояснила для себя, что работать в начальной школе значительно легче и приятнее, чем в старшем звене.
После уроков Рита «отбывала вахту» – то есть якобы встречалась с Денисом. По обыкновению, она сидела в маленьком тихом кафе за пару кварталов от дома и проверяла тетради. Пожилая армянка – владелица заведения – спустя некоторое время стала узнавать ее и оставляла свободным столик у окна.
– У меня мама учительницей была, – призналась она как-то, отводя глаза. – Вот точно так же корпела над тетрадями по целым вечерам…
Гораздо труднее было проносить сумку с тетрадями мимо мамы – она, по обыкновению, принималась критиковать наряд дочери, требовала сменить его, но Рита – неожиданно для самой себя – сумела отстоять свое право на джинсы, и мама, немного поворчав, отстала.
А еще ее ужасно расстраивала ситуация с Викой. Время шло, а Вика все тянула и никак не могла признаться матери, что она в положении.
– Ну не убьет же она тебя! – уговаривала Рита, хватаясь за голову. – Она должна знать, что с тобой происходит. Чего ты боишься?
– Убьет, точно убьет! – всхлипывала Вика, размазывая слезы по пухлым щечкам. – Она у меня знаете какая – вроде и не строгая, а если начнет кричать – не остановишь. Ой, что будет…
– Ну, а у врача-то ты была?!
– Была один раз в женской консультации у дома – там врачиха старая на меня накричала и так больно смотрела, я даже плакала на кресле. Она сказала, что обязана матери сообщить и в школу. Ну, я ей соврала, что завтра маму приведу, и ушла. И больше не приходила. Врет она все, не обязана она ничего сообщать, я знаю, просто взятку ждет! – зашмыгала носом Вика.
– Вечно скрывать не будешь, скоро животик появится, – заметила Рита. – Как на занятия ходить будешь?
– Риточка Вилевна, скажите моей маме сами, пожалуйста, – Вика схватила Риту за руки, умоляюще заглянула в глаза. – Она в среду приедет из Тольятти, она там сейчас, и вы тогда вечером придете, хорошо?
– А что твой… парень? – спросила Рита, размышляя, как ей поступить.