Я не сразу заметила, что в кухне я уже не одна. И лишь когда мне на голову опустилась теплая мамина рука, я вздрогнула и поняла, как же мне этого не хватало.
– Поплачь, Любонька, поплачь, – мама гладила меня по голове, и сама утирала мелкие слезы, катящиеся по щекам. – Поплачь, доченька, легче станет.
Иногда трагедия, казавшаяся нам неподъемной ношей, оборачивается вдруг неожиданной радостью. Главное – вовремя заметить ее, перестав стучаться в запертую дверь…
Глава 34
Он увидел ее после уроков – Рита вывела первоклашек в холл и тут же была окружена бойкими мамочками из родительского комитета.
– Это ваша новая учительница? – подавая дочери пальтишко, как бы невзначай спросил он.
Софийка, весело кивнув, вручила отцу тяжелый ранец и стала переобуваться.
– Ее Рита Вилевна зовут, она такая милая, вообще не кричала на нас и все время говорит «солнышки мои», представляешь, пап? Я у нее спросила, придет ли к нам снова Мария Скотиновна…
– Соф! Ну сколько можно повторять – Константиновна! Мария Константиновна. – Аркаша поймал на себе косые взгляды двух бабушек, ожидающих на скамейке своих внуков. – Нельзя так называть учительницу, это некрасиво!
– Кон-скотиновна, – неуверенно повторила Софка и тут же снова оживленно принялась болтать – настроение у нее было прекрасным. Откровенного замешательства отца она попросту не замечала.
У Аркаши были сложные времена. Чтобы как-то заглушить боль от предательства родного человека, он взвалил на себя двойную нагрузку и теперь целыми днями пропадал на работе.
В понедельник – его единственный выходной – он отпускал няню и целый день сам занимался дочерью – забирал ее из школы, кормил дома обедом, гулял в парках и читал книжки. Конечно, он знал, что Софке не хватает материнского тепла, внимания и любви, и поэтому как мог пытался компенсировать это дорогими подарками, а на выходные приглашал в дом ее маленьких подруг.
Лиана за все это время не приехала ни разу. Первое время она изредка звонила по видеосвязи, но Аркаша, поняв, что дочь после этих звонков становится дерганой, нервной и плаксивой, приказал не бередить ребенку душу, и связь прекратилась. Он с трепетом ждал дня рождения дочери в декабре. Не может ведь она не приехать на день рождения своего единственного ребенка, это невозможно.
Лиану он впервые увидел на первом курсе университета. Увидел – и пропал. Она напоминала яркую экзотическую птицу: эффектная, длинноногая, с пышными густыми волосами и тонкой, почти осиной талией, Лиана вызывала трепет у всей мужской половины университета. Конечно, волочились за ней многие – поговаривали, что эта девушка «знает себе цену» и с кем попало встречаться не будет.
После того как он увидел ее в компании Толика-пятикурсника, родители которого работали в министерстве финансов, твердо решил: она будет моей. И сдержал свое слово.
Встречаться они начали, правда, лишь спустя четыре года. Толик к тому времени «отвалился» сам собой, а Аркаша уже тогда был на хорошем счету в крупных организациях – компьютеры он понимал каким-то звериным чутьем, умел «договориться» с самой сложной проблемой, мастерски чинил полностью убитые устройства, на которые хозяева давно махнули рукой. Соответственно стал прилично зарабатывать.
– Не по себе, сынок, дерево рубишь, – сказала накануне свадьбы мать не помнящему себя от счастья Аркаше. – Ненадежная девица, помяни мое слово.
Аркаша тогда здорово обиделся на мать.
Правду говорят, что свекрови молодым невесткам житья не дают, думал он с горечью. С матерью, к слову, после свадьбы молодые не жили ни дня – Аркаша, умница, купил свою первую однокомнатную квартирку и перевез туда жену.
Мать, конечно, смирилась с выбором сына – правда, плакала по ночам – очень жалела своего младшего. Все видело материнское сердце – и равнодушие невестки, и ее душевную тупость, и огромную любовь к деньгам, нарядам и роскоши. Видела – и молчала: не хотела расстраивать сына, казавшегося таким счастливым.
Родив дочку, Лиана, до того подрабатывавшая на полставки в каком-то колледже, осела дома. Каждый вечер она встречала Аркашу с работы одним и тем же монологом:
– Надоело все, ребенок достал, орет все время и подгузники пачкает. А Димка своей жене шубу купил, а Семеновы трешку в центре купили, а я сижу тут в четырех стенах и дурею от детского крика.
«Купи, купи, купи…»
Аркаша, чувствуя свою вину, варил себе пельмени и принимался ухаживать за дочерью: купал ее, играл, менял пеленки, возился и агукал. Дочь умиляла его – она была маленькой копией красавицы-жены и совершенно растопила сердце отца.
Опомнился Аркаша после того, как жена вернулась из Турции, куда ездила, естественно, без мужа и дочери, но с подругой – «поправлять здоровье и восстанавливать испорченные декретом нервы». Теперь она целыми днями пропадала где-то, а дома не выпускала из рук телефон. А одним ужасным днем собрала свои вещи и упорхнула в новую жизнь, сказав на прощание, что полюбила другого.
«Другим» оказался колоритный турок по имени Ахмет, владелец парочки отелей на побережье Средиземного моря. Эти сведения сообщила шокированному Аркаше заклятая подружка Лианы – Эльвира, с которой Лиана и летала за границу.
Аркаша еще не знал, как жить дальше. Иногда по ночам, сидя у постели спящей дочери, он думал о том, что во всем виноват сам – не сумел дать любимой все нужное, не заработал, не смог, оказался полным ничтожеством. На развод он не подавал, надеясь, что все разрешится само собой. О другой женщине и не помышлял – никакую больше женщину он не сможет полюбить после своей яркой жены, ни на одну не сможет посмотреть. И потом, другая женщина означала и другое слово – мачеха. Слово это страшило Аркадия – в его мыслях вставала несчастная, затюканная злой мачехой и сестрами Золушка… Нет уж, такой судьбы для дочери он не хочет.
И тут вдруг – эта учительница, Рита. Нет, не экзотическая птица – ни следа яркой внешности Лианы. Но этот горящий взгляд, которым она скользнула по толпе родителей, эта несмелая улыбка запали ему в душу, и он, лежа ночью в постели, продолжал думать об этом эпизоде – сам удивляясь тому, что он об этом думает…
Нет, конечно, она ему совсем не понравилась. Что там могло понравиться? Видимо, беспокойство за дочь дает о себе знать. Очень хочется ведь, чтобы ее окружали хорошие люди. Надо бы как-нибудь сходить в школу. Нет, не сейчас, конечно, – как-нибудь потом…
Так думал себе Аркаша. И убрал мысли об учительнице в далекий ящик, запретив себе даже думать о ней. Как хорошо, что наши мысли никто не слышит, правда?
Так однообразно и тянулись дни – полные работы и тревоги, и ночи – полные тоски и одиночества. Может быть, тянулись бы они и дальше, но в дело вмешался господин Случай. А может быть, сама Судьба, сидя на удобном диванчике и тасуя карты, неожиданно вытащила из рукава козырную карту и, смеясь, швырнула ее на стол?
Может быть, все это и были проделки Судьбы.
В школе объявили родительское собрание.
Глава 35
– И чего этим женщинам надо? – основательно подвыпивший Серега сидел на маленькой кухне Жанны, своей первой жены, и пил чашку за чашкой крепкий черный чай. – Квартира есть, машина, деньги, дача хорошая, девочки в престижной школе учатся. Убирайся, грит, видеть тебя не хочу. Вот чё ей надо еще, а?
– Женщинам для счастья немного надо, Сереж, – Жанна положила в его чашку две ложки сахара и принялась задумчиво размешивать. – Совсем немного: лишь чувствовать себя любимыми и единственными. А уж квартира с дачей, знаешь, дело наживное.
– Ага, наживное! – Серега, смешно сдвинув брови, сурово воззрился на Жанну, с трудом фокусируя на ней взгляд. – Ты вообще знаешь, сколько сейчас приличная квартира в центре стоит?! Да я ночами не спал – работал, вот этим вот горбом, – Серега похлопал себя по шее, едва не сверзившись при этом со стула, – жизнь им хорошую зарабатывал, а она мне такую козу делает. Наживное! Да только мебели на эту дачу было куплено на восемьсот косариков, а ты мне тут… наживное!
– Ну хватит уже, – примирительно сказала Жанна, придвигая Сереге чашку с чаем. – Пей, пока горячий. Все мы прекрасно знаем, что Люба очень даже ценила тебя и твою деловую хватку. И что разочаровало ее в тебе совсем не отсутствие квартиры с машиной.
Серега набычился и, подперев голову кулаком, надолго замолчал. Вид у него был слегка обиженный и одновременно – виноватый.
– Между прочим, не я рассказал Любе про Эвку, – сипло проговорил он, на глазах трезвея и делаясь очень серьезным.
– Ну вот что – не надо из меня виноватую делать, Сереж! Так нагло обманывать доверчивую женщину и думать, что тебе это сойдет с рук, – это…
– Ну ладно, ладно! – примирительно сказал Серега. – Я знаю, что ты не виновата – это я сам… Глупо все вышло, конечно. Глупо и вообще зря – Эвка на меня теперь тоже в обиде. Звонки мои игнорирует, на контакт не идет. Три раза в офис приезжал – секретарша ее говорила: нет, мол, ее. А на четвертый раз меня уже охрана встретила. Чё, говорят, дяденька, по-хорошему не понимаешь? Будет по-плохому…
– Поругались вы, что ли? – без любопытства спросила Жанна, пряча улыбку – бывший муж выглядел сейчас маленьким мальчишкой, жалующимся маме на школьных хулиганов.
– Да если бы… – нехотя отозвался Серега. – Любаня тут Эвке письмо написала. Ну, как там меня кормить надо, на что аллергия у меня. Да погоди ты, что ты смеешься сразу?!
– Просто представила себе ситуацию, – отсмеявшись, сказала Жанна. – Ну прости, прости, больше не буду, продолжай!
– Ну, я вдруг понял, что Любаня очень многое делала из того, что мною не замечалось. Или принималось как должное. А Эвка взбесилась вдруг, начала кричать, что ничего из этого делать не будет и что жена у меня – идиотка последняя, раз все это делала. А я говорю: почему идиотка, нормальная, любящая женщина. А она такая: «А я, значит, ненормальная?!» Ну, и слово за слово… Она тут начала говорить, чтоб квартиру я эту себе оставил – мол, Люба на нее прав никаких не имеет, а жить ей хочется именно в этом районе, и она не желает встречаться на прогулке с моей бывшей. А я говорю: «Нет, ничего забирать не буду, это ее квартира, ее и девочек». Ну и… все, – неуклюже закончил Серега, поднимая глаза на Жанну и ожидая ее выводов.